Характерник (СИ) - Ли В. Б. - Страница 70

За две недели, проведенные в Москве, немало общался со своими друзьями и единомышленниками, встречался с ними на службе и дома, как в своем, так и в гостях, рассказывали о своих делах обсуждали общие проблемы и трудности, делились советами и предложениями, а также лечил их близких. У Ивана Языкова избавил сына от серьезного порока сердца, жене Алексея Лихачева помог по женской части, не могла забеременеть из-за кисты яичника. Женщины в нынешнее время не пользуют мужчин-лекарей, но Алексей все же обратился ко мне, с отчаяния, уже два года женаты, а детей нет, бабки-знахарки не помогли, бросать же любимую не хочет. Стыдливость его жены преодолел своим внушением, а потом в течении часа удалил опухоль в кисте, больше у нее нарушений, мешающим зачатию, нет. Порадовал супругов, они почти тут же, едва распрощавшись со мною, приступили к проверке моего уверения, я еще в воротах услышал их вскрики и стоны. Надеюсь, у моих друзей теперь все будет ладно.

Глава 10

1683 год выпал переломным в восстановлении от разрухи и начале подъема хозяйства края, коренном улучшении жизни местного и приезжего люда. Принятые в прошлом году действенные меры, достаточное вливание денежных и материальных ресурсов дали первые результаты. Резко снизилась смертность от голода и болезней, у людей появился достаток, пусть небольшой, теплый кров, засеяли поля хлебом и овощами, запустили первые мастерские, казенные заводы. Возрос многократно поток переселенцев, слух о благополучном устройстве первых новосельцев прошел по ближним землям, а от них дальше. К нам всякими потайными путями переходили охочие люди с той стороны границы, из Волыни и Белой Руси, Молдавии, Галичины, Буковины. Приходили поодиночке и с семьями, целыми хуторами, несмотря на все препоны и опасности. Зарубежные власти, пытаясь остановить поток беглецов, усилили охрану, били и пытали пойманных, в кандалах отправляли обратно.

Мы привечали всех перебежчиков, дали земельные наделы, помогли им построить хаты, хозяйственные постройки, обзавестись скотом, нужным инвентарем, вспахать и засеять поля. Мастеровым людям также подсобили с мастерскими, материалами и инструментом, кто-то пошел в уже действующие производства. Местный люд отнеся к пришлым с терпением, пустующих земель с лихвой, отдельные конфликты с чужими решали скорым судом. Я издал приказ оказать всемерное содействие переселенцам, жестко пресекать любой недружественный шаг к ним, но потребовал и от приезжих неукоснительного исполнения наших законов и порядка. Пришлось даже показательно выдворять обратно особо упирающихся в своих прежних нравах и незалежности, а также требующих католических храмов или мусульманских мечетей. В своем крае мы допустили службу только в православных церквях и соборах, не нужны нам рассадники иной морали, исподволь действующих на руку нашим неприятелям.

Указом государя в наших землях, как и во всем государстве, вводились губернии и уезды вместо воеводств и волостей, местные органы власти, подведомственные Государственному совету и его министерствам вместо приказов и Боярской думы. Все земли Русского царства разделили на восемь губерний, наш край стал одной одной из них, Малороссийской губернией. В ней созданы пять уездов, два на Левобережье, три на правом. Боярские и воеводские чины упразднялись, как губернатор я перешел из окольничего в тайные советники по новому табелю о рангах, в воинском звании приравнивался к генералу от кавалерии. Выше меня чином только канцлер - председатель Государственного совета, непосредственно подчиняющийся государю, им назначен Матвеев Артамон Сергеевич, возвращенный во власть после ссылки. В Государственный совет вошли министрами мои друзья - Иван Языков, Алексей Лихачевым, Фёдор Апраксин, всего в нем 12 министерств.

