Моя война
(Документальная повесть) - Бочкарев Михаил Александрович - Страница 4

Многие из моих сверстников, связавших свою жизнь с воинской службой, говорят, что они с детства мечтали об этом. Я не оспариваю такие суждения. Но я раньше никогда не мечтал о море и морских просторах, о профессии военного моряка. Крошечная речка Киря, приток Суры, протекающая через мою родную деревню, не пробуждала воображений о морских плаваниях. Да и просто мальчишескую зависть вызвать было некому: никто из моей деревни не проходил службу на флоте.

С 1937 года я учился на физико-математическом факультете Казанского Государственного университета имени В. И. Ульянова-Ленина и мечтал стать ученым-математиком.

Но жизнь решила по-своему: в конце 30-х годов над Родиной нависла военная угроза со стороны Германии. Появилась насущная необходимость в усилении военной мощи нашей страны, в пополнении армии и флота командными кадрами. Резко усилился набор в военные учебные заведения, открывались новые военные училища. После окончания двух курсов университета по призыву ЦК ВЛКСМ — шефа Военно-Морского Флота я добровольно поступил на 2-й курс Высшего военно-морского училища имени М. В. Фрунзе в Ленинграде. Так, не мечта о море, а ответственность за судьбу Родины, стремление быть готовым к ее защите стали главными в выборе моей жизненной дороги.

После окончания второго курса и учебного плавания на Балтике вместе с ротой курсантов я был переведен в Баку в открывшееся Каспийское высшее военно-морское училище… Несмотря на ускоренный темп, пройти полностью программу четвертого курса училища так и не удалось — с фронта поступали нерадостные вести. Враг рвался к столице нашей Родины — Москве. Страна превратилась в единый военный лагерь, ее судьба решалась в кровопролитных битвах на суше, и 18 октября 1941 года Государственный комитет обороны страны принимает постановление о формировании двадцати пяти морских стрелковых бригад.

Во исполнение этого постановления уже 31 октября состоялся досрочный выпуск нашего курса. Нам объявили приказ Народного комиссара ВМФ о присвоении звания лейтенант корабельной службы, и на другой день, наспех экипировав флотской неподогнанной формой, направили через Каспий и Ташкент в казахстанский город Казалинск, где в спешном порядке формировалась 75-я отдельная морская стрелковая бригада под командованием начальника нашего училища капитана 1 ранга К. Д. Сухиашвили. Я получил назначение командиром огневого взвода противотанковой батареи 45-мм пушек.

Более двух лет нас учили военно-морскому делу, сражениям с морским противником, а воевать пришлось на суше в самый трудный период войны. Назначения на должности производились без учета способностей и наклонностей, без каких-либо бесед, а по алфавитному списку. Кто-то попал в стрелковые части, кто-то — в разведку, кто-то — в минометчики, кто-то — в штабы, а я — в противотанковую артиллерию.

К нашему приезду в Казалинск туда уже поступило значительное количество рядового и старшинского состава для комплектования подразделений бригады. Там находилось и командование противотанкового артиллерийского дивизиона: командир дивизиона капитан-лейтенант Жлукто и его заместитель старший лейтенант Таршин. Личный состав дивизиона разместился в казарме какой-то военной части, убывшей на фронт.

Моей батарее повезло: ее командиром был назначен лейтенант Виктор Бурлуцкий, закончивший артиллерийское училище и год командовавший такой же батареей в Туркестане. Из всего командного состава это был единственный человек, имевший опыт командования и обслуживания батареи на конной тяге.

Познакомился с боевыми расчетами пушек, в их составе были комендоры с кораблей Черноморского флота и моряки, освобожденные из штрафных батальонов. Во время формирования в Казалинске мы не получили ни пушек, ни лошадей. Даже стрелкового оружия, в основном винтовок, подразделения бригады получили менее половины потребности. Мне вручили старенький револьвер системы «Наган».

Под Москвой

Несмотря на недостаточную укомплектованность личным составом и материальной частью, в начале декабря бригада была переброшена в подмосковный городок Люблино и включена в состав войск Московской зоны обороны.

