Характерник (СИ) - Ли В. Б. - Страница 52

Днем иногда занимался хозяйством, а больше времени уходило на прием больных, занявших немалую очередь, все наши старые хаты заполнились ожидающими пациентами и сопровождающей их родней. Мои жены помогали в уходе за нуждающимися, убирались, проводили простые процедуры, они все прошли у меня начальный санитарный курс. В лечении сложный болезней и травм у меня произошел резкий сдвиг к лучшему, заметно легче давались операционные воздействия, да и в мастерстве поднялся. Я ясно видел всю картину болезни и необходимого лечения даже в самых сложных, практически безнадежных случаях, а прежде принимал решения интуитивно, чаще угадывал, но были и ошибки, приведшие к потере подопечных. Связываю такой прогресс опять же с изменением в своем энергетическом поле после божественного чуда, поднявшим мои способности на качественно новый уровень.

Рождество встретил со своими домочадцами, для детей устроил елку как в своем детстве, только вместо нее поставил раскидистую вербу, повесил расписанные деревянные игрушки и гирлянду из бумажных колец, сам нарядился Дедом Морозом с мешком подарков. Дети вначале дичились, незнакомая им игра, а потом разошлись, стали соревноваться за призы, показывая свои таланты. Жены с интересом наблюдали за нами, чем же я занимаюсь с малышами, потом сами втянулись, пели песни, плясали, я им тоже давал подарки. Так необычно, с играми и весельем провели это Рождество, после я отправился в Сечь справлять свою службу, но каждый вечер возвращался домой, пока не приехал кошевой, уже в феврале, за Масленницей.

Пришло время мне снова заняться внешними делами, на Днепре возникли новые раздоры и угрозы, о них рассказал Сирко. Прошлая компания против османского вторжения прошла для союзных сил успешно, к осени полностью освободили Подолию и Правобережье, армия Речи Посполитою с севера заняла свои прежние земли вплоть до Каменец-Подольского, здесь встретилась с русскими полками, уже взявшими крепость. Вновь возникло противостояние между войсками и государствами, пока не перешедшим в прямую войну из-за наступившей зимы. Между казаками гетманов Самойловича и Гоголя также произошли стычки, как по воле их покровителей, так из-за земель, Гоголь потребовал уступить ему Умань, свою вотчину, взятую в прошлом году моими казаками, Самойлович отказался, решил взять под свою руку не только Запорожье, но и Подолию.

Гетман объединенного Запорожья не внушает симпатии ни Сирко, ни мне не только своими личными чертами, заносчивостью и недалеким умом, но и политической бесхребетностью, не старается отстаивать перед Московским государством интересы казацкого края. Верный пес царя, ранее Алексея Михайловича, после его смерти в минувшем году - Фёдора III Алексеевича. Немалая часть казаков не признает его гетманство, особенно на правобережье, держится только из-за московского гнета. В политическом плане он фигура временная, марионетка, но пока устраивает царскую власть, к другим казацким лидерам нет доверия, считая и Сирко. В прошлой истории объединяющим и авторитетным гетманом всей Малороссии стал Мазепа, сейчас его нет, при прямом моем участии.

У нас выбора нет, придется поддержать Самойловича и его хозяина, Московского царя, но и втягиваться в войну с Речью Посполитой и ее ставленником - гетманом Гоголем, считаем несвоевременным и вредным. Нельзя разжигать раздоры между союзниками и братьями, продолжая тем самым междоусобицу, тем более перед новым наступлением громадного османского войска, по сведениям доносчиков, вдвое большим, чем в прошлом году. Сирко поручил мне отправиться к казацким гетманам, любыми мерами остановить войну между ними, уговорить или заставить их сообща встать против османо-татарской рати. С этим заданием я справился, не раз совершая поездки в Батурин и Чигирин к Самойловичу, в Винницу, временную ставку Гоголя, убеждал, приводил доводы, аккуратным давлением вызывал ко мне и моим словам доверие и расположение своенравных гетманов.

