Два в одном. Оплошности судьбы - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой" - Страница 81

– А при чем здесь компаньонка и ее дочь? – Свирт не мог скрыть удивления. Он смотрел на девушку, ожидая ее ответа. Неужели Ла Коше был таким любвеобильным? И ответ не заставил себя ждать:

– Риньер Гиндстар спал с ними, – неохотно ответила Марта.

– А мадам Ла Коше знала об этом? – Свирт действительно был удивлен. Тут раскрывались такие тайны, в которые он не хотел вникать, но приходилось.

– Нет, не знала. Об этом знала я, так как убирала в комнатах риньеры Барбары и Клавдии.

– Ты уверена, что кроме тебя о связи ландстарха не знал никто? Если такая связь продолжалась долго, ее трудно скрыть.

– В замке полно потайных ходов. И хозяин всегда приходил и уходил незаметно. А эти две… то есть риньера Барбара и ее дочь были очень хитры.

– Вот как! А к этой комнате ведут потайные ходы? – Он более пристально оглядел помещение.

– Я не могу с уверенностью сказать, но думаю, что нет. Те, что я знаю, ведут в другое крыло замка.

– А многие знают о тайных ходах? И откуда о них знаешь ты?

– Я уверена, что о них знал лишь риньер, он мне показал их, чтобы я могла приходить к нему незаметно от всех. Больше я о них ничего рассказывать не буду. – Девушка подняла голову и с вызовом посмотрела на Свирта.

– Ты права, не мое дело знать о тайных ходах, – покладисто согласился Свирт. – Но видишь ли, в чем дело, эта записка как-то попала в покои молодого Коше. А входить сюда могли только ты и твой отец. Если, конечно, здесь нет скрытых ходов. Понимаешь, что вы оба – подозреваемые в убийстве?

Девушка, не отвечая, молчала.

– Ну ладно, тогда начнем с Тома, – с притворным вздохом проговорил Свирт и поднялся. – Придется ему познакомиться с палачом поближе.

– Стойте! – Марта тоже вскочила. – Мой отец ни при чем. Это я рассказала нашей поварихе Лоре, что малыш Ризбар сохнет по этой сучке Клавдии.

Свирт уселся назад. С большим интересом посмотрел на девушку. Скрытна, влюблена в Гиндстара ла Коше, за отца готова положить голову и ревнива.

– Почему ты называешь ее сучкой?

– Потому, что она тоже знала, что я делю постель с хозяином, и каждый раз старалась унизить меня. Однажды он облила меня из своего ночного горшка. Она хватала меня за соски и крутила их, делая мне больно, а я должна была терпеть. – Девушку словно прорвало, она выплескивала свою ненависть к покойной, и то, что она уже мертва, не приносило ей успокоения.

– Хозяин обещал мне, что выдаст замуж за обедневшего дворянина и даст за мной хорошее приданое, а она… она обращалась со мной как с рабыней.

Свирт слушал молча, перед ним открывалась неприглядная картина жизни в замке, но при этом в ней не было для него ничего необычного. Властолюбивый феодал окружил себя красавицами и тешил свою плоть. Такое встречалось повсеместно. Только не всегда с трагедиями, подобными этой. И у Марты была причина мести Клавдии, но у нее не было той необходимой хитрости или желания мстить. Единственное, что, по мнению Свирта, она могла себе позволить, – это выплеснуть свое негодование. Поэтому спросил:

– Кто-нибудь знал о твоих взаимоотношениях с убитой? Та же повариха или отец?

– Нет, я не говорила никому, даже отцу, чтобы не расстраивать его, а Клавдия не считала нужным делиться этим. Кто я, и кто она. Я служанка, она дворянка. Ее просто злило, что хозяин уделял внимание и мне. Но он сам мне рассказывал, что он одинок в этом замке и его никто не понимает. А я понимала.

– Да, да, понимала! – Повторил за ней Свирт – он-то знал, что ландстарх просто дурил красивую служанку, но она верила. Пусть так и остается, решил он. Я уеду, а ей здесь жить.

– Тогда, может быть, ты имеешь предположения, кто мог воспользоваться влюбленностью мальчика?

– Нет, ваша милость, не знаю.

– Хорошо, Марта, иди. Если возникнут вопросы, я тебя позову, – распорядился Свирт.

