Чужая душа - потёмки (СИ) - Романовская Ольга - Страница 98

— Хочу! — я аж подпрыгнула в кресле и горящими глазами уставилась на Лазавея. Руки от волнения подрагивали. Мстительно напомнили: — Вы обещали в кабинете ректора.

Магистр вздохнул, привычным нервным жестом накрутил на палец амулет и обошёл по периметру холл.

— Итак, касательно вас. Даже не знаю, что сказать.

— Я вам нравлюсь? Хоть чуть-чуть? — Смелость города берёт, возьмём приступом магистра.

— Нравитесь, — с улыбкой подтвердил Лазавей. — Всегда нравились.

— А Осунта? То есть магистр Тшольке?

Магистр замялся, а потом процедил:

— Любовница. Бывшая. Хотя она считает иначе, вы сами знаете.

Воцарилось неуютное молчание. Лазавей будто досадовал на себя за излишнюю откровенность, а я не знала, как далеко могу зайти в расспросах. Удобно ли интересоваться, какие чувства связывали любовников? Просто постель или нечто другое. Я бы, к примеру, за такой вопрос по лицу стукнула.

— Всё кончено, — обронил магистр.

А? что кончено? Для меня или для Тшольке?

И тут снова пришлось краснеть и мысленно считать подземные ярусы: Лазавей пожелал узнать, что именно испытывала я.

— Нет, то, что бескорыстно, я вижу. Только вариантов-то много, Агния: от банальной постели до любви. Первое, — он на мгновенье задумался, — пожалуй, отметём, иначе бы проделывали разные штучки, вроде упавших книг. Хотя, на празднике святого Йордана вы именно этого хотели. Да-да, Агния, нечего изображать святую невинность! Взрослые люди, говорю, как есть. Итак: влюблённость?

— Я не знаю, где грань между любовью и влюблённостью, — тихо ответила я. — Вы требуете невозможного, допрашиваете, а сами до сих пор не определились, нужны ли вам мои чувства. Магистр Лазавей, скажите, не бойтесь сделать больно, я…

— Не скажу. По-моему, я и так достаточно откровенен. Значит, любовь, — подвёл итог Лазавей и наконец-то сел. Между нами был столик для корреспонденции, расстояние вытянутой руки.

— Да, Эдвин, я люблю вас, — тихо, чтобы не услышал, пробормотала я, а вслух добавила: — Наверное, нам пора?

— Есть ещё пара минут. Боитесь?

Покачала головой. Сейчас нет, страх появится потом, когда створы перехода выбросят нас с Осунтой в самое пекло. Пока же на душе лёгкая грусть, тоска по Марице, друзьям, учёбе… и ему, Лазавею, которого могу больше никогда не увидеть. Вот этого я боюсь.

Магистр взял меня за руку, успокаивающе погладил, заверив, что Тшольке не допустит дурного. Я и так это знала: в трудную минуту она забывала былые обиды. Да и смысл избавляться от меня, когда любимый дал отставку, а сама балансируешь на острие ножа? Уверена, ректор проверит, если вдруг со мной что-то случится.

Лазавей убрал руку и встал. Я тоже поднялась — и оказалась в объятиях магистра. Его губы на краткий миг коснулись моих, и Лазавей отстранился. Я даже не успела запомнить, почувствовать, каково это — целоваться с ним, поэтому решила повторить, повиснув на шее у магистра.

— Тише, вы меня задушите! — ловко вывернувшись, рассмеялся мерзавец. — Я всего лишь пожелал вам доброго пути. А вот если вы начнёте отвечать, то так никуда и не уедете. Осунта заждалась, Агния, пойдёмте.

Гадая, что скрывается за этим поцелуем, последовала за магистром. Ничего, вернусь от демонов, разберусь. Или прямо сейчас проверю:

— Скажите, можно мне вас называть вас по имени? Не на людях, разумеется.

— Можно, — кивнул Лазавей. — Ничего не имею против. Только не надо душиться теми приторными духами: у меня голова от них болит. Вообще ничем не надо: я и так вас, Агния, прекрасно чувствую.

Светясь от счастья, я готова была в тот миг отправиться хоть в гости к Первосвященнику.

Глава 26

Да, определённо, в хорошие места не ссылают, особенно вместе с Осунтой Тшольке. Хорошо, хоть в этот раз перебросили с вещами, а дочка не грудной младенец. Но если дальше так пойдёт, то Марица забудет, как выглядит её мама. Вернусь как-то домой, а меня тётей величают. Или дядей, если Светана с Лаэртом пошутят.

