Одуванчик в тёмном саду (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" - Страница 52

Теперь я вижу все словно бы со стороны, объемно и четко, вижу, как он летит спиной к земле, прижимая меня к брюшку, как сам группируется в комочек, как делают это обычные, земные пауки, если их напугать или уронить. Но правильно сгруппироваться у него не получается, потому что там, где он обычно прячет более слабое человеческое тело теперь спрятана я.

А нити-паутинки все бьют по стене, цепляются за нее, но не могут удержать падения… Играют мелодию порванных струн, пока резкий удар не обрывает этот странный совместный полет последним жестким аккордом.

Кажется, я на несколько секунд или минут потеряла сознание. Хотя меня и спрятали в клетке сжатых паучьих лап, все равно с такой высоты об землю — вышло достаточно сильно, чтобы выбить из меня дух.

Но и только. Я поняла это быстро, пришла в себя — и поняла.

Завозилась, выворачиваясь из захвата. И сразу стало ясно, что кроме уже давно раскалывающейся головы ничего не пострадало. А голова… ну накапало еще немного крови на паучье брюшко… тоже мне, проблема. По сравнению с тем, в каком состоянии мой спаситель!

Он не раскроил голову о каменные плиты двора и смотрел на меня вполне осмысленно. Только из золотисто-загорелого его лицо стало серым, землистым. Даже губы посерели. Господи, неужели спину переломало? Уф… Нет… вот он слегка разогнулся и шевельнул руками… и зашипел.

Четыре паучьи лапы были неестественно вывернуты из суставов и торчали в стороны, даже на вид болезненно подергиваясь. Этими лапами он цеплялся за паутину, пытаясь затормозить падение…

— В порядке? Грау… У вас кровь. Задело? — фразы отрывистые, между ними тихие стоны, сквозь зубы, на фоне неравномерного стрекота.

Спайдермен ты мой… переломанный. Как бы мне сползти с тебя, не задев ни одну из вывернутых лап? Надо же на помощь кого-то позвать!

Попытавшись ответить, я обнаружила, что после падения у меня пострадал еще один орган. Глазки склеены и не смотрят почти — ерунда, голова болит и кружится — не смертельно. Но, ко всему прочему, я здорово прикусила кончик языка, и кровь теперь брызгала изо рта при любой попытке что-то произнести. Как есть ужастик! Тьфу!

Вот уж точно, в голове все закружилось: вслух-то говорить зачем, идиотка? Можно же ментально.

— Нормально. Пусти меня. Я позову кого-нибудь, кто тебе поможет!

Блин, напугала парня… у него глазищи и так не маленькие, а тут стали еще вдвое больше, когда он увидел, как у меня по подбородку сбегают красные струйки.

— Вам… нужнее. Легкое пробито? Младшие братья… сейчас помогут. Не двигайтесь!

— Язык прикусила, самый кончик. Не страшно, само пройдет, — и губы поплотнее сжала, сглатывая солоновато-сладкое, с металлическим привкусом. — Здесь тоже есть младшие братья? Все равно надо кого-то… покрупнее. У тебя лапы переломаны!

Внезапно меня передернуло только от одной мысли: «Если у них сочленения такие чувствительные, то какую же боль он сейчас должен испытывать!».

— Не переломаны. Вывих. Если сломать… Уже навсегда. А так — заживут.

И он попытался улыбнуться, но улыбка вышла откровенно вымученной.

— Заживут — это хорошо. Умница… спаситель мой… Чудовище восьминогое, а если бы убился?! — я неожиданно рассердилась.

В моем понимании, дети — а совсем молодого паучка иначе воспринимать не получалось — не должны кидаться вниз со стены, даже за пожилыми тетками!

С перепугу или от стресса я напрочь забыла, что пожилая тетка уже и так померла в другом мире, а здесь я — молоденькая эльфиечка.

— Своя смерть — не страшно. Чужая — больнее, — почти прошептал Ррашшард.

Н-да… не могу не согласиться. Проблема в том, что для меня как раз его смерть — чужая!

Вдруг мне показалось, что по его изувеченным ногам что-то ползет, и я вздрогнула. Но, присмотревшись, только головой покачала. Действительно — ползло. Множество младших братьев тщательно опутывали вывихнутые лапы паутиной, фиксировали плотными, даже на вид, жесткими лубками, выплетая их вокруг поврежденных сочленений.

