Ветер удачи
(Повести) - Абдашев Юрий Николаевич - Страница 65

У Кольки Крутилина ничего не оказалось, чтобы оставить на память. Весь день он был в бегах, организуя банкет. Только случайно, как он сказал, в кармане пальто обнаружил тюбик «Поморина». Не задумываясь, он тут же написал на нем: «Моему любимому учителю. Почистить зубы, когда исполнится 75 лет».

Это вызвало дружный смех. Святослав Владимирович так и не понял, чем, собственно говоря, он вызван.

— Эх, Святослав Владимирович, вы все на свете забыли, — вытирая кулаком слезы, заметил Володя Саенко. — Разве не помните, как он слопал на спор вашу зубную пасту, когда мы были в шлюпочном походе и во время шторма отсиживались там, на косе. Тогда ведь мы подъели все подчистую…

Потом был стол с невероятным количеством экзотических китайских блюд и вполне русских горячительных напитков. Помянули друзей, которые не дожили до этого дня. Был среди них один геолог, летчик и даже инженер парфюмерной фабрики.

И были тосты. Вера Алексеевна, человек крепкий, все же не выдержала и заплакала от благодарности к этим ребятам и от гордости за мужа.

— Дайте слово Вадиму Покровскому, — кричал Козлов, — он всегда любил говорить красиво!

— От слова я не отказываюсь и, кстати, хочу напомнить кое-кому, что говорить красиво — это все-таки лучше, чем не уметь говорить совсем. Я действительно приготовил тут маленький тост, если хотите, обращение. — И Вадим поправил привычным движением очки в толстой оправе. — Дорогой Святослав Владимирович, мы собрались здесь еще и для того, чтобы отчитаться перед вами за те годы, что прожили без школы, без учителей, без вас. Один из ваших учеников бурит самую глубокую скважину в мире, двое причастны к тому, что в небо уходят космические корабли, мы охраняем покой Родины, испытываем самолеты и лечим людей. Мы кое-чего достигли, конечно. Но клянусь вам, что это не только наша заслуга. Не отмахивайтесь и не хмурьте брови. Вы воспитали нас романтиками, и мы гордимся этим. Вашу окрыленность и страсть к движению мы принесли с собой в науку, в работу и в жизнь. Это и объясняет, наверное, почему мы именно такие, как есть, и почему мы не можем расстаться друг с другом.

— Послушайте, я протестую! — возвысил голос Святослав Владимирович. — Сегодня не мой юбилей и тем более не мои похороны. К чему все эти высокие слова? И потом я совсем не уверен, что был приличным учителем.

— Не мешайте говорить, вам дадут слово!

— Чудаки, я просто зарабатывал на хлеб. У меня были другие цели.

— Пусть все зарабатывают его так же, как зарабатывали вы. И на земле будет полный порядок. Подумайте, скольких людей вы осыпали золотыми искрами добра и разума, тех непреходящих ценностей, к которым так склонна душа человеческая.

В конце вечера, когда ресторан уже закрывался, к Святославу Владимировичу подошли четверо ребят: Миша Башкирцев, Сергей Трофимов, приехавший из Ленинграда, где после окончания кораблестроительного института работал на Балтийском заводе, Виктор Дементьев — штурман гражданской авиации, и Володя Саенко, занимавший видное положение в Центральном комитете ДОСААФ.

— Тут мальчики стесняются признаться вам кое в чем, — сказал Миша. Он был неотразим в своей морской форме капитана второго ранга, невысокий, с аккуратной русой бородкой. — Дельце уж больно деликатное.

— Ну что ж, выкладывайте.

— Если разрешите, мы на минутку зайдем к вам в номер, когда все закончится, — сказал Сережа. — Вопрос, как говорится, сугубо конфиденциальный.

— Отчего же, милости просим. Можно было бы и без такого пространного вступления.

Прощались в вестибюле долго и шумно. С Романом Святослав Владимирович договорился созвониться на следующий вечер.

С тяжелым сердцем наблюдали ребята, как их бывший учитель уходил от них, опираясь на новенькие костыли, ссутулившись больше обычного, в своем строгом темном костюме, сшитом не по последней моде. Когда дверь лифта закрылась за ним и теми, кто шел провожать его, все почему-то перевели вопрошающий взгляд на Романа Анохина…

По дороге Вера Алексеевна просила:

— Через пять дней мне уезжать. Меня ведь отпустили только на весенние каникулы. Поселок не город, заменить меня некем. Так что вы уж тут не забывайте Святослава Владимировича, когда его положат в больницу.

