Клятва графа Калиостро (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 23

Махнув на прощание Ермаковой, мы пошли на кассу. Я боролась со смехом. Великая наука генетика, сегодня я еще раз убедилась в твоем величии.

- Вера, - шепнул Пашка уже на улице, - я что-то не так сказал?

- Нет, милый, всё так, но, по-моему, ты немного перестарался.

- Да? – огорчился мальчик. – А папа всегда так говорит, если на него в магазинах обзываются. Только он сначала имя-отчество спрашивает…

***

Наш сюрприз удался: вернувшись домой позже обычного, Артемий был приятно удивлен.

- Ну вы и массовики-затейники! Когда только успели? – весело спросил он, когда мы все вместе пили чай после ужина.

- Уметь надо. Кстати, вареники Пашка лепил, у него просто талант, - сказала я с набитым ртом. То, что после «Шоу талантов» пришлось отмывать кухню, а заодно и самого кулинара – ерунда. Давно собиралась генералить, а так хоть повод был.

- Правда, что ли?

- Честное пионерское, пап! – воскликнул Пашка. – У Никанорыча спроси.

Домовой храпел в буфете и посему не мог дать показания, но «честному пионерскому» Воропаев поверил безоговорочно.

Заметив, что муж клюет носом, я ненавязчиво препроводила всех в зал. Телевизора за ненадобностью в нашей квартире не было, и по вечерам Никанорыч с Люсьеной резались в «подкидного дурака», Артемий работал за компьютером, четвероногое бедствие терзало в кресле какую-нибудь игрушку, а я сидела рядом с вязанием. Всем хорошо, все довольны, и вроде как семья в сборе.

Сегодня Воропаев растянулся на диване, Павлик забрался к нему под бок, как котенок. Оба зевнули: намаялись за день, неизвестно кто больше. Домовые без особой охоты шлепали картами, один Арчи носился по квартире с обычным задором – энергии на шестерых.

- Я в душ, - не особо надеялась быть услышанной, но отчетность – наше всё.

Получив в ответ тройное «угу», одно «ага» и одиночный «гав», отыскала в спальне чистое полотенце и халат. Обмоюсь, и спать.

Теплая вода ласкала уставшее тело, я прислонилась спиной к прохладному кафелю. Теперь понятно, что значит выражение «спать стоя». Вслепую нашарив мочалку, я намылила её и наспех провела по плечам, животу, груди. Соски отозвались знакомой тянущей болью. Эта чувствительность беспокоила меня на протяжении последних дней: любое, даже мимолетное прикосновение сопровождалось неприятными ощущениями. Иногда ни с того ни с сего начинали болеть руки или живот. Симптомы приближающейся менструации, которая вряд ли начнется в положенный срок: организму еще предстоит восстанавливаться после… неудачной попытки продолжения рода. Гхм… подходящая формулировка, не так царапает внутренности. Да что же я, в самом-то деле?!

Тонкие колючие струйки ударялись о кафель, отскакивали в разные стороны, тяжелые капли срывались с влажных волос, текли по распаренной коже и разбивались о дно. Я грелась, думала о «белом медведе», но уже не в том тоскливом ключе, нет – с грустью, с сожалением. Сердце старательно зализывало раны, как бы говоря: иди вперед, не оборачивайся, не грызи себя и окружающих. Вспомни о тех, кто тебе доверился. Разве они заслужили такого отношения? Да, Вера, воспоминания причиняют боль, но пора взрослеть…

Когда я вернулась в комнату, Пашка спал крепким сном праведника, Никанорыч успел дважды «одурачить» Люсьену, и теперь та, недовольно бурча, волокла в ванную его засаленные носки. Постирает, куда денется? Карточный долг – это святое.

Подмигнув мне, домовой полез на шкаф. Веревочная лестница из цветных карандашей значительно упрощала процесс. Лестницу почти неделю плели мы с Люськой и презентовали на двадцатую годовщину домашнего самогоноварения. Никанорыч, помнится, прослезился.

Артемий не спал, ждал меня. То и дело моргал, прогоняя усталую резь в глазах, но ждал.

«В спальню пойдешь?»

«А есть варианты?» - я по привычке проверила его лоб. Горячеватый.

«Ложись с нами, как раз поместимся» - предложил муж.

Диван, действительно, широкий, добротный, и четверо бы влезли. Но выспимся ли?