Потёрла виски и поправила давившую на шею сумку: она была тяжёлой и при падении сработала якорем. Лазавей не виноват, это я на ногах не устояла в безвоздушном невесть где.

Тшольке стояла рядом, собирала вещи: она зачем-то взяла целых три сумки. В одной, положим, еда, во второй — одежда, но третья-то для чего?

Холодно и снежно. Весна в эти края и не собиралась, солнце не грело. В Вышграде-то уже пригревает, а здесь — холод вековечный. Какой из этого следует вывод? Что мы на севере. Уж не в тех ли пустошах, куда сослали Магнуса? Горы, вроде, на горизонте есть, неясная дымка, но контуры читаются. Ох, что-то мне уже страшно!

— Ну, что расселась? Транспорта не будет, нужно топать на своих двоих, — Тшольке закинула по сумке на плечо, а третью подняла и привязала к себе магией.

— Далеко идти? — поднялась на колени, вытряхнула снег из-под воротника.

— Версты три, — пожала плечами Осунта. — Эдвин… — она на мгновенье замолчала и прикусила губу. — Магистр Лазавей вычислил примерную точку переноса, но, видимо, маги ушли. Ладно, сейчас свяжемся, узнаем.

Тшольке отвернулась, подняла ворот полушубка и вытащила амулет. После короткого разговора, состоящего из односложных фраз, она указала рукой направление и велела сотворить хоть какую-то защиту:

— Дырявое решёто тоже сойдёт. Глазками не хлопай, это не академический парк, а дикая природа, где разные твари водятся. Твоя задача убежать от них до того, как сожрут.

Обнадёживающее начало, нечего сказать! Я как-то только на демонов рассчитывала, а не на коллекцию по демонологии.

Идти пришлось долго, сражаясь с сугробами и лёгким ветерком, румянившим щёки. Осунта намеренно всё прибавляла и прибавляла шаг, надеясь, что я отстану, но не на ту напала. Вижу же, что самой тяжело, но упрямая, хочет хоть в мелочах, но напакостить. Оно и понятно: мстит счастливой сопернице. Задумалась: а счастливой ли? Лазавей не сказал, что любит, даже не поцеловал толком. Тшольке же могла расплакаться оттого, что магистр её отругал, разрушил мечты о свадьбе.

Наконец показался частокол из острых кольев.

Я кожей ощутила магию: покалывало так, что от боли сводило зубы. Пришлось потянуться к собственному дару, чтобы перестать ощущать чужой.

— Ты помалкивай, — обернулась ко мне Тшольке. — Твоё дело — переводить с демонического. Учти, я не собираюсь собирать тебя по частям и нести ответственность за твои проделки тоже не стану. К слову, — Осунта прищурилась и перешла на свистящий шёпот, — личико тебе я за олифу попортила. Здесь Эдвина нет, магистра Айва и твоего папочки тоже, так что думай, что делаешь.

— Вам же запретят преподавать, выгонят из Академии, — я невинно хлопала глазами. — И ничего ни о какой олифе я не знаю…

— Знаешь, гадина. Чужое взяла — и глазками хлопаешь. Ладно, вперёд!

Да, работка выйдет весёлой. Дожить бы до её окончания!

Полевой лагерь магов подтвердил, что занесло нас туда, куда Макар телят не гонял, но почему-то именно здесь собираются знакомые люди. Во всяком случае, встрёпанная голова Магнуса была мне знакома во всех вариантах. Не думала, что когда-то обрадуюсь пытавшемуся некогда изнасиловать меня некроманту, но, во-первых, тот давно осознал всю тяжесть поступка, а, во-вторых, лишняя защита от Тшольке не помешает.

— Агния? — глаза Магнуса напоминали два блюдца. Точно также я смотрела на магические формулы.

Кивнула и поздоровалась. Подумав, спросила, как дела, хотя глупо спрашивать как — и так понятно.

— Помаленьку. А ты тот самый переводчик?

— Ссыльная она, — хмыкнула Тшольке, кинув сумки в снег. — Молодой человек, лясы можно и потом поточить, а сейчас неплохо бы помочь женщине выше вас по положению.

Магнус хитро глянул на меня: видимо, гадал, что я такое совершила, раз семейство Ксержик не заступилось, — и без слов перетащил поклажу в ближайшую палатку. Да, жить предстояло именно там, а не в тёплой избе. И это ещё полбеды — делить палатку предстояло с Тшольке. Решила, что не стану с ней спорить: пусть выберет любое место, поёт до утра, балуется вызовом зелёных человечков — буду примерной студенткой. Заодно и злость Осунты сойдёт на нет, всю без последствий выплеснет.