Племянник чародея (с иллюстрациями) - Льюис Клайв Стейплз - Страница 15

– Что говорить, неплохо у вас, – сказал Фрэнк.

– Хочешь остаться здесь навсегда?

– Понимаете, сэр, я человек женатый. Была бы тут жена, другое дело. На что нам с ней город, мы оба деревенские.

Аслан встряхнул гривой, открыл пасть, издал один долгий звук – не громкий, но могучий, – и сердце у Полли затрепетало. Она знала: тот, кого лев позвал, услышит его где угодно и придет во что бы то ни стало, сколько бы миров и столетий ни разделяли их. Поэтому она не очень удивилась, когда молодая женщина с честным милым лицом возникла ниоткуда и встала рядом с нею. Полли сразу поняла, что это и есть жена Фрэнка, и что перенесли ее сюда не мерзкие кольца – она прилетела быстро, просто и тихо, как птица летит в свое гнездо. По-видимому, она только что стирала, ибо на ней был фартук, а на руках, обнаженных до локтей, засыхала пена. Все это к ней очень шло. Успей она приодеться (скажем, надеть свою шляпу с вишнями), она была бы похуже.

Конечно, она думала, что видит сон, и потому не кинулась к мужу, и не спросила, что это с ними. Однако, взглянув на льва, она усомнилась, сон ли это, хотя и не слишком испугалась. Она сделала книксен – деревенские девушки еще умели тогда их делать, – потом подошла к мужу, взяла его под руку и несмело огляделась.

– Дети мои, – сказал Аслан, пристально на них глядя, – вы будете первым королем и первой королевой Нарнии.

Кэбмен разинул рот, жена его покраснела.

– Правьте этими созданьями, и будьте к ним справедливы, и защищайте их от врагов. А враги будут, ибо в мир этот проникла злая колдунья.

Фрэнк прокашлялся и сказал:

– Прошу прощения, сэр, и спасибо вам большое и за нее, и за меня, но я такое дело не потяну. Учился мало.

– Скажи мне, – спросил лев, – можешь ты справиться с плугом, с лопатой и вырастить здесь пищу?

– Да, сэр, вообще-то могу, вроде бы учили… – сказал Фрэнк.

– Ты можешь быть к ним честным и милостивым? Можешь помнить, что они – не рабы, как их немые собратья в твоем мире, а говорящие звери и свободные граждане?

– Как же, сэр, – отвечал кэбмен. – Что-что, а их я не обижу.

– Ты можешь воспитать твоих детей и внуков так, чтобы и они не обижали? – продолжал лев.

– Попробую, сэр. Попробуем, а, Нелли?

– Ты можешь не делить ни детей, ни зверей на любимых и нелюбимых? Можешь помешать одним подчинять или мучить других?

– О чем разговор! – вскричал Фрэнк. – В жизни такого не терпел, и другим не позволю (голос его становился все мягче и звонче – наверное так, как сейчас, он говорил в юности, когда еще не перенял резкой городской скороговорки).

– А если в страну придут враги (помни, они придут), будешь ли ты первым в бою, последним – в отступленьи?

– Понимаете, сэр, – очень медленно сказал Фрэнк, – этого никто не знает, пока не проверит в деле. Может, я не из смелых. В жизни ни с кем не дрался, только на кулачках. Ну, ничего, постараюсь… то бишь, надеюсь, что постараюсь… сделаю, что могу.

– Что же, – сказал Аслан, – ты можешь все, что требуется от короля. Я тебя короную. Ты, и дети твои, и внуки будете счастливо править Нарнией и Орландией, которая лежит к югу отсюда, за горами. А тебе, моя маленькая дочь, – обратился он к Полли, – я тоже очень рад. Скажи, ты простила своему другу то, что он сделал в пустынном дворце страшной страны Чарн?

– Да, Аслан, простила, – сказала Полли.

– Это хорошо, – сказал Аслан. – Ну, сын Адама…

Глава 12.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЗЕМЛЯНИЧКИ

Дигори изо всех сил стиснул зубы. Ему стало совсем уж не по себе. Он надеялся, что в любом случае не струсит и вообще не опозорится.

– …ну, сын Адама, – сказал Аслан, – готов ли ты исправить зло, которое причинил моей милой стране в самый день ее рождения?

– Что же я могу сделать? – сказал Дигори. – Королева убежала, и…

– Я спросил, готов ли ты, – сказал Аслан.

