Жена Лесничего (СИ) - Вайнштейн Стелла - Страница 13

Жена мэра, еще красивая черноволосая женщина с морщинками в уголках глаз, с подозрением смотрела на Дэмиена, насторожившись после последних слов. Поправила аккуратный кружевной чепец и смахнула пылинку с парадного платья традиционно темно-зеленого цвета.

Дэмиен вытащил из котомки гостинцы, но родители жены обнюхав булочки и пирожки только пожали плечами, все темнея на лицо и даже аметист не вернул благодушия.

— Она готовить не умела, лесничий.

Дэмиен понял, что следует немедленно исправить ситуацию и что-то придумать, только он не знал что. Интуиция подсказывала — следует сказать правду, любую, иначе решат про него нехорошее.

— Поначалу не получалось у нее, это правда. Только лес принял ее ласково и Хозяин леса одобрил. Ей нездоровится сегодня. Слабость, голова кружится, я перед уходом ей кровать постелил, чтобы отдохнула как следует. Все жалела, что не может вас навестить.

Мэр все так же жестко смотрел на лесничего, от тревоги выдирая волоски из жидкой бородки над белоснежным воротником. Теща же наклонив голову думала о чем-то своем, оценивая последние слова, и наконец выдохнула с облегчением, протянув белые тонкие кисти на столом.

— Вот теперь все стало на свои места. Можно вас поздравить, Дэмиен! Чармэйн в тягости. Я помню сама в первые месяцы беременности спала целыми днями, а когда поднималась на ноги, что-то готовила, мастерила и вышивала.

Она встала из-за стола и закружилась по комнате, посверкивая вышитыми на спине золотыми крыльями — символом избранности жителей Вирхольма. Оборки чепца трепещут, руки прижаты к груди, а на лице выражение счастья. Еще бы! Новый ребенок в семье, маленький, очаровательный, нуждающийся в заботе… К тому же символ статуса, главный предмет зависти подруг. Не всем им повезло стать матерями, а уж бабушками в самом расцвете сил…

Дэмиен мгновенно прозрел и поверил. Все сходилось, срок в два месяца после памятного вечера, сломавшего его жизнь, и слабость жены и даже изменения внешности и повадок. Ребенок в чреве Чармэйн не его, а лесного фейри и эта мысль пронеслась в голове, ухнула к желудку, оставив на сердце жалящий след как от хлыста. Ему бы сбежать к родным деревьям, пережить и понять как отнестись к тяжести жены, а вместо этого Дэмиен сидит с приклеенной улыбкой, наблюдая за оживленной тещей и тестем, строящими свои планы.

Не даром Хозяин леса не выпускал Чармэйн! Будь она рядом, Дэмиен оставил бы ее семье и вернулся в свою хижину один, зализывать раны. Ничто не чувствуется таким чужим, как ребенок другого.

Теща весело щебетала, втянув в разговор мэра. Они скрылись внутри дома, в поисках мелочей по списку Чармэйн, то и дело появляясь, чтобы попросить у лесничего прихватить с собой баночку любимого варенья Чармэйн или мягкую простынь из внешнего мира, расшитую лучшими мастерицами с действенным оберегами. Дэмиен на все соглашался: и так на плечи давила тяжесть душевная, может вес котомки отвлечет от горьких мыслей.

А обдумать следовало многое. И в особенности занимала его утренняя близость. Случилась ли она сама по себе, или Чармэйн специально постаралась привязать мужа, узнав о своей тягости. И как вызнать у нее правду, если девушка лучшая лгунья во всем Вирхольме?

Дэмиен очнулся, ощутив на плече заскорузлую руку мэра. Тот сел напротив в резное кресло, и теперь пытливо всматривался выцветшими голубыми глазами в лицо лесничего.

— Вижу, ты тревожишься о будущем. На твоих плечах уход за лесом, а следовательно и наше благополучие. Взяв жену, ты принял ответственность за нее, а теперь впереди еще и ребенок… Я тебя знаю с детства, Дэмиен. Лес выбрал достойного лесничего, ты всегда поступишь как должно, даже в ущерб себе. Но не переживай, нет заботы сладостней на свете, чем забота о беспомощном малыше.

Дэмиена передернуло, но он нашел силы сдержат резкий ответ, так и просящийся на язык. Когда все гостинцы оказались собраны, а кроме котомки на Дэмиена навесили еще два холщевых мешка с длинными ручками, он попрощался и направился к матери.

