Межзвездный скиталец - Лондон Джек - Страница 45

Мать оставила малютку на руках старой Донлеп и проводила меня до самого окопа. Здесь, под повозкой, за невысоким песчаным бруствером, мы с Джедом получили последние инструкции. Потом мы вылезли на лужайку и очутились на равнине. Мы были одеты совершенно одинаково – белые чулки, белые платьица с большими синими кушаками и белые шляпки. Правая рука Джеда и моя левая крепко держали одна другую. В каждой из свободных рук мы несли по два небольших ведерка.

– Будьте осторожны! – предостерег отец, когда мы двинулись в путь. – Идите медленно, спокойно, как девочки!

Не раздалось ни одного выстрела. Мы благополучно добрались до родника, наполнили наши ведерки, прилегли и сами хорошенько напились. С полным ведерком в каждой руке мы совершили обратный путь. И в нас ни разу не выстрелили.

Не помню, сколько мы сделали таких прогулок – вероятно, пятнадцать или двадцать. Шли мы медленно, все время держась за руки, и каждый раз медленно возвращались с четырьмя ведерками воды. Изумительно, как нам хотелось пить! Мы несколько раз припадали к воде и пили долгими глотками.

Но это было чересчур для наших врагов. Не могу себе представить, чтобы индейцы так долго воздерживались от выстрелов, – все равно, по девочкам или нет, – если бы не слушались инструкций белых, прятавшихся за их спинами. Во всяком случае, когда мы с Джедом отправились в новый поход, с холмов индейцев раздался выстрел, а потом другой.

– Вернитесь! – крикнула мать.

Я поглядел на Джеда и увидел, что он смотрит на меня. Я знал, что он упрям, и решил быть последним в этой борьбе великодуший. Я двинулся вперед, и в то же мгновение двинулся и он.

– Ты! Джесс! – крикнула мать. И в голосе ее послышалось обещание чего-то более серьезного, чем затрещина.

Джед предложил, чтобы я взял его руку, но я покачал головой.

– Побежим! – предложил я.

И в то же время, как мы бежали по песку, казалось, все индейские винтовки палили в нас. Я несколько раньше Джеда добежал до родника, так что Джеду пришлось ждать, пока я наполню свои ведра.

– Теперь беги! – сказал он мне. И по тому, как неспешно он стал наполнять свои ведра, я понял, что он решил быть последним.

Я припал к земле и, выжидая, стал наблюдать облачко пыли, поднятое пулями. В обратный путь мы двинулись рядышком и бегом.

– Не так быстро, – предостерег я его, – а то прольешь половину воды!

Это задело его, и он чувствительно замедлил шаг. На полпути я споткнулся и стремглав полетел наземь. Пуля, ударившись прямо передо мной, засыпала мне глаза песком. Минуту мне казалось, что меня подстрелили.

– Нарочно сделал? – насмешливо промолвил Джед, когда я поднялся на ноги. Он все время стоял и ждал меня.

Я понял, в чем дело. Он вообразил, что я упал нарочно, чтобы пролить воду и вернуться за новой! Это соперничество между нами приобретало серьезный характер – настолько серьезный, что я тотчас же подхватил его мысль и побежал обратно к роднику. А Джед Донгэм, с полным презрением к пулям, взрывавшим песок вокруг него, стоял на открытом месте и ждал меня. Вернулись мы рядышком, с почетом даже, на наш, мальчишеский, взгляд. Но когда мы отдали воду, оказалось, что Джед принес только одно ведро. Другое его ведерко у самого дна оказалось пронизанным пулей.

Мать прочитала мне длинную лекцию о непослушании. После того, что я сделал, отец не позволил бы бить меня, и она это знала; ибо в то время, как она читала мне выговор, отец через плечо не переставал подмигивать. Это он в первый раз подмигивал мне!

В яме меня и Джеда встретили как героев. Женщины плакали и целовали нас, душили в объятиях. Должен сознаться, мне это было приятно, хотя я, как и Джед, делал вид, что презираю все излияния. Иеремия Гопкинс, с большой повязкой у кисти левой руки, объявил, что мы настоящее тесто, из которого делаются белые люди – люди вроде Даниэля Буна, Кита Карсона и Дэви Крокета. Это мне польстило больше всего.

Остаток этого дня я, кажется, занят был главным образом болью в левом глазу, вызванной песком, взметенным пулей. Мать сказала, что глаз у меня затек кровью; и он действительно болел – держал ли я его закрытым или открытым. Я пробовал и так и этак.

В яме теперь стало спокойно, ибо все получили воду, хотя по-прежнему оставалась неразрешимой задача – как добыть новую. Кроме того, у нас почти истощились боевые припасы. Тщательно обыскав все повозки, отец нашел лишь пять фунтов пороху. Немного больше оставалось в пороховницах бойцов.

Я вспомнил о нападении накануне при заходе солнца и на этот раз предупредил его и залез в окоп до заката. Я прикорнул рядом с Лабаном. Он энергично жевал табак и не заметил меня. Некоторое время я наблюдал его с опаской, боясь, что если он меня увидит, то отправит назад в яму. Он полез для чего-то под колеса повозки, пожевал немного и потом осторожно сплюнул в маленькую ямку, которую сделал себе в песке.

– Как делишки? – спросил я его наконец.

– Отлично, – сказал он. – Совсем великолепно, Джесс, когда можно пожевать табачку! Во рту у меня так пересохло, что я не мог жевать от восхода до того, как ты принес воды.

Над холмом к северо-востоку, занятым белыми, показаласъ голова и плечи. Лабан навел винтовку и целился добрую минуту. Но потом покачал головой.

– Полтораста футов. Нет, не буду рисковать! Я могу попасть, но могу и промахнуться, а твой па лют насчет пороху!

– Как ты думаешь, каковы наши шансы? – спросил я, как взрослый мужчина; после своих подвигов водоноса я чувствовал себя настоящим мужчиной.

Лабан как будто тщательно обдумывал вопрос, прежде чем ответить мне.

– Джесс, должен сказать тебе, что дело наше дрянь! Но мы выпутаемся. Выпутаемся, можешь прозакладывать свой последний доллар!

– Не все выпутаются, – возразил я.

– Кто, например? – спросил он.

– Да вот Билли Тайлер, миссис Грант, и Сайлес Донлеп, и другие.

– О, вздор, Джесс, ведь они уж в земле! Разве ты не знаешь, что каждому приходится хоронить своих покойников? Люди делают это уже много тысяч лет, а число живых не уменьшается. Видишь ли, Джесс, рождение и смерть идут рука об руку. Люди рождаются так же часто, как умирают, – даже чаще, потому что плодятся и множатся. Вот ты, например, мог быть убит нынче ночью, когда ходил за водой. А ты здесь, не правда ли? Растабарываешь со мной и, наверное, вырастешь и будешь отцом славного большого семейства в Калифорнии. Говорят, в Калифорнии все растет быстро!