— О чем вы, Вера Алексеевна? — улыбнулся Саенко.

Стараясь не шуметь, они прошли по длинному коридору. Ковровая дорожка глушила стук костылей.

— Вы догадываетесь, наверное, — начал Сергей, когда они вошли в номер, — что ваша голубая мечта о плавании в одиночку через океан никогда не была для нас секретом, хотя вы и прикладывали к тому немалые усилия.

Святослав Владимирович сделал рукой неопределенный жест, который мог означать и смущение и растерянность, и шумно сел на жесткий плюшевый диван с прямой спинкой.

— Если быть до конца точным, — заговорил он медленно, с трудом подбирая слова, — то никакой тайны из этого я не делал, хотя и не спешил с рекламой — боялся показаться смешным. И плыть через океан никто и не думал. Я ставил перед собой более скромную цель. Она ограничивалась Маврикием в группе Маскаренских островов.

— Скромненько, но со вкусом, — не удержался от ехидного замечания Володька Саенко, задним числом задетый за живое скрытностью своего учителя.

— Меня это устраивало, — серьезно ответил Святослав Владимирович. — Но поскольку я знаю вас как облупленных, то превосходно вижу, что начали вы совсем не с того, и все это, так сказать, преамбула. Поэтому не крутитесь, как караси на сковороде, и выкладывайте нам с Верой Алексеевной все начистоту.

Миша засмеялся, а Саенко потупил взгляд в притворном смущении. Продолжать пришлось Виктору Дементьеву.

— Святослав Владимирович, только честно, как в прежние годы. — Он и раньше не терялся, разговаривая с учителями, а теперь, когда за плечами были годы работы в полярной авиации, и посадки на льдины, и многое другое, говорить ему было проще. — Вы наш учитель, вы создали нас по своему образу и подобию, поэтому пусть разговор этот не покажется вам странным или неожиданным.

— Короче, — нетерпеливо бросил Трофимов.

— Мы тут тоже затеяли нечто подобное…

— Что именно? — встрепенулся Святослав Владимирович.

— Мы решили совершить переход, правда не в одиночку, а втроем на своей яхте, маленьком тендере, из Новороссийска во Владивосток.

— Кстати, с заходом на Маскарены, — как-то неестественно заторопился Саенко. — Вы понимаете, почему мы не идем прямо в Коломбо? Такой маршрут длиннее, зато у нас есть возможность использовать узкую полоску Экваториального противотечения…

— Что же, это серьезно. — Святослав Владимирович застучал по столу длинным согнутым пальцем. В наступившей тишине этот стук звучал прерывисто и однообразно, как радиосигнал о бедствии. — Это действительно очень серьезно, — повторил он и потянулся за сигаретой.

— Но мы не хотели бы, мы не имели в виду составлять вам конкуренцию.

— Ну и дураки вы все-таки, — покачал головой Святослав Владимирович. — Какие же вы дураки! О какой конкуренции может идти речь? Я не Нансен, вы не Амундсены. Никто не помышлял о рекордах, тем более что они уже давно поставлены. Я даже не знаю, что это у меня. Может быть, желание выполнить долг перед самим собой, а может быть, что-то еще… Но при чем же тут конкуренция? Я просто рад за вас, вот и все. Чертовски рад!

— Странные вы, мальчики, честное слово, — печально улыбнулась Вера Алексеевна. — Значит, вы так до сих пор и не знали по-настоящему своего учителя?

— Нам нужна ваша помощь, — признался Трофимов.

— Им действительно нужна помощь, — подтвердил Миша Башкирцев. — Это я заявляю, так сказать, официально как профессиональный моряк. Именно ваша помощь, Святослав Владимирович.

— Ну что же, раскрывайте карты до конца.

Морщинки на лбу учителя разгладились, глаза молодо заблестели, как когда-то на уроках физической географии, когда он рассказывал о тропических муссонах и коралловых атоллах южных морей.

— Экипаж три человека, — сказал Володя Саенко, для чего-то вытаскивая из внутреннего кармана пиджака авторучку. — Сергей — капитан, Витька — штурман, в конце концов, это его профессия, ну а я все остальное.