Долг следует исполнять, не смотря на жизненные невзгоды. Мать ждет его, а значит следующий пункт назначения это маленький домик с синей росписью вокруг окон.

Матушке ничего говорить не требовалось. Ей хватило одного взгляда, и она спала с лица. Забрала мешки из рук, помогла снять котомку со спины, усадила на самый мягкий диванчик, ничего не спрашивая. Исчезла только, чтобы принести чашку горячего отвара, сунула в руки и присела на низкий стульчик напротив, смахивая слезы.

— Мой бедный мальчик…

И ее жалось оказалась нетерпимей оживления мэра и его жены. Дэмиен на мгновение увидел себя со стороны, плачущего на диване матери... Стыд и позор, следует немедленно взять себя в руки. Раз от судьбы не убежать, то следует встретить ее с достоинством. Вернуться к Чармэйн и напрямую поговорить с ней о будущем.

Глава 5

Чармэйн спала совсем немного, а когда встала, все поплыло перед глазами. Голова была тяжелая и во рту пересохло. Брауни поднес плошку с ключевой водицей, да погладил по голове ручкой с длинными пальцами.

— Дедушко, по что мне нездоровиться?

Тот сверкнул на нее и сморщился, но не ответил, а ворча о своем скрылся между дубом и стеной дома. Чармэйн вздохнула и заплела косы, отметив, что волосы отрасли на целую ладонь за последнюю неделю.

Что-ж, Дэмиена нет, откладывать больше нельзя. Придется быть честной сама с собой и сложить воедино все странности последнего месяца. Ее тело меняется, отрицать смысла нет. Чармэйн потерла ноющую и потяжелевшую грудь под платьем и вспомнила происшедшее сегодня утром.

Любовь к Дэмиену, зародившаяся уже в день свадьбы за последние месяцы все росла и крепла. В этом чувстве не было бурных страстей или выжимающей силы тоски. Нет, Чармейн скучала по Дэмиену и часто вспоминала его, но больше с нежностью, с желанием порадовать и угодить. И поцелуи его желанны и приятны.

Но прикосновения Тейла оставили шрамы, которые Чармэйн не смогла за все это время залечить. Любая близость, помимо невинных поцелуев, вызывала страх и отвращение.

А сегодня утром все это исчезло и она отдалась Дэмиену с легкостью, а тело само собой отзывалось на удовольствие, требуя еще. Будто ушло клеймо, оставленной фейри.

Ей бы радоваться, да представлять тихую семейную жизнь с мужем, но Чармэйн вдруг поняла, что Тейл оставил след более ощутимый, чем душевные раны. Ребенка под сердцем.

Чармэйн услышала шорох за стеной хижины. Мигом вскочила на ноги, быстро подбежала к окну. Через него многое не разберешь — картинка дробится и переливается, окно из стрекозиных крыльев годно лишь пропускать свет, но она сумела разглядеть на поляне рыжие пятна и тонкие белые ноги. Единорог и его свита!

Тихонько приоткрыв дверь, Чармэйн наблюдала за зверьем на поляне, держа ладонь на собственном животе. Особо милыми казались лопоухие медвежата, неуклюжие, с куцым хвостом на круглой попе. Сегодня единорог, покружив по поляне и огороду улегся прямо напротив Чармэйн и приложил рог к земле. У основания головы появилось льдисто-сапфировое свечение, потекло во витому рогу и влилось прямо в траву. В воздухе появился запах тающего снега, звереныши замерли, поднявшись на задних лапках.

В месте впитавшегося в землю свечения, из травы поднимался мыльный пузырь, переливаясь всеми цветами радуги. Бока ширились, разводы танцевали, закручивались в разноцветные смерчи, пока со звуком разбившейся капли, пузырь разлетелся на тысячи брызг, а на его месте забилась крылышками маленькая птичка. Она взлетела над головой единорога, сделала круг по поляне и Чармэйн разглядела, что это не обычная теплая пичуга: волшебное создание было прозрачным и искрилось на солнце, будто сотворенное из снежинок.

Особо ловкий лисеныш подпрыгнул в воздух и сумел зацепить лапой хвост птички при особо низком вираже. С хрустальным звоном брызнули во все стороны мелкие льдинки, и что-то темное, оставшееся вместо волшебной пичуги упало на траву прямо у ног Чармэйн.