Король и спасительница - Выборнова Кристина - Страница 59

— Ну и язык у тебя, Лид.

Король вскинул на меня глаза, видимо, в свою очередь удивившись моему произношению его имени, снова согнул палец, возвращая нам взаимопонимание, и сказал:

— Никогда бы не подумал, Соня, что вы говорите с такими слабыми интонациями.

— А ты для меня воешь и лаешь, — призналась я несколько смущенно. — Что ты сказал-то?

— Я спросил, что за птица ходит вдоль забора за твоей спиной.

Я обернулась.

— А, это цыпленок опять от соседей пролез. Бабушка их гоняет… Разве ты кур еще в интернете не видел?

— Может, и видел, но я не сосредотачивался на птицеводстве.

— Ну ладно, а теперь скажи, как будет «здрасьте», а я за тобой повторю. И не спрашивай зачем, мне просто нравится учить языки. Я, межу прочим, уже знаю английский и пол французского.

— Это похвально, — сказал Лид с улыбкой и просьбу мою выполнил. «Здрасьте» по-варсотски звучало как «авилекса-а-а-а!!!». Пока я пыталась выговорить это с нужной интонацией, аж вспотела. Лид следил за мной внимательно и сочувственно, иногда сообщая правильный вариант произношения, причем каждый раз за забором отзывалась лаем соседская собака. Наконец я добилась того, что собака залаяла и на меня, сочла, что теперь говорю правильно, и решила в качестве ответной услуги обучить короля говорить «здрасьте».

— Авилекса-а-а, — сказала я, глядя на Лида и от стараний потряхивая головой. — Здравствуйте. Здравствуйте. Ну, повтори.

Лид, догадавшись по жестам, что я от него хочу, покорно взвыл:

— Здра-а-асте!

— Да не так агрессивно. Здрасьте.

— Здра-асьте, — согласился Лид с меньшей аффектацией — интонацию он ловил хорошо. Я вскочила с бревна, потерла руки и огляделась вокруг, думая, какими бы еще словами нам с королем обменяться, когда кусты смородины затрещали и из них высунулась Натка.

— А, это вы, — сказала она. — А меня Нина Алексеевна послала посмотреть, кто там орет и гавкает. Вы чего, опять полаялись, что ли?

— Нет, мы учим языки друг друга. Я знаю, как по-варсотски здрасьте. Авилекса-а-а!

— Ой, чего ты орешь-то? — подскочила на месте подруга.

— Так положено. А Лид умеет здрасьте говорить. Лид, скажи.

— Здрасьте, — сообщил король с видом ученой собачки, поглядел на мою подругу и поинтересовался:

— На-а-тка-а-а??!

Натка попятилась.

— Слушайте, ну вас в баню. Пойду лучше картошки почищу.

— Ага, иди… Да, это Натка, — повернулась я к королю. — А это дерево. Солнце. Небо. Земля…

Засиделись мы до первых звезд. Не знаю, как королю, а мне наши упражнения доставляли истинное удовольствие. Король, впрочем, тоже не особо жаловался, повторял за мной слова, говорил в ответ свои, иногда сопровождая их для доходчивости «мультиками», и потихоньку ел с куста белую смородину. Натка за нами больше не приходила — видимо, испугалась королевского лая, но я и сама утомилась и, встав с бревна, принялась переступать отсиженными ногами. Король поглядел на меня, подумал и вполне самостоятельно сформулировал по-русски предложение:

— Соня-а, идти до-ом?!

Я хотела было ответить ему что-нибудь на его языке, но поняла, что забыла все слова. Лид и в этом сумел меня обскакать…

В это время король обратился мне уже нормальным образом:

— Соня, я думаю, достаточно? Пойдем в дом?

— Пошли. Надо же, у тебя такая хорошая память, ты так быстро все запоминаешь.

— Высокородные все такие, — отозвался Лид равнодушно. — Это нормальная наша скорость усвоения информации, просто на языке она лучше чувствуется.

— Эх, а я уже все твои слова поперезабыла.

— Ничего, все равно тебе мой язык не понадобится.

— Мало ли, что мне не понадобится! — уперлась я. — Мне интересно, и все, Ладно, пошли.

