Платиновый обруч
(Фантастические произведения) - Гуданец Николай Леонардович - Страница 10

Никогда такой бабы не видел! Гляжу на нее, млею и думаю: «Пойти что ли выпить еще или остаться смотреть?»

— Напрасно ты не захотела подождать меня в холле, — сказал Стае, помогая сестре выбраться из транспортера. — Я должен осмотреть прибывшие с кораблем грузы.

— Извини меня, — ответила Вера. — Не хотелось снова оставаться одной. Ты даже не представляешь себе, как я рада, что вижу тебя! Ты всегда был для нас героем. Мы завидовали тебе и гордились тобой. Не могу поверить, что я на той самой романтической Сельфии, которой мы, студенты, бредили ночами. И рядом — ты! Это просто чудо!

— Я тоже счастлив, что вижу тебя. — Стае улыбался, но улыбка не могла скрыть печали. — Когда я улетел, ты была совсем девочкой… Ладно, подожди немного, Верок. Сейчас кончу осмотр и мы поедем в поселок.

Стае двигался вдоль штабеля, сверяя номер контейнеров с описью. По его команде молчаливый гигант-робот укладывал грузы в транспортер. Стоя поодаль, девушка с нежностью и тревогой смотрела на брата. На лице его она заметила усталость и что-то еще — непонятное, скорбное и пугающее.

Она не могла долго молчать.

— Стае, — сказала Вера, — на корабле я слышала, что, под предлогом реставрации генотипа, вы собираетесь подвергнуть сельфов принудительному облучению. Это правда?

— Правда, — кивнул Стае, не отрываясь от описи. — Другого выхода нет.

— Но ведь это чудовищно! — вспыхнула девушка. Сельфы такие же люди, как мы! Генотип — это суть любой формы жизни. Касаться его — преступление!

— Вера, — спросил Стае, — знаешь ли ты, что такое амброзия?

— Слышала, — усмехнулась девушка. — Сейчас обычно сгущают краски, когда вспоминают про вино. Не это главное! Для нас сельфы — это, прежде всего, прославленная галерея сельфианских «Аполлонов». Людям такого совершенного сложения, таким искусным ваятелям есть чем гордиться. Это великий народ! Ах, как хочется поскорее встретиться с сельфами!

— Ладно, — отозвался Стае, — мы еще поговорим, А сейчас я должен закончить сверку.

Девушка отошла от машины. Ей захотелось услышать ароматы и звуки Сельфии. Она приблизилась к границе освещенной площадки, И тогда ей показалось, что в кустах, там, где кончается бетонное поле, кто-то жалобно плачет. Веру охватило смятение. Она медленно подходила к тому месту, откуда слышались звуки. Рыдания смолкли на самой высокой ноте, точно разорвалось чье-то сердце. Девушка вздрогнула. Мелькнула неясная тень. Что-то мягко ударило в спину, навалилось всей тяжестью, сдавило шею. Воздух наполнился смрадом.

Вера вскрикнула. Чувствуя, что задыхается, она закинула руки за голову. Пальцы вошли в жесткую, как проволока, щетину. Девушка вцепилась в эти космы и, резко пригнувшись, рванула через себя.

Что-то живое с шумом плюхнулось на бетонные плиты.

Стае был уже рядом. В руке его вспыхнул фонарь. Темнота отступила за границу площадки… У ног людей отчаянно подпрыгивал на спине огромный, величиной с собаку, пузатый паук. Наконец, ему удалось перевернуться и встать на кривые лапы. Исходя зловонием, лохматое существо трусливой рысцой припустило к кустам и скоро исчезло.

— Какой кошмар! — говорила, опомнившись, Вера. — Я так испугалась! Оно хотело меня укусить… Как называется это жуткое насекомое? Стае! Что с тобой? Почему ты молчишь?!

Вячеслав Морочко

ПРЕСТУПЛЕНИЕ ДЯДИ ТОМА

Когда закончилась процедура конфирмации, Том вместе с учителем Коллом пропустил новоиспеченных биокиберов через тестовые камеры, а затем проводил стратобот, на котором весь выводок направлялся в учебный центр.

Вернувшись в отделение, Том присел к пульту, вынул журнал регистрации и не спеша стал приводить в порядок записи. Он не сразу поймал себя на том, что прислушивается к голосам, доносившимся из соседнего отделения. «Доктор Мэй представляет гостю инкубатор», — догадался Том. Он знал, что старому ученому не так уж часто выпадала радость принимать гостей: планета Кера всего несколько раз в году встречала и провожала корабли. А как раз накануне произвел посадку космолет с лирическим названием «Фиалка».

