Тайна горы Муг - Моисеева Клара Моисеевна - Страница 20

— А мы видели привидение, — сообщила Махзая сестре, когда они стали укладываться спать. — Страшно!

— Очень страшно? — спросила с любопытством Марьяма.

— Как же не страшно! — зашептала Махзая. — Тетушка Пурзенча приготовила курение.

— А мне так хочется увидеть привидение! Я еще ни разу в жизни не видела его, — вздохнула Марьяма, — а дочь горшечника, Навоная, своими глазами видела… Что же вы меня не позвали!

— Не накликайте беду! — прикрикнула на девочек тетушка Пурзенча. — Сегодня переспим, а завтра будем их изгонять!

— Скорее бы тетушка начала свои заклинания! — шептала Марьяма. — Я люблю подсматривать. Она никого не пускает в дом, а я все вижу в щелочку. Комната наполняется дымом, а тетушка и соседка, взявшись за руки, ходят вокруг курильницы и выкрикивают заклинания.

— А я боюсь! — Махзая прячется под одеяло.

— А еще мне хочется, чтобы праздник был поскорее, — продолжает болтать Марьяма. — Так хочется петь и танцевать. Знаешь, на душе у меня всегда праздник, даже когда я чищу закопченные котлы.

— А как это бывает, когда у тебя на душе праздник? — интересуется Махзая.

Марьяма лукаво улыбается:

— Я пою про себя веселые песни, а потом стараюсь себе представить, что вот как только очищу котел от сажи, так сейчас же начнется праздник. У бассейна, под тутовником, расстелют праздничные одеяла, разложат подушки. Потом начнут прибывать гости. Не соседи, не родственники, а знатные гости — на конях, в дорогих парчовых одеждах. И каждый несет в руках что-то. Конечно, подарки.

— Вот как! — рассмеялась Махзая. — А без подарков ты их не накормишь?

— Я ведь не просила у них подарков! — обиделась Марьяма. — Они сами об этом позаботились.

— А дальше что?

— А тетушка Пурзенча хлопочет. На заднем дворе у нее костры, над ними большие котлы, и в них жарятся целые бараны. Чатиса печет сладкие лепешки на меду и варит сироп. А отец все тащит на деревянных блюдах виноград и гранаты, много-много! «Это, — говорит, — дары нашей земли!» А мы с тобой одеты в праздничные платья из дорогих шелков.

— С цветами или лунами? — спрашивает Махзая вздыхая. — Да ты и не видела дорогих шелков, откуда тебе знать!

— Видела! Помнишь, отец брал меня в Панч, на базар?

— Ну, а потом? — Махзая явно увлечена рассказом сестры.

— А потом приходят музыканты с лютнями и барабанами. Они играют всю ночь, а я все танцую и танцую…

— Ты всегда готова петь и танцевать, — упрекнула Махзая сестру. — И на душе у тебя постоянно праздник. Ты не любишь работать. Ты забываешь, что отец твой землепашец, не имеет богатых земель.

— А я рада, что он не похож на старого Акузера. Я видела его — это настоящий див. Страшный!

— Это верно, что страшный. А все же ты выдумщица. Такой праздник придумала, какого у нас никогда не было и не будет. Ты целого барана в котел опустила, а нам барана на весь месяц хватит.

— А ведь я не одного барана в котел опустила! — смеется Марьяма. — Котлов много, и в каждом по барану. Мне не жалко. Пусть хоть целое стадо! Это ведь сказка!

Марьяма вдруг умолкает и задумчиво смотрит на сестру. Потом, обняв ее за шею, шепчет:

— Махзая, знаешь, не было никакого привидения, это ведь я была. Надела белое покрывало и вышла в сад. Хотела тетушку напугать. Скучно мне, вот я и устроила переполох.

— Что ты, боги рассердятся! — встревожилась Махзая. — Разве можно так?

— Пусть один разочек рассердятся, — отвечает беспечно Марьяма, с трудом сдерживая смех. — От этого не умрешь!

