Опальный капитан. Спасти Новую Землю - Куно Ольга - Страница 11

Почти добралась до ступенек, когда увидела спускавшегося навстречу мужчину в форме тюремщика, несшего поднос с местной посудой и что-то вроде накрытого крышкой бидона. Совершенно не знакомый мне человек, очень коротко постриженный, высокий и широкоплечий. Я посторонилась, освобождая ему проход в довольно-таки узком коридоре. Раджер успел уйти немного вперед. Запах, коснувшийся ноздрей, был намного менее приятным, чем я ощущала прежде на тюремной кухне. Интересно, ужин здесь настолько хуже обеда, или тех, кто сидит на нижнем этаже, в принципе кормят иначе? И главное, неужели именно эту трапезу капитан поджидал с таким нетерпением?

Поддавшись любопытству, я развернулась и тихонько направилась следом за тюремщиком, спина которого успела скрыться из виду в сложной системе здешних поворотов. Нагнала как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот переливает из бидона в тарелку похлебку малоприятного цвета. К потолку устремились струйки пара.

Прикоснувшись к нужному сенсору, охранник открыл в стеклянной стене прямоугольное окошко.

— Ужин! — громогласно объявил он.

Макнэлл приблизился, дабы принять тарелку. Я уже собиралась направиться обратно к лестнице, не вполне понимая, что здесь сейчас делаю, как вдруг тюремщик, рявкнув: «Жри, вражина!», резко опрокинул горячее варево на заключенного. Я отчетливо видела, как жидкость попала на лицо.

Самое странное было то, что капитан не закричал. Лишь громко зашипел и отшатнулся от стекла, прижимая руки к обожженной коже.

На какой-то миг я застыла, забыв, как дышать. Даже не заметила, в какой момент стриженый снова надавил на кнопку, и окно закрылось, словно затянувшись стеклянной пленкой.

Кто-то компактный и малодушный, сидящий внутри каждого человека, посоветовал тихо, на цыпочках, уйти, пока мое присутствие не заметили. Остановила мысль, что это будет не по-мужски, да и вообще противоречит чувству справедливости.

— Вы что, с ума сошли?! — Раз уж выбор сделан, мяться и жаться к стене смысла не имело. Я резко выступила вперед, будто все это время просто дожидалась удобного момента. — Кто вам дал такие права? Да я сейчас пойду с жалобой к директору тюрьмы!

— А на что? — Охранник и бровью не повел. Похоже, тот факт, что его поймали с поличным, этого человека нисколько не взволновал. — Ну уронил миску, с кем не бывает?

Ошарашенная такой наглостью, я уперла руку в бок.

— В таком случае как насчет оказания первой помощи пострадавшему? И почему не обратились в медицинский центр? Где средства от ожогов?

Тюремщик пренебрежительно передернул плечами.

— Ничего серьезного, само пройдет, — отмахнулся он. — А ты кто вообще такой? Я тебя в первый раз вижу.

— Новый преподаватель курса по астрономии.

Я скосила глаза на успевшего вернуться за мной Раджера. Слишком увлеклась, даже не обратила внимания на его появление.

— Ах, учитель, — без малейшего уважения к профессии протянул второй тюремщик. — Ну так и иди учительствуй, а меня поучать не надо.

Поддержки со стороны Раджера я не получила; напротив, он взял меня за локоть и практически потащил за собой.

— Что это такое?! — возмущенно прокряхтела я, сумев освободить руку, лишь когда мы поднялись по первым ступенькам. За это время я успела запыхаться, а в районе локтя наверняка образовались синяки. — Что за беспредел здесь творится? Да я прямо сейчас пойду с жалобой к директору тюрьмы или его заму. Кто-нибудь из них еще на работе?

— Нет, в такой час никого из них на службе не бывает, — бесстрастно ответил Раджер. Тюремщик удостоверился, что бежать обратно к камере я не стремлюсь, и позволил мне восходить по лестнице самостоятельно. — И не советую тебе приезжать сюда завтра пораньше, чтобы переговорить с кем-нибудь из них.

Я в недоумении уставилась на него, поскольку он практически снял готовую реплику с моего языка. Вместо родившейся в мозгу тирады с губ теперь слетел короткий вопрос:

— Почему?

— Я ведь говорил: начальство негласно одобряет такое обращение с не сознавшимися арестантами.

— Про такое обращение речи не было, — заупрямилась я.

