Характерник (СИ) - Ли В. Б. - Страница 67

Задержался в Москве еще на несколько дней, согласовывал с царем и приказами вопросы с ведением дел на присоединенных землях, помощи государства в восстановлении края после прошедших войн, переселении охочего люда из центральных воеводств. О последнем я настоятельно просил Федора, без переселенцев обезлюдевший край не поднять, тут же заявил, буду всеми мерами завлекать народ на свои земли, нужно только высочайшее дозволение. Царь согласился с моей просьбой, правда, не преминув добавить с улыбкой:

- Иван, только не усердствуй чрезмерно. А то мне воеводы жаловались на тебя, переманил в свое Запорожье добрую треть мастерового люда из их земель!

Тут же, посерьезнев, продолжил:

- Край весьма важный для страны, надо здесь нам прорасти, закрепиться корнями. Сделай все, что считаешь нужным, но добейся полного вливания Малороссии в Русь, мы не можем больше терять ее. Придет время, вернем и другие наши земли, пока остающиеся под Речью Посполитой, но на уже взятых мы должны встать крепко. На тебя возлагаю большие надежды, окажем всякую помощь. Прошу как родного брата, не подведи!

- Не подведу, государь, не пожалею живота своего, но исполню твою волю! - ответил с полной убежденностью в произносимую клятву.

Федор подошел и обнял меня, почувствовал, как наши души объединяются, его мысли и желания становятся моими, как и беспокойство за свою страну и народ. Так, обнявшись, простояли минуту, после царь отпустил меня, благословив на добрые деяния во славу Руси. Не теряя больше времени, наскоро простился с московскими друзьями и союзниками и отправился в обратный путь. Ехали скорым ходом, не заезжая к кому-либо, за три недели добрался в Сечь со своими помощниками и охраной. Сразу по приезду вызвал старшину, сообщил о предстоящих переменах и дал указания на ближайший срок. Обязанности кошевого до следующего круга сложить не могу, должен справляться со всеми хлопотами, рассчитывая на своих верных помощников и соратников. После решения срочных дел в Сечи отправился к себе в хутор, в семье у нас тоже ожидаются крутые перемены.

Еще в дороге немало думал, как мне поступить со своими женами, многочисленными детьми. Вести их всех в Киев не представляется разумным, то, что допускалось в хуторе в окружении знающих меня казаков, не приемлемо в гуще народа, на виду у всех. Наместник лицо государя для всего люда в крае, нельзя порочить неблаговидными для общего мнения поступками и поведением. Придется всех жен, кроме законной, Кати, оставить здесь, навещать их по мере возможности. Но от этой мысли в сердце заныло, как будто я разрываю его надвое, мои подруги, дети вошли в него неотрывно. Не знаю, как сберечь себя и своих близких от терзаний, но ради блага всех нужно все перетерпеть, иначе позволить себе не могу. Вот с такими думами я подъезжал к своему дому, когда из открытых ворот выскочила родная малышня, бросаясь едва не под копыта коня. Пришлось срочно спешиваться и обнять всех разом, а за ними и своих жен, решимость моя стала таять на глазах.

Все, расстаться с ними я не смогу, не будет покоя ни днем, ни ночью, в разладе души не будет никакого толка, ни мне, ни государю. С таким настроем вхожу в дом с льнувшими детьми и подругами, после, когда одарил всех московскими гостинцами, объявил, что скоро переедем в Киев, как только устроюсь там. Шума и гама после этих слов было предостаточно, наперебой спрашивали о случившемся, будущем доме, городе, людях в нем, нашей жизни там. Старался отвечать подробно и малым и старшим, разъяснил, что многое поменяется, тихая жизнь в хуторе не сравнится с бурным течением в большом городе. Тут же внушал, у нас все будет хорошо, ко всему можно привыкнуть со временем, благ и достоинств в новом месте достаточно. Так в рассказах и увещеваниях прошел день до заката, уложили детей на сон грядущий, сами уселись за столом в горнице обсуждать хлопоты с предстоящим переездом и обустройством на новом месте.

