Я нарисую для тебя любовь (СИ) - Кошкина Татьяна - Страница 21

- Встань, – парень, сидевший на краю дивана, поднялся. – Встань.

- Зачем? – не поняла Марина. Вроде, врач сказал лежать, пить горячий чай, морс и потеть.

- Просто встань.

- Ну, хорошо… - то ли просьба, то ли приказ был выполнен. Она немного пошатывалась от слабости и дрожала от холода. Через мгновение стало жарко. Её крепко обняли, художник буквально вжал её в себя, не давая вырваться. – Макс, что ты делаешь?

- Не отпущу, пока не расскажешь, - в этой стратегии был один глобальный просчет. Марина могла так стоять вечно. Прижиматься к груди, наслаждаться близостью тела. Это как вернуться домой, к спокойствию после плаванья в бурном море, после многих лет жизни на необитаемом острове снова увидеть человека.

- Макс, я не могу. Правда, не могу это вспоминать снова. Если кратко, меня продали. Мой парень проштрафился: задолжал боссу большой компании и не придумал ничего лучше, кроме как расплатиться мной, - она почувствовала, как он напрягся, руки еще крепче сжали её дрожащее от озноба и подступающих рыданий тело. – Я никому не рассказывала о том дне, никогда.

- Почему? – Макс шумно дышал в её волосы.

- А кому? Связей в двадцать с хвостиком лет у меня не было. Родители из глубокой провинции помочь не могли, только страдали бы вместе со мной от собственного бессилия. Это в сто раз хуже, поэтому не сказала. Друзья, а что с друзьями? Тоже толку ноль. Сплошные сочувствующие взгляды, которые мне были не нужны. Мне не нужно было ничего, кроме мести. Я своего добилась. Думала, наконец, все закончится. Но кто-то меня нашел… не знаю кто, зачем и почему.

И тут её прорвало. Впервые за много лет она рыдала у кого-то на плече, не думая о том, что пачкает тушью его футболку. Обнимала, не заботясь о том, что он подумает. Хуже уже не будет. После этих фотографий его вряд ли чем-то можно напугать. Макс молча гладил её по спине до тех пор, пока истерика не закончилась.

- А теперь ложись. У меня есть один знакомый, позвоню ему завтра. Встретишься, все подробно расскажешь с именами и фамилиями. Мне можешь не говорить, неинтересно. Ему расскажи всё. Он может помочь. Хорошо? – голубые глаза продолжали смотреть на неё со все тем же немым обожанием, что и раньше. Ничего не изменилось. Эти фотографии не изменили его отношение. Марина была странно счастлива от осознания этого факта. Так счастлива, что сердце сжималось, а рот сам собой растягивался в слегка безумной улыбке. – Макс, иди домой. Ты заразишься. Я в порядке, справлюсь.

- Марина, заканчивай со всем справляться в одиночку. Ты уже доказала этому миру, что сильная и храбрая. А теперь лежи, пей морс, таблетки и терпи меня рядом, - он приложил запястье к горячему лбу и нахмурился.- Температура поднимается. Снова.

Она тут же была накормлена новой партией таблеток и упакована в два одеяла. Макс убрал все мерзкие письма со стола в верхний ящик комода, чтобы не маячили на глазах. Все стало почти в порядке. Марина была почти счастлива.

- Так, чего-то не хватает, - Макс увлеченно рассматривал свое очередное произведение искусства под названием «Марина и тридцать три одеяла». – Грелка!

- Ну извини, чего нет, того нет, - разморенная таблетками, зевнула женщина. Снова беспощадно тянуло в сон.

- Сейчас будет, - заявил художник, стягивая с себя футболку. Марина мигом проснулась, разглядывая его тело. Не совершенное, он явно не проводил много времени в спортзале, но красивое с ровно очерченными мышцами, несколькими едва заметными родинками на животе.

- Эй, ты что задумал? Заражу же!

- Ну и хорошо, будем болеть вместе. Сорвем тебе сроки открытия ресторана! - он залез под одеяло и обнял вяло сопротивляющуюся Марину.

- Ты холодный, - возмутилась она, прижимаясь пылающим лбом к его груди.

- Это ты горячая. Лежи смирно. Будем делать так, чтобы ты вспотела.

Марина хихикнула, явно подумав не о том. Художник довольно улыбнулся собственной шутке и крепче прижал к себе женщину. Его личное несовершенное совершенство, которое упорно отказывается быть собой. Настоящей, свободной и прекрасной.

Недосып. Безумная ночь и напряженный день сделали свое грязное дело. Они заснули, прижавшись друг к другу.

***

Марина, казалось, промокла насквозь. Волосы прилипли ко лбу, пижама к телу, да она вся была, как липучка для всего, в том числе и для Макса. Он упорно продолжал обнимать её, как плюшевого мишку. Рядом с ним Марина впервые с момента появления писем чувствовала себя расслабленно и спокойно, почти счастливо, если не считать больного горла, насморка и стойкого ощущения, что она грязная и неприятно пахнет. Что там говорила Света? Затащить его куда-нибудь? Вот, затащила в кровать, вроде как, все по фен-шую, кроме одного но – она сейчас совсем не соблазнительная. Если только у Кравцова нет сексуальной фантазии на тему соплей, кашля, красного носа и сальных волос у партнерши.

Она пошевелила затекшей ногой и попыталась аккуратно вылезти. Действительно, надо душ принять. Да и косметика, наверное, сейчас по всему лицу пятнами размазана. Попытка с треском провалилась. Её крепко обхватили за талию и перевернулись вместе с ней на другой бок. Марина тихо пискнула, когда её буквально подмяли под себя.

- Планировала побег от грелки? – чистые голубые глаза с интересом её разглядывали, тая в глубине искорки смеха. Ей отчаянно хотелось спрятать от этого взгляда свое совершенно непрезентабельное сейчас лицо, которое он рассматривал так близко. – Удивительно, - задумчиво произнес художник.

- Что?

- Даже сейчас, ты потрясающе красива.

Они были слишком близко, чтобы ошибаться. Слишком близко, чтобы не чувствовать этого безумного притяжения. Этот странный момент, когда оба знают, что случится через несколько секунд, но по какой-то причине медлят. Тянут время, как кота за причинное место, а он, между прочим, умеет обижаться. Вот и сейчас…

- Апчхи! - момент был безнадежно испорчен, котик беспощадно кастрирован, а Макс смеялся, упав на подушку (заодно и лицо вытер). Марине же хотелось провалиться под землю. Прекрасно, да она мастер соблазнения молодых парней. Помятая, с грязной головой, печальным прошлым в комоде, еще и обчихала. – Извини! – стоило Максу поднять лицо от подушки, она принялась вытирать его рукавом пижамы и замерла, пронзенная разрядом, когда его губы мягко коснулись её лба.

- Температуры нет, уже хорошо, - констатировал Макс. Вот только Марина сейчас умрет от инфаркта или что это такое, когда сердце безумно стучит, голова кружится, как вчера ночью, а тело бьет мелкая дрожь.– Приводи себя в порядок, раз так стесняешься. С меня завтрак.

***

- Макс, а тебе трудиться не пора? Я, как работодатель, негодую, - Марина улыбалась, аккуратно глотая тщательно пережеванный кусок яичницы. Горло болело, приходилось есть по чуть-чуть и каждый раз морщиться.