Махзая громко смеется и обнимает сестру. Она ее бранит, а любит больше всех на свете. Ей нравятся выдумки Марьямы. Она частенько заставляет сестру рассказывать небылицы. И как радостно становится на душе, когда зимней холодной ночью после скудного ужина девушки, обнявшись, мечтают! В комнате темно, даже светильник не горит, потому что нет хлопкового масла. А перед ними проходят веселые праздники с песнями и танцами, вкусная еда и красивая одежда — все как у знатных людей. Махзая слушает с восхищением и забывает обо всем на свете. Одного только требует Марьяма — чтобы никто из старших не знал об этом.

Рустам с нетерпением ждал праздника жатвы, когда можно будет снова пойти к Махзае. Каждый раз, принимаясь за работу, он вспоминал девушку из виноградника. Он любовался ее изображением и все больше думал о том, что девушка эта особенная, не такая, как другие. И здесь она выглядит по-особенному — ведь он так старался!

Рустам с удовольствием вспоминал свои разговоры с Махзаей. О чем они только не говорили и еще о многом поговорят! А если она снова спросит его, как он стал живописцем, он все ей расскажет. Всего восемь лет прошло с тех пор, как он пришел к учителю. А теперь старый Хватамсач доверил ему росписи стен в комнате молитв. И подумать страшно! Ведь отец не хотел отдавать его учиться, не верил, что из него выйдет живописец.

Поистине с ним случилось чудо. Рустам отлично помнит то утро, когда они с отцом собрались на базар в город и снарядили старого осла. Они спешили. Впереди сидел отец; сзади, уцепившись за его пояс, примостился Рустам. В Панче они прежде всего остановились у храма. Отец зашел в храм помолиться. Рустаму он велел подождать. Мальчику очень хотелось пойти вслед за ним, хотелось посмотреть росписи. Но он побоялся рассердить отца. Он решил поехать с отцом на базар, а потом вернуться сюда и самому пойти в храм. Так он и сделал. Ему удалось уйти от отца, и он побежал к храму. Вот они, чудесные росписи, о которых говорил отец. У каменного жертвенника, где горел вечный огонь, толпились люди. Все смотрели, как жрец с повязкой, прикрывающей рот, осторожно подкладывал в огонь ветви священного дерева.

В нише одной из стен храма Рустам увидел статую богини; рядом на стене была роспись — оплакивание Сиявахша, прекрасного отрока.

Сцена оплакивания Сиявахша. С росписей древнего Пянджикента.

Что это было за чудо! Скорбные лица плакальщиц поразили Рустама. Он почувствовал, что по лицу его текут слезы. Плакальщицы раздирали на себе одежду, рвали волосы, резали ножами живое тело. А в глубине лежал прекрасный отрок. Он был мертв, по лицо его было так спокойно и красиво, будто он спал.

Рустам смотрел как завороженный. Он решил, что ему самому никогда не научиться этому удивительному мастерству.

А Нанайзат тем временем ходил по городу и искал сына. Он никак не мог попять, куда исчез Рустам. Он метался по базару и всем встречным рассказывай, как одет и как выглядит пропавший мальчик.

— Кто же его увел? — недоумевал бедный пастух.

А люди говорили, что бродяги воруют детей и увозят их для продажи в Мерв. Пастух был в отчаянии. Сердце его разрывалось от горя. Он проклинал тот час, когда задумал поехать на базар.

Нанайзат решил снова зайти в храм, сложить на жертвеннике благовонные травы и попросить милости богов… Сын был здесь! Ах, как был счастлив Нанайзат! Он прижал мальчика к груди и шептал слова благодарности богине, которая помогла ему его найти.

Нанайзат видел, с каким восторгом мальчуган рассматривал росписи и как неохотно он покинул храм. Пастух решился на то, что раньше казалось ему невероятным. Он тут же стал всех расспрашивать, где ему найти живописца, который сделал эти росписи. Он решил просить его взять мальчишку в учение. Ему назвали старого художника, который служит при дворе афшина Диваштича.

— Как-нибудь сходим к нему, — сказал отец.

— Сейчас пойдем! — взмолился сын. — Зачем откладывать?

Они пошли во дворец афшина. Всю дорогу Нанайзат беспокоился: пропустят ли их туда и как обратиться со словами просьбы к такому важному господину? И станет ли он с ними разговаривать? Но их пустили во дворец. И человек, видимо писец афшина, встретившийся им у ворот, осведомился, зачем им нужен Хватамсач. Когда он узнал, что мальчик одержим страстью к живописи, он сказал: