После нас - хоть потом - Лукина Любовь Александровна - Страница 155

- Гля-а… - протянул он. - Забрал!.. Куркуль!.. Я думал: забудет… Такой у него здесь визгун жил!.. На три голоса выл в трубе! В терцию, прикинь!..

Короткошерстый вдруг замер и склонил к пыльному дощатому настилу правый лопушок.

- Слышь, а кто это там внизу? - боязливо спросил он.

Оба прислушались. Внизу заскрипел топчан и послышался особенно тяжелый вздох Африкана.

- Бомж, наверно… - предположил тот, что покрупнее, с подпалинками. - Как бы его утром крышей не прибило! Может, пугнем?..

Анчутка не выдержал и хмыкнул:

- Ага! Пугни-пугни… Он тебя, пожалуй, так пугнет, что не зарадуешься… Домовые подскочили, вздыбили шерстку и уставились на висящего вниз головой Анчутку. Затем опомнились и, быстро переглянувшись, двинулись к нему цепким крадущимся шажком, заходя с обеих сторон.

- Слышь, ты, дымчатый… - осторожно, почти жалобно начал лопоухий. - А ты чего это тут?..

- Живу, - нагло ответил Анчутка.

Домовые еще раз переглянулись.

- Слышь, дымчатый… - вкрадчиво продолжал лопоухий. - А ты вроде не из наших… И базар не тот, и висишь не так… Столичный, что ли? На понтах?

- Из Лыцка я, - не без гордости сообщил Анчутка.

Домовые приостановились.

- Прямо из самого Лыцка?.. - усомнился тот, что с подпалинками. - Да гонишь! Из Лыцка сейчас не выберешься - границу закрыли!.. - Тут он осекся и заморгал, потому что чердак озарился внезапно розовым сиянием. Видимо, Африкан там, внизу, перевалился на другой бок - и краешек алой ауры вновь пронизал настил.

- Слышь… А кто это у тебя там?.. - притушив голосок, пораженно осведомился мародер.

- А я знаю? - высокомерно обронил Анчутка. - Порфирия спроси…

Небрежно упомянутое всуе имя Лыцкого Партиарха произвело должное впечатление. По слухам Анчутке было известно, что беженцев из Лыцка баклужинские домовые не жалуют, но зато и побаиваются. Лыцкая группировка домовых контролировала почти два района столицы и часть Чумахлы, не гнушаясь вступать в сговор с домовладельцами и помогая им вытрясать квартплату из жильцов. Привыкши к экзорцизмам Порфирия, беженцы в гробу видели Глеба Портнягина с его демократически мягкими законами и творили, что хотели. Полный, короче, беспредел…

- А почему ты говоришь, что он меня пугнет? - мрачнея, спросил серый с подпалинками домовой, косясь на неструганые мохнатые доски настила. - Он кто вообще?..

- А ты глянь сходи, - посоветовал Анчутка. - Мне вот, например, одного взгляда хватило…

Серый хмыкнул и, скользнув в широкую щель между досками, исчез. Потом появился снова - очень испуганный.

- Ой… - только и смог вымолвить он. - С орденом… В рясе… Так вы что же… вместе, что ли?..

Ах, как хотелось Анчутке выложить все как есть, однако пора было прикусить язычок. Через государственную границу - по воде, аки посуху?.. На руках у Африкана?.. Нет, такого даже лыцкая диаспора не поймет…

- Да приблудился… - уклончиво молвил он. - Мне-то что за дело? Спит - и пускай себе спит… Какой-никакой, а жилец…

Оба домовых поймали себя на том, что смотрят на беженца, уважительно раззявив хлебальнички, и тут же возненавидели его за это окончательно.

- Ну и как там, в Лыцке? - недовольно посопев, спросил лопоухий.

Анчутка вздохнул.

- Плохо, - признался он. - Гоняют почем зря. Бывало, выберешь семью, поселишься… И только-только уют наладишь - глядь, а соседи уже в инквизицию стукнули - из зависти… Ну и приезжают эти… комсобогомольцы…

- Кто-кто? - попятившись, ужаснулся лопоухий.

- Коммунистический союз богобоязненной молодежи… - угрюмо расшифровал Анчутка. - Нагрянут бригадой, цитатники у них, пульверизаторы со святой водой… И давай изгонять!.. «Именем Пресвятой Революции, сгинь, - говорят, - вредное суеверие!..» В общем, хорошего мало…

- Ну, здесь, знаешь, тоже… - ревниво сказал серый. - В Лиге Колдунов вон законопроект выдвинули… О правах гражданства и призыве на действительную службу…

От изумления Анчутка едва не грянулся со стропила.

- Кого на службу?.. - ошалело переспросил он. - Домовых?!