«Считай, что уговорил. Как ты себя чувствуешь?»

«Я в полном порядке, Вер. Ты сама как? Как Пашка?»

Вздохнула.

«Пашка к маме просился. Считает, что это я забрала тебя у них. За штору прятался, но потом вышел. Я хотела его как-то отвлечь, в магазин вот сходили, с Арчи погуляли. Нику Ермакову видели... Ох, Тём, это было что-то!»

Я передала ему сегодняшнее воспоминание, как следует рассказать всё равно не сумею – не то получится. Воропаев, боясь разбудить сына, коротко чихнул в подушку.

«Молодец Пашка, выкрутился. Вот что значит моя школа!»

«От скромности не умрешь, - я легла ближе к стене, обняв мужа за талию. Получился трехслойный бутерброд: я, Павлик и Артемий между нами. – Так тебя можно поздравить?»

«Скорее, Наташу Полянскую. Сбылась её голубая мечта, а она об этом даже не знает».

Значит, Крамолова всё же согласилась, подписала. Не представляю, какими методами он её уговаривал, и представить боюсь.

«В общем, с понедельника я уже не полковник, не подполковник, а честный рядовой нашей дружной армии. Ну, может, сержант, - беспечно закончил Воропаев. – Относительно нормированный рабочий день, отвечать ни за кого не надо, но зарплата, считай, не изменилась. Рублей пятьсот разницы, если не меньше. Прием закончился – до свидания, никто меня не держит. Красота!»

Красота, ага. Кого ты обманываешь? Всё равно, что пересесть с «Ниссана» на дедову салатовую «копейку»: вроде бы и тот едет, и та катится, но всё равно не то. Тебе как раз-таки необходимо кем-то руководить, за кого-то отвечать, лететь по первому требованию – всё это твоя стихия. Будешь жалеть, я знаю.

«Спинку почесать?»

Вопрос риторический. Сунув руку ему под рубашку, слегка поскребла ногтями в направлении от поясницы к плечам и обратно. Нравится, аж мурашки побежали. Мне тоже нравится делать ему приятное... Так, судьбу не искушаем и лопатки не трогаем, уже спать пора.

Разочарованный вздох. Надежда умирает последней, любимый.

«Завтра, - пообещала я, целуя его сквозь футболку, - завтра обязательно, а сейчас спокойной ночи. Я люблю тебя».

«И я тебя. Спокойной ночи, родная».

Спокойной ночи не получилось: буквально через полчаса закричал во сне Павлик…

***

«Все коренные москвичи делятся на три большие кучки: те, кто любят ездить в метро; те, кто терпеть не могут ездить в метро, и те, кто ездит в метро по необходимости, ибо другого выхода нет. В свою очередь, эта третья кучка нередко скрещивается со второй, и те, кто ездит в метро по необходимости, терпеть его не могут» - размышлял Печорин, глядя на яркий плакат с румяной до диатеза девочкой. Девочка задумчиво улыбалась и призывала бороться с аллергией. Какой-то шутник накарябал в углу номер телефона и подписал: «Отдамся в хорошие руки! Готовить умею, к лотку приучена. Позвони!!! Уже твоя Зина Мэ». Когда и, главное, кому насолила вышеупомянутая мадемуазель, оставалось загадкой.

Печорин как уважающий себя москвич метро любил. Ползущие туда-сюда гусеницы поездов, спешащие по своим архиважным делам людские толпы, особый, немного резиновый запах и даже тривиальное «Осторожно, двери закрываются!» - всё это способствовало философским размышлениям и невероятным порой открытиям. Однако философское настроение накатывало на вампира очень редко, в основном, во время неспешных, не имеющих определенного маршрута блужданиях. Печорин, как птичка, порхал с ветки на ветку, катался от Красногвардейской до Медведкова или от Люблина до Бибирева. Но когда ты сам являешься неотъемлемой частью безумных людских толп, становится как-то не до мирового устройства: уцелеть бы. Что ж, бывало с ним и такое.

«Осторожно, двери закрываются! Следующая станция: “Охотный ряд”»

Вампир переместился в тот закуток у дверей, откуда удобно выходить и где особо не затопчут. Одиннадцатый час, а вагон – битком. На коленях у пенсионера-огородника в потрепанной шляпе со вкусом устроилась глазастая офисная дамочка, и ничего. Есть такое волшебное слово «Пятницавечер», оно сближает людей.