В мае 1677 года 200-тысячное османо-татарское войско через подневольную Порте Молдавию вступило в многострадальную Подолию, вновь захватило Каменец-Подольский и Умань, в июне подступило к Чигирину. Почти вдвое уступавшая по численности царская армия и казачьи полки отступали, не смогли остановить врага на дальних рубежах, уже готовились отдать Киев и все правобережье. Сирко, как только пришла весть о вторжении неприятеля, бросил клич о помощи своим братьям на правом берегу. С Запорожья, Слобожанщины, Дона прибыли 30000 казаков, из них кошевой сформировал две армии, одну взял под свое командование, вторую доверил мне. Сам он решил пойти на нижнее Правобережье, занять татарские и османские крепости в устье Днепра и Буга, лимане, мне же поручил идти к Чигирину, помочь объединенному русско-казацкому войску.

По совету Сирко, с которым я сразу согласился, принял решение не присоединяться к основному войску, а идти к Бугу, пройтись рейдом по тылам противника, расстроить его обеспечение боевыми и другими припасами, а потом ударить в спину основным силам, деморализовать и бить по частям османские и татарские полки, не вступая в крупные сражения. Знакомая и уже проверенная нашими казаками партизанская тактика, доказавшая эффективность в прошлой компании. В конце мая переправились на правый берег и пошли скорым маршем к Бугу, не вступая в бои и не преследуя встречающиеся татарские отряды. На пути следования к нам приставали казаки из здешних паланок, ко времени выхода к Бугу у меня под началом собралось войско в 20000 казаков. Здесь встали лагерем и задержались на несколько дней, комплектовали новые команды, отрабатывали основные маневры предстоящего похода по неприятельским тылам.

На Буге мы пошли вдоль левого берега полосой в десяток верст, перехватывая вражеские обозы, уничтожая переправы и охранные отряды у них, оставляя свои заслоны. Так дошли до Винницы, закрепились редутами и заставами у переправ и поселений, после наши полки пошли рейдами до самого фронта основных сил противника. Вражеские полки, которые османы снимали для преследования наших отрядов, изводили засадами, внезапными атаками из балок, других скрытных мест, встречали на заранее выбранных укрепленных участках стрелковым и артиллерийским огнем. Занимать Умань и другие крепости мы не стали, били противника в полевых сражениях, так день за днем в течении июня обескровили противника и лишили его снабжения всеми нужными для ведения боев припасами и снаряжением. Сами же не знали нужды в них за счет перехваченных у противника обозов и складов.

В июле враг не выдержал ударов как на основном фронте от русских и казацких полков, так и с тыла, оставил захваченный им Чигирин и другие города в приднепровье, отступил в Подолию, в зону нашего расположения. Места для маневра нам стало меньше, все чаще приходилось вступать в прямые бои с превосходящими силами неприятеля, но держались, нередко занимая в опорных пунктах круговую оборону. Обломав зубы в бесплодных атаках на наши редуты, враг стал обходить их подальше, уходя дальше на запад. Мы перешли от обороны к вылазкам и наскокам на отступающие части, увлекали их под огонь стрелков и артиллерии, так перемалывали немалую часть осман, пока не подошли передовые полки Ромодановского и Самойловича.

Я прибыл в штаб московского воеводы под Уманью, прождал час, пока меня не вызвали на прием к нему. Здесь застал и гетмана, после приветствия старших представился как положено воинским предписанием, хотя обоим я хорошо известен по неоднократным встречам и переговорам. Кратко отчитался о проведенных операциях, нанесенных противнику потерях в живой силе и воинском обеспечении. Едва выслушав мой доклад, первым высказался Самойлович, нарушая субординацию, все же воевода считается старшим по положению. Без всякой признательности за немалый вклад моей армии в общий успех компании не терпящим отказа тоном приказал мне присоединиться к общему войску и атаковать отступающие османские и татарские отряды.

Наглая попытка гетмана подмять под себя чуть не завела меня, усилием воли сдержался, стараюсь отвечать спокойно, одновременно навожу на визави посыл благожелательности: