Милашка (СИ) - "Mouse-chan" - Страница 23

Юнхо наслаждался куревом, лениво осматривал владения дяди и размышлял, оставлять этот домишко или все же перебраться на новое место. В принципе земли там хватало, все остальное упиралось в деньги. Можно было накидать бизнес-план и отправиться в банк за ссудой. Врачи опять же советовали старику перебраться в благоустроенный дом, тем более, что старшая дочь могла разместить его у себя. Но тот упрямился.

Разразившийся лаем щенок вывел его из задумчивости. В траве серой молнией пронеслась мышь. Пальбари, позабыв про принципы, преследовал грызуна. Догнать не смог, зато вывозился в земле. На крыльцо выбрался Джеджун. Его бледное личико казалось недовольным, он хмурился и пошатывался.

— Доброе утро, — улыбнулся ему Юнхо. — Я думал, ты ранняя пташка.

— Мне как-то нехорошо.

— А что такое? — встревожился Чон. — Все-таки простыл вчера?

— Нет… кажется…

Тело Джеджуна сотряс спазм. Икнув, он зажал рот рукой. Чон усмехнулся — малыш просто страдал от выпитого.

— Давай-ка проблюйся, а я пока сварю тебе хэджангук.

— Угу.

Ким едва не свалился с лестницы, оступившись.

— Не упади в грязь. И лучше надень галоши, в тапках ты можешь поскользнутьс…

В этот момент вьетнамки парня соскользнули по мокрым доскам деревянной дорожки. Смешно пискнув, Дже взмахнул руками и растянулся на грядке с морковью. На него тут же с восторженным лаем налетел чумазый щенок, ткнулся в лицо. Юнхо хохотал до слез, наблюдая своих детишек. Ким от потрясения забыл о тошноте, правда, ненадолго.

— Погоди-погоди, сейчас ведро принесу! — крикнул ему Чон со смехом.

Ветеринар успел притащить из пристроя ведро и подставить Дже, как его вывернуло наизнанку. Пальбари терся о него, словно хотел подбодрить, облизывал ноги, с которых слетели тапки. Юнхо стоял рядом, придерживал волосы, чтобы не испачкались в блевотине.

— Выплевывай все. Вот так. Умница, — приговаривал Чон.

Из дома вышел Чхве. Почесывая живот, от души зевнул. Увидев развороченную грядку, разразился руганью.

— Мелкие засранцы! Юнхо, этим двоим нужны короткие поводки! Ты только погляди… Моя морковочка!

— А кто наливал ему, не припомнишь?

— Так молодежь сейчас ушлая, бухают, как не в себя, — совсем как Юнхо недавно дед развел руками.

— Это ведь Милашка, — добродушно ответил Чон.

— В тихом омуте черти водятся, — проворчал старый ветеринар, направляясь к туалету.

Через полчаса все четверо собрались в доме. Чхве листал газету, которую Юнхо купил в супермаркете вчера. Дже с умирающим видом сидел у стены, гладил Пальбари. Тот лежал на его коленях и не сводил голодных глаз с исходящего паром бульона. При том, что у него был целый пакет довольно дорогого корма. Юнхо кромсал зеленый лук. Он не любил готовить, можно сказать, что и не умел. Однако этот супчик для алконавтов он готовил уже профессионально.

— Дже, поешь и ложись, еще отдохни.

Ким мучительно разлепил глаза.

— Я больше никогда не буду пить.

— Не зарекайся, — философски заметил Чон.

— Вы бутылок пять выпили и ничего. Потрясно!

— Мужик должен уметь пить, — вздернул нос Юнхо.

— Нашли, чем гордиться.

— Наш пострел заливать за ворот начал еще в средней школе, — хмыкнул Чхве. — Связался с дурной компанией.

— Дядя!

— А что «дядя»? Вы с моим Бёнпилем разве что наркотики не пробовали, перекурили все, что находили на улице, до утра где-то шлялись с девками. Мать думала, вы в бассейне рекорды устанавливали, а сами…

— Но я реально ходил в бассейн, — рассмеялся Юнхо. — Как бы тогда в институте в команду попал?

Чхве махнул рукой.

— А как развлекались в ваше время? — спросил его Ким.

— Никак, — отрезал тот. — После войны еды не было, не то, что клубов.

— Простите.

Юнхо поставил перед дядей тарелку, подал порцию Дже.

— Не свисти. У вас базировались американцы, они без танцулек не обходились. Мама говорила, что вы стенка на стенку сходились с солдатами.

