Песня кукушки - Хардинг Фрэнсис - Страница 35

Обе девочки отрицательно покачали головой, может быть, слишком усердно. Не-Трисс не очень улыбалась идея отдаться на милость Вайолет Пэриш, но какие у них варианты? Если они останутся здесь до конца вечеринки, какой-нибудь сердобольный взрослый будет настаивать на том, чтобы отвезти их домой, либо им придется снова бежать в поисках убежища.

— Где она? — спросила Пен. — Куда она ушла? Мы должны ее найти! — С каждой секундой она выглядела все младше.

Только Доггерел открыл рот, чтобы ответить, как дверь распахнулась, делая его ответ ненужным.

— А вот и я! — Новый голос перекрыл шум. — Кинг Оливер, Dippermouth Blues! Я специально за ней ездила, так что вы должны чертовски высоко оценить ее! — В дверях стояла девушка в потемневшем от дождя бежевом пальто и подбитом шерстью шлеме. Над головой она держала пластинку в конверте. — Пинки, заводи свою хрипелку!

Это была Вайолет Пэриш. Сняв шлем, она встряхнула короткими волосами, словно промокший щенок. Судя по всему, публика ее знала, потому что ее возвращение было встречено возгласами и свистом. Вокруг нее тотчас собралась плотная толпа, и Не-Трисс обратила внимание, что состояла она большей частью из мужчин.

— Кто-нибудь дайте мне выпить и сигарету! — попросила Вайолет, снимая пальто и оставаясь в длинном темно-зеленом платье с разрезами по бокам.

Ее слова прозвучали совершенно обыденно, словно ей понадобился гаечный ключ. Никто не возмутился, сочтя просьбу неприличной, и вскоре в одной руке она держала стакан, в другой — сигарету, а кто-то поднес зажигалку. Ее лицо еще блестело от дождя, но ей, казалось, было все равно. Музыканты, очевидно, немного расстроились, когда кто-то достал граммофон, но воспользовались возможностью, чтобы выпить и промокнуть пот.

— Слава богу, что они прекратили, — довольно громко произнесла Вайолет. — Играли, как дохлые лягушки.

Как только игла опустилась на пластинку, раздалось жуткое шипение, и даже после первых тактов музыки время от времени продолжали слышаться помехи. В некоторых местах пластинка была поцарапана, и каким-то образом эти неровности делали ее еще более настоящей. Этот джаз не шаркал ногами — он вламывался в комнату, не стряхнув гравий с туфель.

Пен попыталась окликнуть Вайолет, но на нее шикнули. Все в лодочном сарае придвинулись ближе и слушали, пока озорная, необузданная мелодия не закончилась шутливым салютом и последней долгой нотой.

— Вот, — объявила Вайолет, затушив сигарету, — как нужно играть.

Реплика частично была адресована музыкантам, воспринявшим ее как вызов. Когда они снова заиграли, их ритм стал более энергичным и дерзким, чем раньше.

— Вайолет! — снова позвала Пен, но та не услышала.

Волна танцоров увлекла Вайолет на площадку в центре комнаты, хотя Не-Трисс не была уверена, кто кого увлек — она волну или волна ее.

Половина окон выходила на реку, и Не-Трисс начало казаться, будто она на лодке. Танцы возобновились, половицы задрожали, и легко можно было поверить, что под ними нет земли. Никто не управлял лодкой, все танцевали, и безумнее всех танцевала Вайолет. В ее движениях было что-то отчаянное и яростное, как будто она одновременно пыталась спастись и хотела пробить каблуками дно, чтобы скорее утопить лодку.

Так вот он какой, мир Вайолет. Быстрый мир. «Светская жизнь», как это именовала Селеста Кресчент. Не-Трисс занервничала, как будто порочность — субстанция, которую она может случайно вдохнуть с воздухом и которая оставит запах на ее одежде. Хотя Не-Трисс уже не была под дождем, она вдруг осознала, что дрожит. Чем больше люди смотрели на нее, тем сильнее она дрожала. Она не хотела, чтобы кто-то обращал на нее слишком много внимания — вдруг они увидят что-то ужасное в ее лице и убегут в поисках огня, чтобы сжечь ее. Все эти люди могли вмиг перемениться, и она это понимала.

— Вайолет! — Наконец настойчивость Пен возымела эффект, и, когда музыканты доиграли пьесу, она смогла протолкаться сквозь толпу. — Вайолет, это я!

