Рассказы литературоведа - Андроников Ираклий Луарсабович - Страница 77

Кто же вставил эти стихи в поэму? Сам майор Африкан Иванович Боровка? Или тот, у кого он списал поэму? Или, может быть, автор?

Лермонтов писал «Демона» десять лет. Писал даже в те годы, когда учился в юнкерской школе. Насколько это было опасно, можно понять из того, что воспитанникам запрещалось читать книги литературного содержания. Самим же писать возбранялось тем более. А уж сочинять поэму про «врага небес» Демона!.. Это могло грозить страшной карой! И вот приятель Лермонтова, однокашник его по юнкерской школе — Меринский, — потом вспоминал, что Лермонтов в монологах Демона уничтожил несколько стихов прекрасных, но слишком смелых.

Не о «Красе» ли «природы» он говорит?

Вполне допустимо.

Но тогда возникает новый вопрос: если уничтожил, то каким образом они могли обращаться в публике да еще под чужим именем?

Ну, это как раз очень просто.

Если Лермонтов уничтожил стихи в поэме, то есть вычеркнул их, то это еще не значит, что он уничтожил их вовсе. Их могли пустить в обращение под видом рылеевских. После казни Рылеева ему постоянно приписывали стихи революционного содержания, которые сочиняли другие. Рылееву они уже не могли повредить, а живому поэту грозились тюрьмой и Сибирью.

«Но неужели, — спросите вы, — Лермонтов выставил под своим сочинением имя Рылеева? Он, пославший такой смелый вызов вельможам, доведшим Пушкина до кровавой могилы!»

Нет, не Лермонтов! Но почему бы не допустить, что это сделал кто- нибудь из друзей? И стали стихи размножаться с подписью: К. Рылеев! А иной знал или просто догадывался, кто истинный автор. И другие списки ходили с именем Лермонтова.

Итак, предположение, что это лермонтовские стихи, само по себе смущать не должно, если только они отвечают стилю его поэзии.

Что они похожи — в этом сомнения нет. Вот еще одно место из «Демона»:

А мог ли Лермонтов сказать: «И что мне бог? Его не знаю».

Мог! Вспомним строки из «Любви мертвеца»:

А похожа ли на Лермонтова двадцать девятая строчка:

Ну, тут даже сомнения не возникает! Эта строка с лермонтовским стихом совпадает почти дословно:

Автор стихотворения «Mon Dieu» употребляет слово «толпы» с ударением на слоге последнем:

И у Лермонтова есть — и царь земной, и воины, и «толпы» с ударением на том же слоге. И антитезы есть: «демоны — ангелы», «рай — ад», «святыня — злоба», «архангел — бес». И даже ударение в слове «против» — «против» («против всего отважусь я»). Всё напоминает стиль Лермонтова! Напоминают Лермонтова поэтические афоризмы-концовки, такие, как «мир — пустыня», и очень любимый автором стихотворения «Mon Dieu» прием, известный в теории литературы под названием «анафора», когда строки стихотворения начинаются с одного и того же слова. В стихотворении «Mon Dieu» таким зачином-анафорой служат «пусть» и «пускай»: «пускай идут цари земные», «пускай восстанет…», «пускай несутся…», «пусть бог с лазурного чертога…».

Но и у Лермонтова это любимый прием!

И еще один оборот, который кажется лермонтовским: «чтоб — готов»:

А вот из Лермонтова пример:

Да это только малая часть совпадений, которые позволяют считать, что стихотворение имеет много общего с поэзией Лермонтова. И разве герой этих строф, бросающий вызов царям земным и небесному, не похож на героя лермонтовских юношеских стихов, который говорит о себе, что он «для мира и небес чужой»? Немудрено, что Павлу Алексеевичу Куште стихи к Н. Ф. И., которые он услышал тогда по радио, напомнили стихотворение «Mon Dieu»! Настолько они похожи! И в то же время… есть в них что-то не лермонтовское! Какой-то не присущий его поэзии декларативный пафос! И наряду с очень «лермонтовскими» строчками какие-то очень на него непохожие:

Кому? Демону?

Нет, тут что-то еще неясно!

Обращаюсь за помощью

В вопросах литературных стилей высший авторитет — выдающийся наш филолог академик Виктор Владимирович Виноградов, блистательный исследователь и знаток стилей русских писателей и целых литературных школ.

Встретились. Показал стихотворение ему.

Как всегда, глядя задумчиво вдаль, мигая медленно и спокойно, Виноградов, обдумав вопрос, обращает глаза ко мне:

— Это в духе поэзии Лермонтова. Но строки «Ее не вырвут у меня» и «Разорвет мое блаженство» для тридцатых годов не характерны. Они ближе к словосочетанию сороковых. Окончательно трудно сказать — это надо внимательно поглядеть, — но мне думается, что стихотворение написано не Лермонтовым. И даже не при Лермонтове. А позже. На несколько лет.

— Не Лермонтов?!

— Да. Я не думаю.

— А как же другие все элементы стиля? — спрашиваю я. — Почти дословные совпадения? Излюбленные приемы Лермонтова?

— Это же все атрибуты романтического стиля, — отводит мои доводы Виноградов. — Я не отрицаю сходства с поэтикой Лермонтова. Но после него эти элементы становятся особо распространенными…

Да, не обрадовал меня Виктор Владимирович! Но в этих вопросах важны ведь не радости, не огорчения, а факты. С тех пор как, студентом еще, я слушал лекции этого замечательного ученого, я привык считаться с его суждениями, даже и с беглыми. Да что — я! С его словами считаются филологи всего мира! Виноградов с высокой точностью определяет время создания вещи на основании анализа стиля.

— Вам нужно посмотреть поэтов сороковых годов, — советует Виноградов. — Особенно подражателей Лермонтова. И постараться привлечь новые факты.

Привлечь? Каким образом?

Подумал, подумал я и решил перепечатать стихотворение в «Неделе». И обратиться за советом к читателям.

Хотите знать результаты?

Если бы целая бригада выясняла его историю, то и нескольких лет, наверное, было бы не довольно, чтобы узнать то, что я узнал из писем и телефонных звонков подписчиков журнала «Неделя».

«Стихотворение „Краса природы, совершенство“ я слышал от своей тетки: она пела его под гитару. Было это в Днепропетровске (тогда еще Екатеринославе)». (А. М. Шевченко.)

«В 1908 году в харьковской больнице крестьянский парень целыми днями распевал песню „Краса природы, совершенство“». (Пенсионер И. Сидоров.)

«50 лет назад моя мать в Рязани пела это стихотворение. Говорила, что Лермонтов написал. Отец ворчал: „В кутузке насидимся из-за тебя“». (Н. А. Бобров.)