- Да и домовых тоже… «Все на защиту демократии!» Нам-то еще так-сяк - в гражданскую оборону, а вот лешим хуже… Им ведь в погранвойска идти - межевыми. Водяных аж в начале мая забрили - Чумахлинку патрулируют…

- Ну, не все… - со знающим видом заметил лопоухий. - Донные пока уклоняются… Русло-то еще не тралили…

И Анчутке живо припомнился водяной Хлюпало, в бритом виде сильно похожий на бежавшего в Аргентину Бормана…

- Причем лучше под первый призыв угодить, - озабоченно добавил серый с подпалинками. - А то потом дедовщина всякая начнется…

Анчутка висел вниз головой и моргал.

- Н-не… - опасливо протянул он наконец. - Я тогда, пожалуй, тоже… уклонюсь…

- Ага!.. - Серый победно осклабился. - Уклонился один такой!.. А куда ж ты денешься? Загребут - и на комиссию!..

- А у меня правая ножка хромая! - нашелся Анчутка, - Пьяный поп кадилом огрел… при царском режиме…

Насчет хромоты он, понятно, приврал, но хромоту, в конце концов, можно было изобразить, тем более что и шрамик вот на коленочке остался… Домовые злорадно всхохотнули:

- Ты еще на плоскостопие сошлись!.. Ты кто? Гражданин? Гражданин! Ну так вперед и с песней! «Не плачь, кикимора!..»

- Да я ж еще не гражданин…

- Ну станешь!

Обмякший Анчутка свисал со стропила наподобие тряпочки. Замшевый лобик собран в гармошку. Домовые переглядывались с ухмылкой.

- А что вообще нужно… для гражданства?..

- У-у, бра-ат… - Тот, что покрупнее, с деланным сочувствием оглядел Анчутку и принялся сокрушенно качать головенкой и цокать язычком. - Ну, нам-то, местным, проще: подал заявление - и все… и гражданин… А вот для таких, как ты, для беженцев… Кикимору-мать триста раз проклянешь, пока гражданство выбьешь…

- А если не выбью? - в страхе спросил Анчутка.

- Ну и никаких тебе прав…

- Например!

- Н-ну… голосовать не будешь…

Анчутка опешил и надолго замолчал, соображая, в чем тут подвох.

- А оно мне надо? - искренне спросил он наконец. - Ну не буду я голосовать… Зато в армию не пойду!

Домовые разом оборвали смех. На личиках - растерянность и обида. Нет, такого цинизма они даже от лыцкого беженца не ожидали.

- Ах ты, морда дезертирская… - изумленно и угрожающе начал серый с подпалинками, но не договорил - задохнулся от возмущения. - Это что же? Мы, значит, межу охранять, демократию отстаивать, а ты, змей, закосить решил?.. В нетях решил сказаться?.. Да я тебя сейчас…

- Тише ты… - испуганно прошипел лопоухий, вцепившись товарищу обеими лапками во вздыбленную на загривке шерстку. - Не шуми!.. Этого разбудишь… внизу…

- Не замай!.. - огрызнулся тот, сжимая кулачки и делая шажок к Анчутке. - Набежало вас тут, обезьян дымчатых, из-за Чумахлы! Шагу уже ступить некуда!.. Тебя кто сюда звал?..

Анчутка разжал коготки и, кувыркнувшись через головенку, мягко пал на задние лапки. Конечно, с двумя противниками (пусть даже и плюгавенькими) в одиночку он бы не справился, но внизу, всхрапывая, ворочался Африкан, и это вселяло в беженца уверенность. Кроме того, у него было кое-что для них припасено…

- Сгинь! Контр-ра!.. - ликующе провозгласил Анчутка, сильно жалея, что не может увидеть себя со стороны.

Серый с подпалинками подавился, злобно выпучив и без того выпуклые глазенки. Лопоухий присел.

- Существуешь, вражина?.. - вдохновенно продолжал Анчутка. - Учению перечишь, жмара запечная?..

И тут что-то произошло… Мохнатое от пыли нутро чердака крутнулось, дощатый настил вывернулся из-под пяточек - и ополоумевший от ужаса домовичок стремглав полетел в жуткую непроглядную тьму…

В себя он пришел на краю выщербленного тротуара в каком-то неведомом ему ночном переулке и лишь тогда сообразил, что стряслось. Видимо, они все-таки разбудили Африкана, и тот спросонья послал их куда-то очень-очень далеко…

Да, но куда именно?.. Анчутка со страхом огляделся. Как всегда после изгнания словом, чувствовал он себя мерзко - будто брюшко изнутри с мылом вымыли. Фонари не горели, но кое-где желтели низкие окошки частного сектора. Недавних супостатов поблизости не наблюдалось. Надо думать, рассеяло по дороге. Обоих…