Ужин прошел без происшествий. Бабушка и Лид каким-то образом ухитрялись отлично общаться, при том, что каждый говорил о чем-то своем. Часов в одиннадцать вечера мы с Наткой начали зевать, и бабушка с непочтительным напутствием «иди, иди отсюда» удалила короля на терраску. Лид без возражений ушел: похоже, он тоже клевал носом. Но я сама заявилась к нему минут через пятнадцать под предлогом пожелания спокойной ночи, хотя на самом деле мне было любопытно, куда же он втиснет на веранде камин и как спрячет его от бабушки.

Меня ждало разочарование: никакого камина нигде не оказалось. Лид, уже превративший свою одежду в льняной папин костюм, приветственно кивнул мне.

— Что ты хотела, Соня?

— А где камин?

— Здесь его делать затруднительно.

— Ну вот. И чего теперь, всю ночь будешь мерзнуть? Ты же в сосульку превратишься, — укорила я безалаберного короля и хотела было присесть на его разобранную постель, но Лид вдруг крепко ухватил меня за локоть и поднял обратно.

— Осторожно, Соня.

— А чего… — начала я и осеклась: от кровати исходил такой жар, словно под ней развели громадный костер. Странно еще, что белье не горело.

— Я сделал жаровню внизу, ее не видно, — объяснил Лид с удовлетворенным видом, сам присаживаясь на свое огнедышащее ложе.

— Ну молодец, — хмыкнула я. — Ты у нас нигде не пропадешь…

…у бабушки мы провели шесть дней, которые прошли как-то незаметно и, что совсем уж удивительно, без всяких мерзких происшествий, связанных с королем. Может быть, Лид все-таки действительно обжился: по крайней мере, бормотания насчет простолюдинов и благородных я слышала все меньше, зато научилась хорошо различать королевские эмоции. В принципе, они ничем не отличались от эмоций обычного человека, разве только были чуть более сдержанными. Я теперь и сама не понимала, почему первое время считала его кем-то вроде тигра-людоеда в человеческом обличье. Вначале я на всякий случай старалась присутствовать при всех его разговорах с бабушкой, но потом махнула на это рукой, поскольку король не говорил и не делал ничего плохого, а в его рассуждения бабушка либо не вслушивалась, либо понимала их по-своему, так что между ними царили мир и взаимопонимание. С Наткой король, кажется, окончательно смирился: по крайней мере, разговаривал он с ней уже нормально, практически как со мной. Правда, возможно, это было связано с тем, что подруга старалась вежливо самоустраниться, если нам приходила охота прогуляться или посидеть в саду. Впрочем, в Лидов мир мы больше ни с Наткой, ни без нее не ходили, просто гуляли по ближайшим окрестностям. А вот на бревнах в саду сидели каждый вечер, продолжая изучение языков друг друга. Король по-прежнему не испытывал по этому поводу никакого энтузиазма, однако обучался со страшной скоростью. Уже на второй вечер он худо-бедно формулировал корявые предложения по-русски и объединял их в целые фразы. У меня с варсотским, который оказался жутко сложным языком, были отношения похуже, но и я день на четвертый, выпучивая от усилий глаза, сумела провыть и прогавкать несколько самостоятельно построенных предложений так, чтобы Лид мог понять, о чем это я. Пару раз во время наших уроков мимо по поручениям бабушки сновала Натка, скребла пальцем в ухе и вздыхала: «Опять разлаялись на сон грядущий», но ответом ей было лишь бодрое мое и королевское хихиканье.

Иногда наше с Лидом общение затягивалось далеко за полночь: мы уходили из сада и перемещались на терраску, пристраивались рядом на еще не нагретую жаровней кровать и разговаривали. Я часто садилась на своего любимого астрономического конька, но король, кажется, слушал мои рассуждения о космосе с некоторым интересом, хотя, как я уже заметила, мышление у него было сугубо практическое и теории его не слишком интересовали. Типичный наш разговор протекал обычно как-то так:

— …И когда масса становится такой, что она сама притягивает свой же свет, тогда из звезды получается так называемая черная дыра, — ораторствовала я, размахивая руками перед королевским носом и глазами.

— А где она? — помолчав, интересовался король.

— Как это где?

— Где-то от вас поблизости есть черная дыра?

— Нет, слава богу, а то нас давно бы в нее втянуло… И вообще, Лид, черные дыры — это что-то вроде теории.