Старик с хрустом сложил газету, придвинулся к столу.

— Они наших девчонок клеили. Да ладно бы толково, а то унижали своими шутками, лапали, свистели и мяукали вслед. Терпеть их не могли. Наши учителя, кстати, поддерживали нас. Да что учителя, даже декан наш как-то оговорился, что морду бить пиндосам надобно за их разврат!

— Дядю даже в банду звали, — с улыбкой добавил Юнхо, заметив округлившиеся от удивления глаза парня.

Джеджун жевать перестал, развесил уши. После горячего бульона ему стало немного полегче. Поддавшись уговорам профи, он улегся и проспал до вечера. День был пасмурный, несколько раз накрапывал дождь, в такую погоду к ним никто не шел, вызовов не было. Чхве с племянником негромко переговаривались, обсуждая будущий проект. Пальбари лежал в домике, кажется, скучал, вынужденный сидеть внутри из-за непогоды.

— Дже, завтра вторник.

Чхве многозначительно посмотрел на парня, когда тот присоединился к ветеринарам за ужином.

— Угу.

— Тебе нужно сходить в школу и узнать расписание.

Джеджун молча кивнул. У него и так не было аппетита, а теперь от волнения вновь замутило. Едва он представил, как появится в классе и окажется в центре внимания десятков глаз, понял, что не сможет проглотить и кусочка.

— После учебы тебе нужно сразу возвращаться сюда, помогать нам по работе. Каждый месяц Юнхо должен будет предоставлять отчет о твоем поведении.

— Звучит серьезно, — поежился Дже.

— Очень, — согласился Чхве. — Нельзя давать этим уродам повод. У тебя и так в личном деле теперь запись имеется, нужно постараться не усугублять, иначе потом сложно будет с колледжем и работой.

— Налегай на биологию и химию, — подал голос Юнхо. — На следующий год попробуй поступить в ветеринарку. Ты любишь животных, они любят тебя. Уверен, все получится.

Джеджун ссутулился.

— Звучит здорово, — без особого энтузиазма проговорил он тихо.

— Не поступишь на бюджет, есть еще целевое обучение, — Чон прошел мимо, хлопнул парня по плечу.

— Что это?

— Заключаешь договор с предприятием, они оплачивают твое обучение, а после ты обязан отработать у них несколько лет.

— И кто меня возьмет с условным сроком?

— Я.

Дже поджал губы.

— Я п-постараюсь.

— Супер. Смотри, я очень требовательный работодатель, поблажек делать не буду.

Школа всегда была для Джеджуна местом, сравнимым с каторгой. Он не мог усидеть урок, отвлекался на ерунду, откровенно скучал. Математика сводила его с ума. Как, впрочем, все предметы. Он ненавидел учебу. Будь его воля, он бы целыми днями только и делал, что возился с братьями меньшими, кормил, убирал, мыл. С любым мохнато-полосатым Дже мог с легкостью найти общий язык, а людей сторонился. Ему не хотелось принимать участия в праздной болтовне, обсуждении выпускного, дискуссиях на риторике. С младшей школы он предпочитал молчать, прослыл дураком и неучем. Преподаватели смотрели на него сквозь пальцы, не в силах расшевелить. Ким со скрипом переходил из класса в класс, часто просто отрабатывая на огороде директора свои академические «хвосты».

Появившись в школе сейчас, Дже стал объектом всеобщего внимания. Как бы он хотел вернуться в то время, когда его просто не замечали. Немногочисленные ученики, уже занявшие свои места, как один повернулись, стоило ему появиться в кабинете. Они оценивающе оглядели великоватую рубашку, небрежно заправленную в старые джинсы (Ким наотрез отказался надевать брюки со стрелками, которые привез ему Юнхо), лохмы. Учительница, бывшая одноклассница и подруга его тети, закатила глаза.

— Джеджун, тебе тоже нужен грумер.

Класс захихикал. Ким извинился и прошел вглубь помещения, занял последнюю парту. Учебника ему не досталось, и он вытащил из портфеля лишь тетрадь. По классу зашелестел шепот «гляди-гляди!» Джеджун понял, что из-за штанины выглянул браслет, поджал ноги.

— Ты был в каталажке? — нагнулся к нему прыщавый парень, громко зашипел. — Говорят, у них там отдельный корпус для малолеток. За бабки, блатные могут любого выписать на ночь, как по каталогу.