«Шпионы Ватикана…»
(О трагическом пути священников-миссионеров: воспоминания Пьетро Леони,

---

27

Изменить размер шрифта:

На этом меня отпустили. Конвойный повел меня в камеру. На контрольном посту снова записали имя, фамилию, отчество, а после этого велели расписаться. При этом закрывали рукой страницу журнала, оставив на виду только место для подписи.

— А что там? — спросил я подозрительно.

— Ничего. Пишешь имя, отчество, фамилию.

— Я не про это спрашиваю; под чем я расписываюсь? Имею я право видеть документ прежде, чем ставить свою подпись?

— Недоверчивый какой! Чего там смотреть. Видишь, это журнал вызываемых на допрос, они тут расписываются после допроса.

И он показал мне обложку с надписью и на мгновение страницу со списком допрошенных, но фамилий я не успел прочитать. Я расписался.

Страстная Пятница

Была ночь с четверга на пятницу Страстной недели по юлианскому календарю. По восточному обряду в эту ночь вспоминают, как Христос предстал перед первосвященниками Анной и Каиафой. Какая честь выпала мне в такую ночь предстать перед судилищем нечестивых! Я думал, ко мне применят все жестокие пытки, на какие они способны, чтобы я предал свою веру. А когда увидят, что ничего не добились, казнят или приговорят к пожизненной каторге.

В ту ночь впервые я подумал, что мученический венец близок, и возблагодарил Бога. «У нас есть средства заставить Вас признаться во всем», — сказал следователь. Мне виделось, что вот сейчас за мной придут и отведут меня в подземелье или в пыточную камеру и там буду избивать, подвешивать, отрубать пальцы, выкручивать руки… Я смотрел на свои руки, пока еще целые, и думал, что скоро могу их лишиться. И все это меня не пугало, а вызывало прилив радости.

Долгие часы завтрашнего дня и последующих я провел, предаваясь тихим молитвам и песнопениям. Именно в этой камере около двух метров в длину и 80–90 см в ширину я добавил две строфы к излюбленному песнопению тех дней: «Я увижу ее однажды (в надмирном хоре) с пальмовой ветвью в руке (в лавровом венце на челе). — На небо, на небо, на небо».

В моей камере (как и во всех боксах) никогда не было дневного света, зато с утра до ночи, не давая покоя глазам, светила электрическая лампочка. Однако со мною в боксе был другой свет, он не только заменял мне солнечный, но и давал силы с легкостью сносить и бьющий в глаза свет лампочки, висящей над дверью, и все прочее, что могло мучить и беспокоить: жесткий топчан, вездесущие клопы, духота, отсутствие движения и сна, грязь, зависимость во всем, включая физиологические потребности, а впоследствии и голод. Говорю «впоследствии», потому что поначалу я не чувствовал голода благодаря резервам организма и небольшому запасу еды, захваченному из Одессы.

Второй допрос

Если я правильно помню, в ночь на пятницу меня оставили в покое, а в ночь с субботы на воскресенье вызвали на второй допрос.

— Ну, как дела? — спросил подполковник.

— Хорошо, спасибо.

После нескольких незначительных вопросов он перешел к главному.

— Обдумали мой совет?

— Какой? Предать религию? Если речь об этом, мне и обдумывать нечего. Я давно уже все решил.

— Что именно?

— В данный момент — ничего. Просто утвердился в прежнем решении: умереть, но не предать Его.

— Не будем говорить о Боге, которого нет. Поговорим о людях, о той власти, которая превзошла фашистов в своей антисоветской деятельности. Я имею в виду Папу, Ватикан и Католическую Церковь, которая давно готовит крестовый поход против Советского Союза. Итак, скажите, с кем вы встречались перед вторым своим приездом на советскую территорию (и с этого момента он стал записывать в протокол все вопросы и ответы)?

— С Папой.

— Какие задания Папа поручил вам выполнять по отношению к Советскому Союзу?

— Поручил отвезти Папское благословение всем страдальцам этой земли.

— Еще что?

— Только одно: проповедовать Евангелие и совершать таинства.

— Это все второстепенное, просто предлог, — прокомментировал следователь и стал записывать. — Ответьте на вопрос: какие политические задания дал вам Папа Римский, посылая вас в Советский Союз?