В моей губернии особых трудностей с реорганизацией государственной структуры не случилось, население привыкло к новым веяниям, в конечном итоге идущим на благо всем. Но, по некоторым сведениям, считая и весточки от московских друзей, в первопрестольной и бывших центральных воеводствах не обошлось без волнений и мятежей как среди боярского сословия, так и служивых людей, кормящихся в приказах и местных управах, а теперь оказавшихся не у дел, лишили их власти и возможности красть. Федор и его ближники были к готовы к подобному исходу, подготовили своих сторонников, службы и ведомства к самому худшему варианту, при первых признаках смуты изолировали зачинщиков и самых рьяных мятежников, кого-то под домашним арестом, к кому-то применили более суровые меры. Одновременно повели широкую агитационную кампанию по всем беспокойным землям с народными собраниями, выступлениями на площадях, компрометирующую в глазах простого люда недовольных, а также показывающую достоинства идущих перемен, что они дают каждому.

Уже в течении месяца центральная власть преодолела смуту и сопротивление противников реформ, новая система управления распространилась по всему государству, началось формирование ее органов, взаимосвязей по вертикали, от центра до уездов. В начальном этапе не обошлось без ошибок и накладок, передача власти от прежних ведомств к новым также проходила со сбоями, зачастую вызванными кознями и саботажем бывших приказных людей. В такую ситуацию решительным образом вмешалась Тайная канцелярия, устроила дознание и задержание вредителей, а Судебная коллегия провела им скорый и праведный суд по новым законам. После показательных репрессивных мер дело со становлением новой власти пошло гораздо быстрее, еще через два месяца они справлялись со своими обязанностями в приемлемом режиме, к зиме вся государственная система заработала в полную силу.

В своей губернии в дополнение к общей структуре создал казачьи округа с прямым подчинением мне как гетману. Они действовали автономно от уездных властей и ведомств, но в взаимосвязи с ними, со своими особыми правами и обязанностями, установленными в отдельном уставе, принятым государем по моему представлению. Единый казачий устав ввели для всех казачеств, не только нашего, но и Донского, Поволжского, Сибирского. Главной службой осталась воинская, в полках, на заставах и гарнизонах в мирное время и военных кампаниях, также регулировались хозяйственная деятельность, судебное исполнение, семейное право, образование, вероисповедание. Мои казаки приняли новый устав в основном спокойно, он в основном уже велся у нас прежними грамотами, моими приказами, можно сказать, узаконил наши порядки. Бузотеров, попытавшихся пойти поперек и баламутить народ, урезонили сами казаки, они уже втянулись в новую жизнь с установленным порядком, оценили ее достоинства.

На Дону же не обошлось без казачьих бунтов, Фрол Минаев даже обратился ко мне за помощью, чтобы унять смуту. Воинские части я не стал привлекать, отправился сам с группой уважаемых как у нас, так и на Дону казаков, встречались с мятущимися дончаками, выступали на круге, рассказали о нашей жизни по новому уставу. Иногда применял свое влияние на возбужденную и готовую к насилию толпу, приводил в чувство разгоряченных казаков, к способности здравомыслия. Самым буйным ломал волю, лишал отчасти жизненных сил, они на время выбывали из-за немощи. Вот так, не мытьем, так катанием, совместно с принявшим новые условия большинством казаком свели на нет кипевшие страсти, постепенно на Дону восстановился порядок. Обошлось малыми жертвами, когда взбунтовавшиеся казаки открыли огонь против верных атаману войск, но, слава Богу, Фрол не стал отвечать подобным, только заблокировал мятежников, а затем обратился ко мне.

В таких страстях и заботах прошел второй год моего правления в крае, теперь губернии, мне удалось бесповоротно поменять жизнь многих казаков и иного люда на новый лад, теперь осталось только трудиться, продвигать новые преобразования, вести народ к лучшей судьбе. Так считал я, подводя итоги начального, самого трудного этапа в возрождении некогда богатого и густонаселенного края, у меня не было сомнения, что мы достигнем гораздо большего и лучшего, мы сейчас заложили потенциал великих свершений. Вижу на лицах окружающих довольство происходящими переменами, душевный покой и веру в лучшее будущее. Ради этого я и старался все прошедшие в новом мире годы, учился, воевал, творил по мере своих растущих с божьей помощью сил. Думаю, тот, кто направил мою душу сюда, в далекое прошлое, доволен мною, чувствую такое по ощущению легкости, даже полета, нет усталости и уныния, какие-бы невзгоды и трудности мне не встречались.