Глава 9

В конце июня я принял дела у Голицына, он уже был извещен царским гонцом о происшедшей перемене, Федор вызвал его в Москву для нового назначения. Встретил меня, на удивление, без злобы, по-видимому, желая сохранить со мной пусть и не дружественные, но терпимые отношения, полагаю, не без вмешательства государя. В деловом тоне довел до моего сведения расклад по воинским частям, дислоцирующихся в крае, наличному населению, его составе, восстановлению порушенных хозяйств, доходах и издержках. После толково отвечал на мои уточняющие вопросы, вместе со мной прошел в канцелярию, показал нужные грамоты, циркуляры, отчеты. Дела Голицын вел аккуратно, с документацией, отчетностью, финансами у него разложено по полочкам, на первый взгляд, все в порядке. В течении двух дней принял у него ведомство, еще неделю он задержался в служебных хоромах, собирал вещи, а после убыл со своей семьей в Москву.

Первый месяц на новой должности выпал особенно хлопотным, объехал все подведомственные земли, от Волыни и Подвинья на севере до Причерноморья, от Днестра на западе до Слобожанщины. После войн и лишений здешний люд только восстанавливает порушенное, живут скудно, голод и мор уносят тысячи жизней. Во всем обширном краю едва наберется два миллиона душ, когда еще полсотни лет назад было вдвое больше, войны между Московией и Речью Посполитой, Османской империей вызвали много жертв среди мирного населения, еще больше ушли в чужие края или попали в рабство. Особенно пострадали северные земли, Подолия, верхнее Приднепровье, на десятки верст все выжжено и порушено, в редких поселениях люди с трудом выживают. Теперь мне предстоит как-то наладить мирную жизнь, дать народу пропитание и достаток, населить пустующие земли. Задача чрезвычайно сложная, прежние мои заботы в Запорожье представляются мизерными по сравнению с нынешними трудностями.

Почти в то же время отправил в казачьи паланки гонцов с копиями царской грамоты о правах и долге казачества, а также вестью о созыве всеобщей Рады по жизненным вопросам, включая избрание гетмана. У меня состоялась встреча с Самойловичем, заехал к нему в Батурин по пути из Сечи в Киев, ознакомил с грамотой о новом гетмане. Отреагировал он болезненно, побагровел, весь передернулся, даже голос задрожал, когда, не сдержавшись, проговорил слова обиды:

- За что?! Я ль не служил как пес верный отцу, Алексею Михайловичу, самому государю! Не было укоризны от них мне, сполнял царскую волю безотказно, со всем старанием. Навет, кто-то оговорил меня, навел напраслину!

А потом подозрительно посмотрел на меня, вопросил:

- А не ты ль, Иванушка, тот злодей окаянный, что наушничал царю поклеп на меня? Вовек не прощу, коль оно так!

Не стал оправдываться перед обиженным гетманом, можно считать, бывшим, без царевой поддержки ему не удержаться, у большинства казаков к нему несомненное неприятие. Постарался ответить спокойным тоном возмущенному оппоненту:

- Скрывать не стану, Иван Самойлович, доложил я государю о ваших с Голицыным упущениях, вызвавших смуту среди казаков. И верности царю не достаточно, нужно править еще и разумом, что ты упустил.

Самойлович от моих слов еще более побагровел и с ненавистью выдохнул:

- Я так просто не дамся, посмотрим, на чьей стороне сила. Немедля поеду к Василию Васильевичу, найдем на тебя управу, рано радуешься!

Так же спокойно продолжаю:

- Голицын более не наместник, снял царь его с этого места. Я назначен вместо него.

Самойлович от неожиданности развел руки:

- Что же делается, и тут обошел!

Потом надолго замолчал, погрузился в свои мрачные мысли. Не стал более задерживаться, уходя, сказал:

- Буду созывать Раду, там и решим, кому стать гетманом.

Самойлович только махнул рукой: - Делай что хочешь, я тебе не указ.

В начале августа в Киеве собралась Рада казачества Малороссии, съехались доверенные казаки со всех пяти сечевых паланок, Подолья, верхнего Приднепровья. На главном майдане с боевыми знаменами и святыми хоругвиями кругом встали все делегации, в центре гетманское знамя с двуглавым орлом и Спасом, дарованное объединившемуся Право- и Левобережному гетманству царем Алексеем Михайловичем. На специально выстроенном помосте встали генеральная (гетманская) старшина, атаманы паланок и полков. Самойлович на Раду не приехал, проявил неуважение к высшему казачьему совету и всему сословию, возглавляемому им десять лет. Открыл собрание я, генеральная старшина стушевалась после демарша прежнего гетмана и пожелания царя в грамоте, поручила вести Раду мне.