Воды спят - Кук Глен Чарльз - Страница 2

Чем причудливее новый слух, тем быстрее он расползается за пределы Чор Багана и тем сильнее действует на нервы врагу. В Таглиосе должна всегда царить атмосфера мрачного ожидания. И наша задача – неустанно поддерживать ее соответствующими предзнаменованиями и знамениями.

Время от времени, в моменты просветления, Протектор возобновляет охоту на нас, но пыл ее быстро угасает. Она не способна сосредоточиваться на чем-то одном. Да и с какой стати ей беспокоиться? Мы мертвы. Мы больше не существуем. Она сама провозгласила это – значит, так оно и есть. Как Протектор она является единственным реальным судьей на всей территории Таглиосской империи.

Но: воды спят.

3

Сейчас Отряд держится на женщине, которая формально никогда не входила в него, Кы Сари, ведунье, жене того, кто до меня вел Анналы, Мургена, Знаменосца. Умная женщина с волей, подобной отточенному клинку. Даже Гоблин и Одноглазый считаются с ней. Запугать ее невозможно. Это никогда не удавалось даже старому мерзкому дядюшке Дою. Она боится Протектора, Радиши и Серых не больше, чем капусты на грядке. Злоба злых, таких, как служители смертоносного культа Обманников, их мессия Дщерь Ночи и богиня Кина не страшили Сари вообще. Она заглянула в самое сердце тьмы, тайны которой больше не внушали ей страха. Только одно существо на свете могло заставить Сари трепетать.

Ее мать, Кы Гота, олицетворяющая собой вечное недовольство всем и вся. Ее горестные жалобы и упреки обладают зарядом такой поразительной силы, что кажется, будто она – живое воплощение некоего капризного древнего божества, пока еще не известного человеку.

Никто не любит Кы Готу, за исключением Одноглазого. И даже он называет ее за спиной Троллем.

Сари вздрогнула, когда мать медленно заковыляла через комнату, где сразу же наступила тишина. Сейчас, когда для нас наступили нелегкие времена, одни и те же помещения приходилось использовать для разных целей. Совсем недавно эта комната была битком набита людьми, которые просто отдыхали. Некоторые – из Отряда, а в основном те, кто работает у Бонх До Трана. Все мы не сводили взглядов со старухи, от всей души желая, чтобы она поторопилась. Страстно желая, чтобы ей не пришло в голову использовать эту возможность для общения.

Старый и больной До Тран, прикованный к креслу на колесах, вообще выкатился из комнаты. Очевидно, желая таким образом показать, что не хочет помешать ей каким бы то ни было образом. Все всегда хотели, чтобы Гота оказалась где угодно, только не здесь.

На этот раз жертва До Трана оказалась не напрасной. Однако, наверняка, дело было не в ней, а в том, что Готу грызло какое-то серьезное беспокойство. Иначе она ни за что не упустила бы случая лишний раз поучить молодежь.

Молчание продолжалось до тех пор, пока старый купец не вернулся. Ему принадлежал этот дом, который он позволял нам использовать как свою штаб-квартиру. Ничем нам не обязанный, он, тем не менее, делил с нами опасности из любви к Сари. При решении любой проблемы мы всегда прислушивались к его мнению и учитывали его желания.

Пауза не затянулась надолго, вскоре До Тран с утомленным видом вкатился обратно. Этот человек, который вел жизнь, полную постоянного риска, выглядел настолько хрупким, что его способность самостоятельно передвигаться в кресле воспринималась как чудо.

До Тран был стар, но в его глазах горел неукротимый огонь. Он редко вмешивался в разговор, разве что кто-нибудь молол уж совсем несусветную чушь. Очень хороший человек.

– Все готово, – сказала Сари. – Каждый шаг, каждая деталь проверены и перепроверены. Гоблин и Одноглазый трезвы как стеклышко. Пришло время Отряду заявить о себе. – Она повела взглядом по лицам, приглашая всех высказываться.

Лично мне не казалось, что время пришло. Но я уже высказала свое мнение, когда составляли план. И никто меня не поддержал. Пришлось поработать над собой, чтобы избавиться от чувства досады.

