Танец мельника (ЛП) - Грэм Уинстон - Страница 32

И всё же пришло порядочное число дальних родственников, которые, судя по всему, обосновались в Западной Англии и представляли собой внушительное общество. Все казались чересчур высокими, длинноносыми и высокомерными. Хоть Джордж и был рыцарем, а также могущественным и известным человеком в графстве и за его пределами, но в их обществе он чувствовал себя неловко.

Джордж хотел, чтобы свадьба прошла как можно тише, и недавняя утрата избавила его от необходимости приглашать мать, но по очевидным причинам он сделал исключение для майора Джона Тревэниона и двух его сестёр, а также для ограниченного круга людей, с кем он связан делами или которые наверняка были бы польщены приглашением. Его дяде Кэрри сообщили о событии, но не пригласили, поскольку отказ был бы резким, несдержанным и, наверное, даже невежливым. Его сын Валентин, как и предполагалось, находился в Итоне, Джордж написал ему о событии и отправил письмо поздно, удостоверившись, что оно придет не раньше, чем состоится бракосочетание. Дочери Урсуле, по его мнению, тоже лучше было остаться дома, поскольку та еще не свыклась с мыслью о мачехе, которая будет ею повелевать. Но несомненно, вскоре они поладят друг с другом.

Одним из гостей, чье присутствие раздражало Джорджа, была леди Уитворт, с ее раскатистым голосом, двойным подбородком, круглыми глазами и густо напудренной кожей. Она заносчиво заявляла о своем дальнем родстве с ними обоими. Урожденная Годольфин, она, разумеется, имела дальнее родство с Харриет. Но с тех пор как, упав с лошади, погиб ее хвастливый и самодовольный сын, преподобный Осборн Уитворт, она стремилась поддерживать отношения, существовавшие только по причине родства первой жены Джорджа с женой Уитворта — той застенчивой, близорукой, длинноногой девушкой с высокой грудью, которая позже вышла замуж и вошла в семью Полдарков.

Брак между Осборном Уитвортом и Морвенной Чайновет, устроенный Джорджем, не заладился с самого начала, и один только вид леди Уитворт, громко гудевшей, маячившей перед глазами, махавшей веером, ломавшей комедию и при каждой возможности выставлявшей напоказ собственническое отношение к нему, раздражало и напоминало об отвратительном эпизоде, который Джордж предпочел бы забыть.

Еще больше раздражал единственный отпрыск этого непродуманного брака, явившийся, конечно же, без приглашения — Джон Конан Осборн Уитворт или просто Конан, названный в честь прадеда; грузный, близорукий и такой бледный, будто всю жизнь просидел в четырех стенах, а его редкие волосы были так коротко подстрижены, что напоминали мышиную шерсть. Вскоре ему исполнялось шестнадцать. За год он прибавил дюйм в росте и потерял пару дюймов в талии, но интерес к еде его отнюдь не оставил. Даже если бы его нашли на необитаемом острове после многолетней диеты из червей и кокосов, он не смог бы уделить свадебному пиршеству больше внимания, чем сейчас, подчистив все тарелки.

У Джорджа появлялось неприятное ощущение, что перед ним снова стоит преподобный Осборн Уитворт, настолько они стали теперь похожи. Однако надо отдать должное Оззи: у того имелись и манеры, и презентабельный вид. И он выказывал присутствие здравого смысла, когда не был одержим похотью или продвижением по службе. Оззи любил поесть и выпить, но не злоупотреблял этим, даже когда это считалось в порядке вещей. Будь у него большое состояние, которого он так добивался, из него бы вышел неплохой епископ.

После завтрака сэра Джорджа и леди Харриет Уорлегган ожидали два экипажа. Молодая чета в сопровождении фаэтона, где разместилась служанка Харриет с багажом и личными вещами хозяйки, должна была отправиться по ухабам и колдобинам по узкой дороге до Хелстона, а оттуда свернуть на новую платную дорогу до Труро. В пяти милях от Труро — поворот направо, переезд через реку и подъем на холм до самого Кардью.

