Чужая душа - потёмки (СИ) - Романовская Ольга - Страница 80

— Заразочка моя ненаглядная, спустись, а то я обижусь и кресло твоё займу, — послышалось снизу, из сада. — Мы с кикиморами тебе и прощальную песенку споём. Десять лет мечтал стать ректором — наконец-то получу по заслугам.

Маргарита вспыхнула, схватила вазу и, распахнув окно, окатила водой Алоиса, шипя, добавив:

— Получите, не сомневайтесь, магистр Ксержик. За все заслуги стразу.

Да, тут легко и воспаление лёгких подхватить: на дворе мороз, а Алоис с мокрой головой. А нет, ничего, — послал невесте воздушный поцелуй, высушил шевелюру и велел выводить болотный хор.

Надо же, настоящие кикиморы! Только сонные какие-то.

Сгрудившись у окна, слушали задушевный вой на двух языках: нечисти и человеческом. Ксержик, увы, талантами певца не блистал, но старательно подвывал в нужных местах, а потом даже громко, пусть и после запинки, сообщил, что любит Маргариту.

Сменившая гнев на милость ректор просияла, улыбнулась и что-то бросила ему. Оказалось, ключи от спальни: мы ведь заперлись. Высунулась из окна и промурлыкала:

— Повтори, я не расслышала.

— Простудишься, Ара, — заботливо ответил Алоис. — И всё ты прекрасно слышала. Кикимор отпускать или пусть мучают горожан?

— Отпускай. Воду-то принёс?

Ксержик с готовностью продемонстрировал фляжку:

— Тёплая. Лови!

И ведь кинул. А Маргарита поймала, зафиксировав в воздухе магией, и, вернув воздушный поцелуй, подмигнула:

— Я тоже тебя люблю. Поднимайся и забирай. Вся твоя.

Дважды просить Алоиса не пришлось: дверь распахнулась буквально через минуту. Интересно, он бежал?

Маргарита деланно смущённо опустила глаза и подала ему руку. Ксержик бережно подхватил её под локоток и повёл вниз.

Наша шумная процессия дружно ввалилась в Управу и заняла места в свадебном зале.

Жених и невеста чинно ступили на красную дорожку, символизировавшую любовь и уважение, и направились к регистрировавшему браки чиновнику. Тот встал, заулыбался, заявив, что для него большая честь скрепить союз таких людей. Значит, и Алоиса, и Маргариту уважают не только маги.

Далее, как обычно, прозвучали клятвы и короткая торжественная речь о важности брака.

Росписи в регистрационной книге, вопрос о смене фамилии. Маргарита, как и предупреждала, ответила отрицательно, но потом переменила решение: будет двойная. Ксержик оценил.

Кольца, поцелуи — и вот мы уже идём в храм, принести дар богам.

Алоис буквально лучился от счастья, собственнически обнимая Маргариту и всем демонстрируя кольцо на её пальце. Приглядевшись, заметила, что его украшал подаренный Шкваршем камень. Если Ксержик не заговорил кольцо от воров, то идиот.

— Поздравляю! — я одной из первых протиснулась сквозь толпу к молодожёнам. Подумала и чмокнула Алоиса в щёку. — Желаю счастья, здоровья и долгих лет совместной жизни.

— Не беспокойся, умрём в один день, — шепнула ректор и тоже подставила щёку для поцелуя: — Я теперь твоя мачеха, так что…

После того, как Марра и Оликес были одарены, начался праздник живота.

Пировали в Школе, умяв такое количество еды, что хватило бы на месяц нашей деревне.

Мой торг пошёл на ура. Довольно улыбнулась, заметив, как Ксержик украдкой облизывает пальцы. Сладкоежка!

Поймала себя на мысли, что думаю о нём с теплотой. И он, кажется, обо мне тоже. Попробовать назвать отцом? Сегодня же праздник, а я немножечко, но помогла.

Подумала, но не решилась.

Наутро все встали поздно. Молодые и вовсе выползли к обеду в одежде, далёкой от парадно-выходной.

Ксержик молчаливо хлебнул из чайника, покосился на меня, потом на Марицу и рухнул на табурет. Прикрыл глаза и замер в прострации.

Маргарита выглядела довольной и помогла мне на кухне. Покосилась на мужа и, дразня, протянула:

— Стареешь!

— Наследства нет, с замужеством просчиталась, — парировал Алоис, рывком придав телу вертикальное положение. — На развод подавать будешь?