Раджер безразлично пожал плечами: вести бессмысленный спор он был не настроен.

— То есть вот это всех устраивает? — переспросила я, отчего-то понизив голос.

Снова пожатие плечами, на сей раз призванное заменить положительный ответ.

— Система заинтересована в том, чтобы преступники делали официальное признание, — напомнил тюремщик.

Кстати сказать, сам он голоса не понижал.

— И выбивает это признание силой?

Раджер промолчал, но в выражении его глаз я прочитала одобрение: «Вот теперь ты начинаешь что-то понимать, птенец».

А действительно, что это я удивляюсь? Можно подумать, мне по собственному опыту не известно, сколь несовершенной и безнравственной бывает система.

— Ладно, но ведь это незаконно? — продолжала настаивать я. Врожденное упрямство, не иначе. — Он же может рассказать обо всем своим родным, а те — поднять шум?

— Заключенным с нижнего этажа свидания запрещены, — невозмутимо просветил меня Раджер.

Я моргнула, принимая информацию к сведению. Ну да, вот еще один способ воздействия.

— Ну ладно, а камеры? На них же фиксируется все, что происходит!

— Непосредственно возле места заключения их нет.

— Что? — Я остановилась посреди лестничного проема, недоверчиво вытаращившись на сопровождающего.

— Съемка этого участка не ведется, — перефразировал он.

Видимо, чтобы до меня точно дошло.

— Но как такое может быть?

У меня безвольно опустились руки.

— Думаю, ты и сам догадаешься. — Тюремщик продолжил подниматься как ни в чем не бывало. Это заставило меня выйти из ступора, дабы не отстать. — Так у Кортона и ему подобных больше свободы.

Кортон… Кажется, я уже слышала это имя. В любом случае речь явно о том охраннике, что принес Макнэллу еду.

— Ладно, — подобная предусмотрительность местной власти меня уже не удивляла, в недоумение вводило иное, — а если что-нибудь произойдет? Чрезвычайная ситуация?

— Не может быть никакой чрезвычайной ситуации, — отрезал Раджер с уже знакомой мне убежденностью. — Система безопасности на таких участках отработана в совершенстве.

— Хорошо, допустим, до тюремщика заключенный не доберется, — приняла, спора ради, точку зрения оппонента, — а если он сбежит? Найдет способ открыть дверь камеры? Сам или с посторонней помощью, что тогда?

— Вот именно: что тогда? — эхом повторил Раджер. — Выход из тюрьмы далеко, подкоп не сделаешь. Дальше ему пришлось бы идти по коридору, а там снимается чуть ли не каждый миллиметр. При любой ситуации, выходящей за рамки обыденного, дежурному подается сигнал. Если ситуация подпадает под категорию чрезвычайной — скажем, компьютер фиксирует угрозу Человеческой жизни, автоматически включается сирена.

— А если он ударит кого-нибудь местного по темечку, затащит в камеру, а сам переоденется в униформу? — не унималась я.

Строго говоря, это было уже не заступничество, а этакая логическая игра, головоломка, в ходе которой я пыталась найти брешь в системе защиты. Признаю, что меня слегка занесло, но, впрочем, с кем не бывает?

— Компьютер распознает лица. — Наверное, я не первая, кто приставал к охраннику с подобными дурацкими вопросами. Во всяком случае вид у него был почти скучающий. — Ты у него в базе данных, как и я. А вот Макнэлл… Он тоже в базе данных, но совсем в другом качестве.

— Но ведь система распознавания лиц пока несовершенна. — Я попыталась сделать последнюю попытку, уже понимая, что безнадежно проигрываю.

— Не совершенна, но и не плоха, — не впечатлился аргументом Раджер. — И потом, выход из тюрьмы — рядом с будкой охраны и только после проверки отпечатка пальца. Как он обойдет все эти ограничения?

Тут я не нашлась, что ответить.

Вернувшись к себе, направилась прямиком к ноутбуку, забыв даже разуться или заказать умному дому свет в гостиной. Ограничилась зеленоватым сиянием лампы, которую компьютер включил автоматически, едва засек мое появление в комнате. Из плоского и голографического режима выбрала первый. Новейшие исследования медиков подтвердили то, что я интуитивно чувствовала уже давно: чтение более полезно для глаз в двухмерном изображении. Голограммы следует приберечь для фильмов, общения, игр, виртуальных карт и прочих визуальных программ.