Я засмотрелась, как они работают, и потому дикий крик, раздавшийся откуда-то сверху, вонзился в сознание неожиданно, как кинжал в спину.

Она упала совсем рядом. Темные каменные плиты встретили тонкое девичье тело сытым хрустом и отвратительным чавканьем. Я успела увидеть, как брызнуло во все стороны то, что было моей несостоявшейся убийцей, и, наконец, потеряла сознание.

Чувствуя при этом даже некоторое облегчение — все, на сегодня с меня точно хватит.

Виланд:

По замку я еще бежал на своих двоих, прислушиваясь к переговорам арахнидов и чувствуя, как внутри все замирает от страшного предчувствия. «Наложница», «охраняемая наложница», «не справился», «ушел в темные пещеры к черной морра аррграу»…. Больше всего меня беспокоило сочетание двух слов: «наложница» и «разбилась».

Да я эту наложницу приказал перевести в гарем лично Рридфферту, сразу после того, как его допросил. Дождаться, пока она проснется и сопроводить до покоев. Проследить, чтобы заперлась. Распорядиться насчет охраны. Убедиться, что все в порядке…

Покушение было совершено на меня, значит, рядом со мной сейчас находиться было опасно. Личная комната в гареме, два арахнида-охранника под дверью, аррграу Рраушшана неподалеку. Что?.. Что опять могло случиться?! Почему? Неужели она все же замешана в заговоре, и от нее попытались избавиться, как от ненужного свидетеля? Не верю… не хочу верить!

Дина искренне переживала, естественно злилась на случившееся… Она спасла нас от поискового заклинания, черт побери! Зачем ей было это делать?

Потому что с нами был Илуватор, и она боялась, что его убьют? Бред какой в голову лезет…

Или потому, что заговорщики, поджидающие нас у алтаря, вообще не были предупреждены об эльфах и убили бы их? И билась она с артефактом, чтобы перенесся только я, а она осталась бы в моей спальне? Бред! Или нет?

Ил сорвался ко мне в спальню, чтобы спасти ее?.. Они успели бы сбежать. Только зачем тогда вызывать нагов заранее? Мог бы подождать и… Нет, не сходится!.. Подозревать их можно, я уже готов всех подозревать… Но уверенно обвинять — нет.

В сад, откуда раздался ментальный зов о помощи, я уже левитировал, плюнув на свое физическое состояние. Психическое мне было дороже. Маленькие братья, кружащие вокруг, закидали меня визуально-эмоциональными картинками, одна страшнее другой. Прибывшие в сад раньше меня арахниды тоже фонили сопереживательной печалью, которую они испытывают только к своим. А еще несколько брезгливой отстраненной эмоцией, аррспошаблиз, когда рядом — смерть, но не арахнида и не того, кто был бы достоин быть арахнидом. Например, эльфийки…

Добежав, я облегченно выдохнул при виде Диндэниэль. Ее держал на руках один из воинов, толпящихся возле спускающейся по стене, с этажа на этаж открытой лестницы. А на каменных плитах, неподалеку от разбившегося тела еще одной наложницы, лежал на спине и старательно заглушал волны боли Ррашшард.

Да, я знал, что он постоянно крутится возле Дины. Но никогда бы не подумал, что он рискнет ради нее своей жизнью. Все арахниды восприняли бы ее гибель как «аррспошаблиз», но ощущали бы вину из-за того, что не выполнили свой долг по охране гарема морра арргросса. Да, они бы тоже ринулись ее спасать, ведь был строгий приказ оберегать эту наложницу.

Но для Ррашшарда, если бы Дина разбилась, это было бы «аррссмешлиз» — смерть близкого, когда страдают те, кто выжил.

А кто тогда ушел в темные пещеры?

Несмотря на слабость, приземлившись, первое, что я сделал — буквально выхватил Диндэниэль и прижал к себе. Она была живой, просто в обмороке. Все лицо было в крови, но внешних повреждений не было… Внутренние?.. Были, но излечимые. Странное ощущение, что кто-то пытался взломать ее память… Надо обследовать, обязательно. Могли остаться характерные следы… Но уже сейчас понятно, что это не Ил. Слишком грубо.

— Виланд, ты ее не удержишь! — ко мне подошел Рремшшург, прибежавший на своих восьми лапах гораздо раньше, чем я