Дело оказывалось еще более запутанным, чем казалось вначале, и теперь он хотел поговорить с поварихой. Разговор со слугами ясности не внес, а только еще сильнее запутывал дело. Ему было ясно, что ни Том, ни Марта записки не приносили, значит, это сделал кто-то другой.

Пройти на кухню ему помог Ло Вонг, один из шуаней, что обследовал замок. Кухня была большой, и в ней командовала крепкая статная женщина с хорошей фигурой и приятным лицом, лет тридцати. Покрикивая и отдавая подзатыльники поварятам, она ни минуты не стояла на месте, переходя от котлов к овощам, контролируя все, что происходило на кухне. Никто не отлынивал и не ленился. Все были заняты делом и споро, с опаской поглядывая на повариху, трудились, не покладая рук.

Свирт увидел, что его заметили, и пальцем поманил повариху. Не желая вдаваться в долгие объяснения, он просто произнес два слова:

– Дело короны. Здесь есть место, где мы могли бы поговорить? – спросил Свирт и добавил: – Чтобы нам не мешали.

Женщина вытерла красные руки о фартук и произнесла:

– Пойдемте, ваша милость, в винный подвал.

Кварт согласно кивнул. Проходя между корзинами, нагроможденными на полу у стены, и плитой, он заметил маленького уродца, жадно жующего кусок хлеба. Карлик, не обращая внимания на окружающих, вгрызался в сухарь, порыкивая при этом.

– Это кто? – Свирт остановился перед карликом в шутовском наряде. Женщина оглянулась.

– Это Румбо, урод, которого хозяин привез из столицы месяца два назад. Не говорит, не понимает, помешанный или умалишенный. Юродивый. Вы же знаете, церковь их считает почти святыми.

Свирт согласно кивнул. Действительно всех таких убогих церковь охраняла и причисляла к освященным дланью Хранителя. Якобы через таких он глаголет людям правду. Часто бывало, по словам таких уродов сжигали целые семьи.

– Но этот вообще не говорит и безумно любит хлеб. Приходит сюда и ворует корки. Мы не препятствуем, – пояснила Лора. – Мы его привыкли не замечать, а хозяин о нем забыл. Вот он и шляется где ему вздумается.

Свирт еще раз внимательно посмотрел на карлика, но тот, не обращая внимания, продолжал грызть сухарь, который прятался в непомерно больших ладонях урода с узловатыми толстыми пальцами.

– Лора, вопросов у меня будет немного, и от того, как вы мне ответите, будет зависеть ваша дальнейшая судьба, – совершено спокойным голосом начал разговор Свирт.

Когда они пришли в винный подвал, женщина зажгла лампу, висевшую на стене, и повернулась к мужчине, ожидая продолжения разговора. Но такой поворот ее сбил с толку.

– Зависеть, останетесь вы на кухне – или оправитесь к палачу. – Мужчина говорил доверительно, мягким убаюкивающим голосом, но слова, которые он произнес, ударили женщину, как дубина. Она пошатнулась, и Свирт помог ей удержаться на ногах.

– Ваша милость, я ни в чем не виновата, – прошептала она. – Чего вы хотите? Кто вы?

– Я дознаватель королевской прокуратуры и расследую смерть Ризбара ла Коше. А от вас мне нужна только правда. – Седовласый мужчина говорил негромко, голосом с бархатными нотками, и от этого несоответствия голоса и сказанных им слов на женщину повеяло могильным холодом.

– Но я его не убивала, – хрипло прошептала она. – Я увидела его мертвым, лежащим на каменных плитах у башни.

– А кто убил? – спросил дознаватель.

Ее затрясло, и она почувствовала, как по ногам потекли предательские горячие струи. Лора была на грани потери сознания. Именно такого впечатления добивался Свирт и, увидев, что женщина готова к разговору, положил ладонь на ее руку и мягко сказал:

– Лора, если вы не виноваты, вам нечего беспокоиться, но я должен знать то, что знаете вы. Или догадываетесь, или слышали от других. Поймите меня правильно. В замке произошла странная смерть молодого господина. А ведь здесь живет два десятка слуг, и никто ничего не видел и ничего не слышал. Вам, Лора, не кажется это странным? И заметьте, я не произносил слова «убийство». Это вы сказали, что не причастны к его убийству. Почему вы считаете, что это убийство?

Он почувствовал запах мочи, но не подал виду. Это даже принесло ему удовлетворение: женщина дозрела.