Созвездие Девы (СИ) - Крылатова Екатерина Александровна - Страница 46

Отбросив тщетную попытку выразить эмоции, Артемий выдал:

- Я лучше промолчу. Но… откуда? С собой везла?

Покачала головой, пытаясь согнать с лица улыбку счастливой дурочки.

- Иллюзия? – недоверчиво спросил он, касаясь рукава. Тот не исчез.

Я подошла к другу-центру и нажала на нужную кнопочку. Зазвучало вступление к наиболее любимому мною венскому вальсу.

- Объявляю белый танец, дамы приглашают кавалеров. Потанцуешь со мной?

Что-то подсказывает, что коровами на льду не будем.

- С превеликим удовольствием, – легкий ироничный поклон.

Мы стали в позицию. Что-что, а танцевать вальс я умела. Сложно представить, однако московская тетя Люда в молодости неплохо танцевала и даже преподавала в школе танцев. По стечению обстоятельств вид деятельности пришлось сменить, но пятнадцатилетний отрезок из жизни не выкинешь. Я же научилась совершенно случайно: тетушка натаскивала соседа сверху за неделю до выпускного бала и, дабы не тратить время на поиски партнерши, предложила мне отвлечься от учебников. Знала бы я, на что подписываюсь…

- Раз-два-три! Раз-два-три! – хлопала тетя Люда в ритме солдатского марша. – Выше головы! Спинки держим прямо! Раз-два-три! На ножки не наступаем! Анатоль, куда вас постоянно уносит? Ведите в танце! Плавно! С чувством! Вера, куда ты тащишь Анатоля?! Раз-два-три!

Воропаев довольно уверенно вел меня в танце. Основные движения он знал, да и не выглядел человеком, мучительно отсчитывающим такт.

- Для жертвы медведя-садиста ты неплохо танцуешь, – заметил Артемий, из озорства закружив меня. – Если попрошу спеть, то наверняка выяснится, что всё это время кое-кто нагло прибеднялся.

Пришлось признаться, что я умею только вальс, и то по блату. Когда битый час повторяешь один и тот же поворот, а нескладный балбес с грацией медведя-шатуна оттаптывает тебе ноги, волей-неволей начинаешь попадать в мелодию.

- А кто научил тебя?

- Добровольно-принудительная школьная система, с жеребьевкой я пролетел. Учился-учился, но за неделю до дня «х» растянул ногу.

- Случайно, конечно, – подсказала я.

- Совершенно случайно! Потом были свадьбы Марго, юбилеи Печорина… Когда все кругом бухие, только и остается, что вальсировать. Не свалился на полпути – уже герой.

Удивительно, что его хватало на столь длинные фразы. Танец был быстрый, стремительный, ближе к концу начала кружиться голова. Как я ухитрилась не запутаться в юбке – тайна, покрытая мраком.

Вальс кончился, центр глухо щелкнул и вернулся к началу диска, а мы продолжали стоять в стандартной позиции. Несмотря на приятную прохладу гостиной, мне было жарко, шея и плечи горели настоящим огнем.

- Merci pour la danse, mademoiselle (благодарю за танец, мадемуазель – фр.), – шепнул Артемий, заправив мне за ухо выбившийся из прически локон.

- Pas du tout, monsieur (не стоит благодарности, мсье), – ответила я, не до конца уверенная в своем французском.

- Не сомневайтесь, ma chere mademoiselle. Mon francais est limitee a des mots de bienvenue et quelques phrases ailees.

- Тебя хлебом не корми, дай только выпендриться, – укорила я, пряча улыбку.

- Я лишь хотел сказать, что весь мой французский сводится к словам приветствия и нескольким крылатым фразам. Что за годы чудесные налипло, то и осталось. Разве вы не учили французский?

- Мы пытались учить английский.

Он хитро прищурился.

- Excellent. Can I have this dance? (Превосходно. Могу ли я пригласить вас на танец? – англ.)

- Of course, you can. I would be honored. (Разумеется. Почту за честь)

Новый танец показался гораздо легче предыдущего. Возможно, причиной тому послужил медленный темп, однако ноги не заплетались в кренделя, а голова оставалось ясной. Невероятно, но я в кои-то веки наслаждалась движениями под музыку.

- I don’t know what to tell you, my lady, because, it seems, I have forgotten how to look up words (Я не знаю, что сказать вам, миледи, потому что разучился подбирать слова)

- I understand your feelings, sir, because you turn my head too (я понимаю ваши чувства, сударь, так как вы тоже вскружили мне голову), – шутливо призналась я. – Всё, заканчиваем с языковой практикой! Ох…

- А я только вошел во вкус. Как жестоко с вашей стороны, сударыня!