– Да, – отвечал Дигори. Ему захотелось прибавить: «…если вы поможете маме», но он вовремя понял, что со львом нельзя торговаться. Однако, отвечая «да», он думал о своей матери, и о своих надеждах, и об их крахе и потому все-таки прибавил, глотая слезы, едва выговаривая слова:

– Пожалуйста… вы не могли бы… как-нибудь помочь моей маме?

Тут, с горя, он в первый раз посмотрел не на тяжелые лапы льва и не на огромные когти, а на лицо (ни он, ни мы не скажем «морду»), и несказанно удивился. Он увидел, что львиные глаза полны сверкающих слез, таких больших, словно лев больше горюет о маме, чем он сам.

– Сын мой, сынок, – сказал Аслан, – я знаю. Горе у нас большое. Только у тебя и у меня есть горе в этой стране. Будем же добры друг к другу. Сейчас мне приходится думать о сотнях грядущих лет. Колдунья, которую ты привел, еще вернется в Нарнию. Я хочу посадить здесь дерево, оно будет долго охранять страну, ибо злая королева не посмеет к нему приблизиться. Тогда утро Нарнии продлится много веков. Принеси мне зернышко этого дерева.

– Хорошо, – сказал Дигори, хотя и не знал, как это сделать.

Лев глубоко вздохнул, склонил к нему голову, поцеловал его и сказал:

– Дорогой мой сын, я покажу тебе, что делать. Повернись к западу и скажи мне, что ты там видишь?

– Я вижу очень большие горы, – сказал Дигори. – Я вижу, как река срывается вниз со скалы, а за нею – лесистые склоны, а за ними – совсем высокие горы, покрытые снегом, как Альпы на картинке. А за ними – небо.

– Ты хорошо видишь, – сказал лев. – Нарния кончается там, где водопад коснулся долины, дальше на Запад лежит другая, пустынная земля. Найди за горами еще одну долину, и синее озеро, и белые горы. За озером – гора, на горе – сад, в саду – дерево. Сорви с него яблоко и принеси мне.

– Хорошо, Аслан, – сказал Дигори, хотя не понимал, как же он перейдет через горы. Говорить об этом он не хотел, чтобы лев не подумал, будто он отказывается. – Только, я надеюсь, ты не очень спешишь, быстро я не управлюсь, идти далеко.

– Я помогу тебе, сын Адама, – сказал лев и повернулся к лошади, которая смирно стояла рядом, отгоняя хвостом мух и склонив набок голову, словно не все понимала.

– Друг мой лошадь, – сказал Аслан, – хотела бы ты обрести крылья?

Видели бы вы, как она тряхнула гривой, и топнула копытом, и раздула ноздри, но сказала она:

– Если ты хочешь, Аслан… Тебе виднее, я не очень умная.

– Стань матерью крылатых коней, – прорычал Аслан так, что дрогнула земля. – Зовись отныне Стрелою.

И, как прежде – звери из под земли, за ее спиной появились крылья. С каждой секундой они становились больше – больше, чем у орла; больше, чем у лебедя; больше, чем у ангела на витраже. Перья отливали бронзой и медью. Лошадь взмахнула крыльями и поднялась в воздух, футов на двадцать. Проделав красивые курбеты над Дигори и над Асланом, она описала большой круг и осторожно опустилась на землю, глядя застенчиво, удивленно, но все же – с немалой радостью.

– Хорошо летать, Стрела? – спросил лев.

– Очень хорошо, Аслан, – отвечала лошадь.

– Донесешь ли ты Адамова сына до дерева и сада?

– Сразу? Сейчас? – вскричала Земляничка, или Стрела, теперь мы должны называть ее так. – Ура! Садись, мальчик! Я возила таких, как ты, давно, в зеленых лугах. Они давали мне сахар…

– О чем вы шепчетесь, дочери Евы? – спросил Аслан Полли и жену Фрэнка, которые и впрямь очень подружились.

– Простите, сэр, – сказала королева Елена (так мы должны называть ее), – маленькая мисс тоже хочет поехать, если это не слишком трудно.

– Не меня спрашивайте, Стрелу, – сказал лев.

– Мне что, сэр, – отвечала Стрела. – Они легонькие. Только бы слон не попросился…

Слон ни о чем не просил, король Нарнии подсадил детей: Дигори быстро и весело, Полли нежно и бережно, словно она фарфоровая.

– Ну вот, Земляничка! – сказал он. – Нет, что это я – Стрела!

– Не лети слишком высоко, – сказал Аслан. – Не пытайся подняться выше снежных вершин. Держись таких мест, где зелено. Они есть везде. Что же, благословляю тебя!