Поскольку новых возражений не последовало, Сари продолжала:

– Ну, что же. Приступаем к первому этапу.

Она махнула рукой сыну. Тобо кивнул и выскользнул из комнаты.

Он был тощим, неопрятным, пронырливым юнцом нюень бао, а они, это всем известно, по природе своей воры. Следовательно, за каждым его движением нужно было следить. В результате, постоянно поглядывая в его сторону, люди не вникали в детали того, чем он занимался. Лишь бы не протягивал руки к соблазнительному кошельку с его содержимым. Все остальное их не волновало. Люди, как правило, не замечают того, что, по их расчетам, не может произойти.

Мальчик все время держал руки за спиной, а в таком положении, ясное дело, украсть невозможно. До тех пор, пока он вел себя таким образом, его почти не замечали. Как и маленьких бесцветных шариков, которые он прикреплял, прислоняясь к стенам.

Дети гуннитов не сводили с него взглядов. Мальчик выглядел очень странно в этой своей черной одежде, похожей на пижаму. Но никаких враждебных чувств по отношению к нему они не проявляли. Гунни – в основном миролюбивый народ. Другое дело – дети шадаритов, более жесткие по воспитанию. И более смелые. Их религия в основе своей – философия воина. Юнцы шадаритов сгрудились, собираясь хорошенько проучить этого вора. Конечно, он вор! Он же нюень бао. Все знают, что нюень бао – воры.

Шадарит постарше отозвал юнцов. Пусть воришкой занимаются те, в чьи обязанности это входит. Религия шадаритов содержит в себе некоторые элементы бюрократической упорядоченности.

В результате в толпе возник крохотный вихрь, а это всегда привлекает официальное внимание. Трое шадаритов, призванных следить за порядком, высокие, бородатые, одетые в серое, с белыми тюрбанами на головах, неторопливо двигались сквозь толпу. Они все время оглядывались по сторонам, намеренно не обращая внимания на то, что их окружает островок открытого пространства. Улицы Таглиоса просто забиты народом и днем, и ночью, однако люди каким-то образом ухитряются держаться подальше от Серых. У всех Серых тяжелый взгляд, который, по-видимому, призван продемонстрировать, что им чужды терпение и сострадание.

Тобо юркнул в толпу, точно черная змея, скользящая сквозь заросшее тростником болото. Когда Серые заметили вызванное его присутствием возбуждение, он уже растворился, и никто не смог сказать ничего вразумительного, разве что дать самое общее описание, замешанное главным образом на предрассудках и вытекающих из них допущениях. Нюень бао – воры. А их в Таглиосе развелась тьма-тьмущая. В наши времена столица может похвастаться обилием всякого рода пришлых. Бездельники, слабоумные и хитрецы со всех концов империи стекаются в этот город. С каждым поколением число жителей города утраивается. Несмотря на безжалостные и умелые действия Серых, в Таглиосе царит хаос, а сам город превратился в кровавую сточную канаву, ад, неугасимый огонь которого подпитывается бедностью и отчаянием.

Бедность и отчаяние всегда налицо, но Дворец не допускает, чтобы нарушители порядка сумели пустить тут корни. Дворец очень заметно преуспел в вынюхивании всяческих секретов. Криминальные элементы быстро исчезают с горизонта. Так же, как и большинство тех, кто пытается устраивать заговоры против Радиши или Протектора. В особенности против Протектора, которую меньше всего беспокоит святость чьей-то жизни (кроме ее собственной, разумеется).

В не столь уж отдаленные времена тайные происки и заговоры были бедствием, миазмы которого отравляли жизнь практически всем жителям Таглиоса. Теперь с этим почти полностью покончено. Протектор не одобряет. Большинство жителей Таглиоса страстно желают заслужить одобрение Протектора. Даже жречество избегает привлекать к себе злобный взгляд Душелова. В какой-то момент мальчишка в черной одежде исчез, а на его месте возник такой же, но в набедренной повязке гуннитов, до этого скрытой под одеждой. Теперь он выглядел как всякий другой юнец, хотя и со слегка желтоватым оттенком кожи. Ему ничто не угрожало. Он вырос в Таглиосе и говорил без малейшего акцента, который мог бы выдать его.