Воропаев поймал меня, не дав растянуться во весь рост. Голова действительно куда-то ехала.

- Да, пора заканчивать, – вынужден был признать он. – Я не хочу лишиться вашего общества самым наиглупейшим образом. Ты в порядке?

Сердце трепыхалось в груди, ударяя по ребрам. От усталости ли, от душевной неразберихи или виной всему безграничная любовь в зеленых глазах?

- Да…

Наши губы встретились. Я почему-то жутко испугалась, что в самый неподходящий момент подогнутся усталые ноги, и мы рухнем на ковер.

«Нашла, о чем думать!» – он небольно потянул пряди волос, предлагая чуть запрокинуть голову. На смену мимолетному поцелую пришел другой: глубокий, долгий, требовательный, выбивающий из головы всё мысли, как кегли, одним ударом. Еще совсем недавно я могла только принимать поцелуи, следовать руководству его губ, позволяя делать с моими всё, что заблагорассудится. Но учиться никогда не поздно, и я училась. Очень повезло с учителем…

«А как мне повезло с ученицей», – Артемий целовал мои щеки, виски, держа лицо в ладонях. Я счастливо жмурилась, перебирая волосы на его затылке.

«Прекрати копаться в моих мыслях!»

«Это уже не твои мысли – это наши мысли»

«Тогда почему я не слышу твоих?»

«Может, потому, что их нет?»

Неожиданно забили часы на каминной полке. После пятого удара исчезли туфли, после седьмого – капроновые чулки, после девятого – серьги, после одиннадцатого – заколки, а двенадцатый забрал с собой платье. Я осталась в объятиях любимого, но теперь в одном нижнем белье. Белье…

- О Боже! – я попыталась высвободиться, хоть как-то прикрыться.

- Не надо, не бойся, – он тихонько покачивал меня, успокаивая, и я замерла, уткнувшись в его плечо. – Не бойся…

- Зачем ты?..

- Не я – полночь, она развеивает любую иллюзорную одежду. Эффект Золушки.

- Так ты знал и ничего не сказал мне.

- Непреднамеренно: я совершенно забыл о времени. Всё хорошо, я не смотрю. Честно, не смотрю, – буркнул он, заставив меня судорожно хихикнуть.

- Это ты себя уговариваешь?

- Понятия не имею. Хотя, если честно, – не удержался Воропаев, – с моей стороны как минимум глупо отводить глаза, после того как мы…

Закончите предложение, подобрав подходящее по смыслу слово и (или) словосочетание.

- Называй вещи своими именами, – я сделала глубокий вдох, словно пловец перед нырком, и отстранилась от спасительного плеча. – В общем-то, ты прав, это глупо.

Элка не зря была моей лучшей подругой с детских лет: выбранное ею белье сидело идеально, я могла бы полдня проторчать в магазине и не подобрать настолько удачного комплекта. Но, Боже мой, какое оно было открытое! Вещь чисто символического назначения.

Пунцовая от стыда, я уткнулась взглядом в пол и сцепила за спиной руки, дабы не прикрыться ненароком.

- Н-ну как?

- Второй раз за день ты лишаешь меня дара речи, – Воропаев отступил к дивану, стянул со спинки молочно-кофейный плед, набросил мне на плечи и гораздо тише добавил: – вместе с остатками самообладания.

- Извини, – ворс ковра щекотал босые ступни, и я пошевелила пальцами, по-прежнему не поднимая глаз. – Я знаю, что это ненормально – мои страхи и всё такое, но…

- Иди-ка сюда.

Артемий присел на осиротевший диван и усадил меня (как была, закутанной в плед) рядом, слева от себя. Расстановка сил, давно ставшая привычной. Сидишь и знаешь, что ничего плохого с тобой не случится: он этого не допустит.

- Во-первых, тебе пора оставить привычку извиняться почем зря, вредная она очень. Это как раз-таки тот случай, когда лучше недоизвиниться, чем «пере». Во-вторых, ты сама врач и прекрасно понимаешь, что любая запущенная болезнь лечится долго и упорно, терпеливо и с пониманием. Постоянно. Спешить ни в коем случае нельзя, и мы не станем. Не знаю, как долго оно еще будет выскакивать в удобный для себя момент (а оно будет), но отношусь к этому спокойно и тебе советую.