— Никаких. Католическая Церковь не преследует политических целей. Ее миссия — спасение душ для вечной жизни.

В этом месте началась длительная дискуссия, которую следователь не занес в протокол. «Если это так, — говорил он, — почему ваша Церковь имеет огромные капиталы, почему Ватикан поддерживает отношения с другими государствами и правительствами и посылает своих послов по всему свету? Почему Папа обладает светской властью, поддерживает капитализм и выступает против пролетариата? Почему Церковь с Папой во главе осуждает коммунизм? Если вы ищите этого вашего спасения душ, почему выходите за пределы Церкви и вмешиваетесь во все мировые события?»

Я объяснил ему, что Иисус Христос послал нас не в храмы и ризницы, а в мир, проповедовать Евангелие везде и всюду. Он сделал нас солью земли и светом миру, закваской в муке, городом, стоящим на верху горы, и поэтому мы не вправе прятаться от жизни.

— Материальные блага (а не капиталы, которых у нас нет), — продолжал я, — необходимы для жизни и для благотворительности. Не можем же мы питаться одним воздухом! Что до светской власти Папы, она необходима, как тело душе. Цель такой власти — сделать Понтифика свободным и независимым в его духовной деятельности. А если Папа и Ватикан поддерживают связи с правительствами и народами, то все это ради защиты духовных прав Церкви и верующих во всех частях света, а также ради мирного разрешения противоречий, могущих возникнуть между Церковью и светской властью.

— Но вы сопротивляетесь распространению коммунизма в мире!

— Да, сопротивляемся, потому что вы против Бога и Церкви. А кто, по-вашему, виноват, что мы с вами противники? Если двое идут вместе, и внезапно один нападет на второго, разве тот не вправе дать отпор? Коммунизм изначально против религии: не успев явиться, он стал проповедовать атеизм, а уж как пришел к власти, задумал погубить Церковь Божию. Так кто виноват, что Церковь и коммунизм противостоят друг другу?

— Виновата Церковь. Она вечно противилась прогрессу. И поддерживала царя как Божьего помазанника.

Чтобы опровергнуть его первый тезис, я привел пару примеров: исправление старого календаря по инициативе папы Григория XIII и научные открытия, сделанные священниками Коперником и Анджело Секки, иезуитом, и другими; тут мы поспорили о Галилее и о Джордано Бруно. А в ответ на второй его тезис я сказал, что Папе было бы все равно, кто на троне России, Николай II или Сталин, лишь бы власть уважала права личности и религию.

— Религию? Уважать религию — антинаучно. Религия — это смесь легенд и лжи! — заявил следователь.

— Мало сказать, что религия — это смесь легенд. Вы попробуйте докажите.

— Докажу. Вы поклоняетесь Иисусу Христу, а мусульмане — Аллаху, а в Китае почитают Будду. Сколько же богов существует? Или возьмем Библию: там написано, что Бог сотворил мир за шесть дней, хотя наукой доказано, что на это ушли миллионы веков. Кроме того, религия утверждает, что молнию посылает Бог. Но ведь молния — природный феномен, так что ваш метод антинаучен.

— Так легко спорить! Но какая тут наука! Антинаучно, во- первых, отвергать все религии в целом потому, что среди них есть ложные, и, во-вторых, — решать религиозную проблему с подобной жестокостью.

— С какой жестокостью?

— Например, арестовывать таких священников, как я.

— Вы арестованы не за религию, а за нарушение советских законов.

— И за это «нарушение» вы предлагаете мне предать Католическую Церковь?

— Да, предлагаю. Хотите, чтобы советская власть проявила к вам снисходительность? Помогите разоблачить козни Ватикана против нашей страны. Так что отвечайте на вопрос (он продолжил писать протокол): кто, кроме Папы, принимал вас в Ватикане?

Подумав, я решил назвать ему еще одно имя, и он записал монсеньора Тардини как монсеньора Тордини. Затем спросил, продолжая допрос, какое задание дал мне этот Тордини. Я ответил, что задание дал то же самое — обучать католической вере.

• Предыдущая
• 27/97
• Следующая