Взгляд Вайолет упал на Пен, и она замерла на середине затяжки, потом закрыла глаза и с преувеличенно длинным выдохом выпустила дым.

— О боже… — пробормотала она. — Пен, ради… ради всего святого, что ты здесь делаешь? — Ее тягучий поддельный лондонский акцент снова действовал Не-Трисс на нервы.

— Я должна была прийти! — воскликнула Пен. — Это вопрос жизни и смерти!

— Разумеется. Так ведь каждый раз, правда?

Вайолет вздохнула и отвела Пен в сторону. Не-Трисс последовала за ними в некотором отдалении, опасаясь привлекать к себе внимание.

— Пен, ты снова убежала? Как ты попала сюда из Элчестера? Ты же не бросала опять камни в машины?

Пен широко открыла рот, издала что-то вроде писка и снова его захлопнула.

— И что у тебя с лицом? — продолжила Вайолет. — Откуда эти царапины, ты упала в кусты ежевики?

Пен покосилась на Не-Трисс. Вайолет проследила за ее взглядом, и длинная челюсть девушки отвисла.

— О нет, ты шутишь. — Она уставилась на Не-Трисс, не веря своим глазам, и покачала головой. — Сегодняшний вечер просто… ты привела сюда свою сестру? Пен! Что…

— Это единственное место, которое пришло мне в голову! Ты сказала, что я должна! Ты сказала, что я должна всегда приходить к тебе…

— Я сказала, что если ты убежишь, то должна прийти ко мне и оставаться у меня, пока не почувствуешь, что готова вернуться домой. А не спать под изгородями и не садиться в чужие машины. И у меня могут быть неприятности из-за того, что я это говорю. — Вайолет бросила на Не-Трисс еще один взгляд, словно оценивая вероятность, что она прямо сейчас побежит в полицию. — Это совсем другое дело. В случае пропажи вас обеих родители позвонят всем вплоть до премьер-министра. Я должна отвезти вас домой прямо сейчас.

— Нет! — вскрикнули обе девочки настолько громко, что кое-кто из публики обернулся.

— Пожалуйста, не надо! — выпалила Не-Трисс. — Простите, что мы ворвались на вашу вечеринку, но, пожалуйста, пожалуйста, не отвозите нас домой. Родители…

— Они пытались сжечь Трисс заживо! — вмешалась Пен.

Вайолет выгнула брови и посмотрела на младшую девочку. Сердце Не-Трисс ушло в пятки. Вайолет недолюбливала мистера и миссис Кресчент, но взрослые верят взрослым. Взрослые доверяют взрослым. Вайолет явно симпатизировала Пен, но та часто врала, и Вайолет это знала.

Пен взяла Вайолет за руку.

— Пожалуйста! — протянула она сквозь зубы, и ее глаза заблестели от прилагаемых усилий. — Правда! Честно! Вот тебе крест!

— Это правда, — прошептала Не-Трисс, сомневаясь в весомости своих слов. — Я знаю, как это звучит… Но мы не можем пойти домой. Мы в опасности.

В длинном лице Вайолет не было ни капли теплоты, она сердито смотрела на них. Взрослая женщина смотрела на двух глупых девочек, которые явились к ней и несли чепуху. Потом она раздраженно вздохнула и закрыла глаза. Открыв их снова, она выглядела по-прежнему сердитой, но уставшей.

— Одну ночь, — просто сказала она, и Не-Трисс понадобилась секунда, чтобы понять смысл слов. — Мне действительно не стоило бы этого делать… но вы можете сегодня остаться у меня. Я сейчас вас отвезу. Но завтра утром первым делом вы мне расскажете, что происходит. Ясно?

Не-Трисс кивнула, едва осмеливаясь поверить, что получила передышку.

— Где ваши пальто? У вас даже пальто нет? Подождите здесь, я принесу вам одеяла, иначе вы замерзнете в коляске.

Не-Трисс обратила внимание, что становилось все холоднее. Многие женщины в зале недовольно надували губы и потирали голые плечи в поисках накидок.

После того как Вайолет ушла за одеялами и своим плащом, Не-Трисс украдкой глянула на Пен.

— Значит, Вайолет — твоя подруга? Ты… ты уверена, что мы можем ей доверять? Ты уверена, что она не притворяется и не отвезет нас домой?

Пен уверенно кивнула:

— Ты ее не знаешь. Если бы она собиралась отвезти нас домой, она бы так и сказала. Причем громко.

Публика не хотела, чтобы Вайолет уходила, но никто не удивился. Ей вернули пластинку, и она засунула ее под плащ.