— Даже не надейся! — Маргарита чмокнула его в нос и усадила обратно. — Я же шучу, милый. Ты самый лучший. Иначе бы никогда не стала госпожой Ксержик.

— Тайо-Ксержик, — поправил Алоис, растёкшись под её пальцами. А ректор, улыбаясь, продолжала массировать ему плечи и шею. — Там, в подполе, сок яблочный. И морс клюквенный. Это девочки Шаолены принесли. Пей, тебе полезно.

Предложила выйти, чтобы не мешать им, но оба в один голос заявили, что уж кто-кто, а я не третий лишний.

Пообедав, заговорили обо мне. Оказалось, что в Вышград доберусь самым удобным способом: магистр Лазавей согласился переместить в пространстве.

— Может, останешься? — Маргарита помешивала чай ложечкой, а второй рукой гладила мужа. — Я тебя по предметам подтяну, Алоиса напрягу…

— Это она няньку ищет, не слушай. Моё мнение, что в Академии тебе лучше. Опять же друзья, мать ближе, и климат лучше. Заметь, — поспешил добавить Ксержик, — я тебя не выгоняю, захочешь, приезжай в любое время.

— А писать можно?

— Можно, если не о сердечных драмах.

— А отцом называть?

— А-а-агния, мы же всё обсудили. Нельзя. Твой отец с матерью живёт.

Не стала спорить — бесполезно. Но тут вмешалась Маргарита:

— Да приласкай ты девчонку хоть раз. Сидит тут, выкобенивается! Не отец он ей, видите ли? А кто? Любой суд признает, что твоего поля ягода. Ну, Алоис, я жду.

Ксержик нехотя поднялся из-за стола, глянул на меня исподлобья и удостоил поцелуя в лоб. После с чувством выполненного долга вернулся к жене, заявив, что сделал всё, что мог.

Глава 21

— Да, на севере не жарко! — магистр Лазавей отряхнул от снега меховую куртку и переступил порог ректорского кабинета. Шапку он снял ещё в коридоре и теперь сложил в неё перчатки. — Доброго дня, госпожа Тайо и пламенный привет от госпожи Тшольке. Она говорила, вы вместе учились.

— Короткая у вас память, Эдвин, — расплылась в улыбке Маргарита. — Я ведь и вас застала. Факультатив по материализации, третий курс…

Магистр задумался и пожал плечами:

— Не спорю, могли вести. Но, увы, недолго, потому что получили назначение.

— Это правда, ты, — вспомнила, что в кабинете посторонние, и поправилась, — вы учились на одном курсе с магистром Тшольке?

Сколько же Осунте лет? Тоже под сорок? И бегает за теми, кто её моложе: Лазавею-то выходит тридцать три, раз Маргарите тридцать семь. Стоп, сразу после выпуска никого ректором не назначат, поэтому следует отнять от возраста магистра года два-три…

Нахмурилась, пытаясь вычислить истинный возраст преподавателя. В конце концов, решила, что тому двадцать девять: за четыре-то года Маргарита смогла бы себя зарекомендовать!

Работа мысли не укрылась от Алоиса, стоявшего ближе всего ко мне. Тот вопросительно изогнул бровь, покосившись в мою сторону. Я шепнула, что потом объясню.

— Нет, на разных, — покачала головой ректор. — Она меня младше. Но на одном факультете и в своё время были знакомы. Прости, — Маргарита лукаво подмигнула, — при мужчинах нельзя говорить о возрасте женщины. И, магистр Лазавей, я теперь Тайо-Ксержик.

— Примите мои искренние поздравления. Не знал, а то бы привёз подарок, — взгляд Лазавея переместился на Ксержика, восседавшего на подлокотнике дивана, нашёл подтверждение в виде кольца и вернулся к ректору. — Вижу, поздравление двойное.

— Так заметно? — забеспокоилась Маргарита, украдкой глянув на живот.

Лазавей промолчал, а Алоис встал, наклонился к супруге, обнял за плечи и прошептал:

— Да ему в Школе рассказали. Только не знаю, преподаватели или детишки. Наверное, всё же кто-то из милых дам, раз о замужестве умолчали. Они завидуют.

Ректор прыснула в кулак и пробормотала:

— Скажешь тоже!

Затем, вспомнив о присутствии постороннего, откашлялась и приняла строгий вид.