— Дорогой Рам, — обращался доктор к капитану «Фиалки». — Очень прошу вас, не путайте биокиберов с механическими роботами. Наши питомцы способны не только мыслить, но даже чувствовать. Здесь мы следуем путем, проторенным природой. Мозг бика формируется по генетической программе человеческого мозга…

— А что, если ваши киберы взбунтуются? — поинтересовался капитан.

— Взбунтуются? — удивился Мэй. — Чего ради? Скорее взбунтуюсь я!

— Но извините, тогда непонятно, зачем бику интеллект человека?

— Как зачем? Для освоения обитаемой зоны уже теперь не хватает людских ресурсов, а наши бики физически гораздо выносливее человека.

— Но если, доктор, у них возникнет желание господствовать? Утвердить свое право более выносливого?

— Позвольте, это уж слишком! — запротестовал ученый. — Господствовать может лишь разум, наделенный Высшей Логикой. Человечество пришло к ней через множество жертв.

— То, что вы, доктор, называете Высшей Логикой, прививается людям с детства. А ваши бики выходят из инкубаторов готовенькие. Кто может поручиться за их лояльность?

— Лояльность — это, пожалуй, не то слово, — задумчиво произнес Мэй. — Наша главная цель — сделать биокиберов достойными современниками, а кое в чем и преемниками человека. Этим как раз и занимается отделение конфирмации — святая святых инкубатора…

— Том, дружище! Поздравляю! — с порога приветствовал Мэй. — Лер мне уже доложил: конфирмация — высший класс!

Широкое лицо Мэя излучало доброту. Следом за доктором вошел невысокий человек, лицо которого почти скрывалось в облаке табачного дыма; более менее отчетливо проступали только курительная трубка и черные, вразлет, усы.

— Видите, Рам, желтый конус над пультом? Это и есть конфирматор, — объяснил Мэй. — За несколько секунд его луч делает все, что надо.

— Как это понимать?

— Видите ли, наш мозг имеет особую область, так называемый бугор эгоцентризма…

— Понимаю, понимаю, луч конфирматора, словно раковую опухоль, разрушает этот самый бугор!

— Ничего подобного, — всего лишь понижает возбудимость его нейронов до уровня, достаточного человеку нашего времени. Как следствие, резко улучшается коммуникабельность личности: способность понимать окружающих, ощущать свою общность с ними.

— Вот теперь, — сказал Рам, не выпуская изо рта трубки, — теперь понятно, как вы приручаете биков.

— Приручаем?! — возмутился Мэй. — Да знаете ли вы, что при малейшей неточности конфирмация может стоить бику жизни?

— О, я верю, доктор! — успокоил его капитан. — Вы знаете, как все это устроить без лишних хлопот.

— Ошибаетесь, Рам, я уже давно не брался за ручку конфирматора. Процедура требует напряжения всех сил и большой выдержки. Этим занимается Том. Вот он, перед вами, знакомьтесь. Не одно поколение прошло через его руки. Недаром бики называют его «наш дядя Том».

Том молча пожал большую красивую руку гостя. Он впервые видел такие сильные и красивые руки с мягкими, добрыми ладонями.

Капитан поспешно прервал рукопожатие.

— Это как раз тот случай, — продолжал Мэй, не заметив брезгливого жеста Рама, — о котором я вам уже рассказывал. Том — один из наших первенцев, не имевших речевого аппарата. К сожалению, из-за несовершенства энергопитания, все они, кроме Тома, погибли. Но с ним этого не случится. Он окружен вниманием. Мы всегда регулярно меняем его энергокапсулы.

— Дядя Том — наша гордость, настоящий маг конфирмации! — говорил Мэй. — Его глаза видят, луч конфирматора. Настолько совершенно его зрение! Он любит музыку, умеет читать и писать, изъясняется с помощью жестов…

Бик не первый раз слышал этот панегирик и не первый раз видел растерянность на лицах людей, неожиданно узнающих, что он — не человек. Том имел правильную форму тела, строгие, почти красивые черты лица человека среднего возраста. Однако Том знал, что, несмотря на полное сходство, предубежденный наблюдатель всегда может отличить его от настоящих людей по каким-то труднообъяснимым признакам, обобщенным в загадочной формуле «что-то не то».