Там их никто не ждал, кроме маленькой Урсулы и ее гувернантки, да еще энергичные, вышколенные и хорошо оплаченные слуги. Джорджу хотелось впечатлить невесту, хотя и по крови, и по воспитанию ей не полагалось впечатляться чем-либо. Он ждал этого дня полтора года. Такой день не должен пройти незамеченным. В гостиной и столовой будет ярко пылать огонь в каминах. Еще один разведут в спальне. Сотня свечей будет гореть там, где обычно обходятся дюжиной. Подадут легкие и вкуснейшие блюда и лучшие французские вина. Не время экономить. Достойное торжество для холостяка с титулом рыцаря, сочетающегося браком с сестрой герцога.

Как же всё это отличается от свадьбы с Элизабет в тихой церквушке Святого Феока. Но об этом следует забыть...

Он взглянул на свою новую жену. Лицо ее выражало некоторую жесткость, аристократическую суровость, ставшую более заметной, поскольку сегодня Джордж много вращался среди ее высоких сородичей с будто вырубленными топором лицами. Либо их манеры сказались на ней, либо он стал сильнее замечать сходство. Не то чтобы она не красива — весьма красива при правильном освещении. И молода. По его меркам очень молода. В метрике ей тридцать, и Джордж не сомневался в этом ни на йоту. Зрелая и свежая. То, что нужно. Они сидели друг напротив друга в карете, и ему захотелось ее коснуться. Теперь она принадлежит ему. И это не шутка. Он подумывал придвинуться к ней, погладить ее щеку, шею. Однако это ниже его достоинства — вести себя, как влюбленный мальчишка.

— Я взяла с собой Филберта, — промолвила Харриет.

— Кого? — уставился на нее Джордж. — А-а-а... — Это был ее питомец, странный жутковатый звереныш меньше белки, оживающий с приходом ночи. — Где он?

— Он с Камиллой. В своей клетке. Он нас не побеспокоит.

Джордж беспокойно поежился.

— Камилла с ним умеет управляться?

— Он сильно привязан ко мне. Но я уверена, он не будет тебе досаждать.

— Я не слишком привык, чтобы по дому разгуливали животные.

— Что ж, обещаю не пускать Данди дальше холла.

Джордж уставился на нее, а затем разразился смехом. Вернее, некоторым подобием смеха, но на большее он был неспособен.

— На секунду я подумал, что ты говоришь всерьез.

Они потряслись дальше. Пока что местность выглядела не лучшим образом, и жителю Лондона могло показаться странным, что деревья всё еще голые. Здесь, на самом западе, деревья не торопились зеленеть, словно опасаясь грядущих штормов, хотя живые изгороди цвели, опережая своих собратьев по всей Англии. День начался хмуро, но теперь прояснялся, а вдали, между склонами низких холмов, проглядывало изумрудно-синее море.

Джордж начинал осознавать, как сильно он хочет эту женщину. Все прошлые годы он так часто с успехом подавлял свои желания, что ему и в голову не приходило, что теперь всё станет по-другому. Но теперь всё стало по-другому. Вот она сидит, напротив. Принадлежит ему. И он знает, что будет дальше.

— Завтра конюх приведет Кастора и Поллукса, — сказала она.

Джордж потер подбородок. Надо будет еще раз побриться сегодня. Они почти доехали до городишка с названием Хелстон. Дальше дорога будет лучше, по крайней мере, меньше шансов перевернуться. Лошади перешли на шаг и зацокали по каменной мостовой, кучер погонял их, щелкая кнутом. Маленькие каменные дома смотрели им вслед. В канаве стоял точильщик ножей, одной ногой неосторожно вступив в ручей, а другой вращая свой станок. Четверо оборванных ребятишек подбежали к экипажу, протягивая руки, по двое с каждой стороны. Трое парней дрались, а мамаша на них кричала. Возле трактира «Ангел» пассажиры садились в дилижанс. Те, что ехали снаружи, кутались в многочисленные одежды.

— Что ты сказала?

— Когда?

— О своих собаках.

— Завтра их приведут.

— Дом будет полон гостей, когда они появятся.

— Боюсь, что они часть домашней обстановки. Мы об этом договаривались.

— Разумеется.

Но не о том, что они будут носиться галопом по всему Кардью, как привыкли это делать в Полвендроне, подумал Джордж.

— В конце концов, дорогой Джордж, подумай, как тебе повезло, что придется мириться только с парой датских догов и одним галаго [6] и я не привела с собой полдюжины ноющих детей вроде тех, что мы сейчас миновали.