Здесь в короткий срок мы получили пополнение личным составом, пушки и лошадей. Сразу же возникли трудности: большинство командиров, старшин и бойцов были горожанами и не имели дела с лошадьми. Мне, выросшему в деревне, было немного легче освоиться самому и обучить подчиненных обращению и уходу за лошадьми и упряжью.

С раннего утра и до позднего вечера мы проводили тренировки на большом дворе школы, где нас разместили. Через неделю командиры научились держаться на оседланной лошади, а орудийные расчеты освоили движение орудий маршем и развертывание их из походного в боевое положение. Здесь же нам выдали армейское обмундирование, но все командиры оставили при себе морские кителя, а моряки — бескозырки и форменные рубахи. У всех моряков остались и тельняшки.

С 5 января 1942 года наша бригада была включена в состав 2-го Гвардейского стрелкового корпуса 1-й Ударной армии Западного фронта. В корпус, кроме нашей бригады, входили еще три стрелковые бригады и 8-я гвардейская стрелковая дивизия имени И. В. Панфилова. Корпус был выдвинут к линии фронта, проходящей по реке Лама, откуда перешли в наступление.

Противотанковый артиллерийский дивизион 45-мм пушек разместился в небольшой деревушке (всего 17 домов) Казенки, приютившейся на правом возвышенном берегу речушки с красивым названием Белянка. Для моего огневого взвода было отведено несколько домов.

Разместив орудийные расчеты и лошадей, я вошел в один из домов, представился хозяевам, сидевшим за столом, и попросил разрешения поселиться у них на несколько дней. Главу семьи звали Сергеем Ивановичем. А когда его жена назвала себя, я изумленно переспросил: «Прасковья Ивановна?» — и тут же сказал, что и мою маму зовут так же. Прасковья Ивановна заулыбалась и посмотрела на меня добрыми глазами, такими же голубыми, как и у моей матери. Я рассказал о себе.

В это время распахнулась дверь, и вошла девушка с розовыми от мороза щеками. «Вот и я!» — улыбалась шустрая и разговорчивая школьница.

Мы все вместе поужинали. Перед отходом ко сну я обошел дома и убедился, что все матросы довольны, лошади накормлены, охрана несет службу исправно.

Целыми днями мы проводили учения в заснеженном поле по занятию и перемене позиций, подготовке убежищ для пушек и лошадей, а главное — по выполнению артиллерийских стрельб по танкам.

Возвращался домой поздно, но хозяева не спали, ждали меня и предлагали поужинать. Я чувствовал себя, как в своей семье. Так продолжалось три дня.

Я остался доволен практическими действиями орудийных расчетов, результатами стрельб, которые после получения пушек были проведены впервые. Эта подготовка позволяла в последующих боевых действиях надежно и уверенно бороться с танками противника.

Рано утром на четвертый день нашего пребывания в деревушке дивизион подняли по боевой тревоге, и вместе с частями бригады мы должны были двинуться к линии фронта.

Тепло и сердечно попрощался с хозяевами. Из своей комнатушки выглянула заспанная девушка. «Прощай, Маша, и будь счастлива!» — проговорил я и направился к выходу. «Не надо говорить „прощай“, лучше „до свидания“», — ответила она. Но, к сожалению, больше нам встретиться не пришлось, помешала война. Уже после войны мне удалось узнать дальнейшую судьбу Маши. Она окончила курсы медицинских сестер и всю войну проработала в эвакогоспитале, где выходила тяжело раненного майора, а затем вышла за него замуж.

Наша бригада в непрерывных боях освободила несколько населенных пунктов и к 17 января вышла к станции Шаховская и участвовала в ее освобождении. Мы со своими пушками на конной тяге не успевали за наступающими батальонами бригады из-за снежных заносов.

В этот день в срочном порядке корпус начал грузиться в железнодорожные эшелоны и передислоцироваться в район Старой Руссы в подчинение командующего Северо-Западным фронтом. Противотанковому дивизиону было приказано грузить в эшелон только пушки, а лошадей оставить на месте погрузки. Разгрузка эшелонов с подразделениями бригады производилась на окраине Бологое, где мы вместо лошадей получили грузовые машины, которые потащили наши пушки в район селения Слобода, расположенного в 20 километрах юго-восточнее Старой Руссы. Во время марша наша колонна несколько раз была атакована вражескими самолетами, но обошлось без потерь.