Путь Кейна - Корнев Павел Николаевич - Страница 29

— Хватает, даже перебор, на мой взгляд. — Плотник махнул рукой десятнику ополченцев и, не дожидаясь ответного приветствия, прошел в ворота. — Но их на рынок добрым людям пускать не с руки. Это все равно, что козла в огород запустить. Нет, цеха сами очередность караулов установили. Своими силами оно надежней. И мзду не берут.

— Магистрат не против? — Мне показалось, что с соседней улицы в сопровождении двух монахов-патриканцев вывернул хмурый Арчи, но остановиться и убедиться в этом я не рискнул — не ровен час, Плотника в толчее из виду потеряю.

— А им-то что? Эти пройдохи никогда внакладе не останутся.

Гаспар уверенно втиснулся в снующую по рынку толпу, и я, оставив при себе поднакопившиеся вопросы, приложил все усилия, чтобы от него не отстать. А это оказалось совсем не просто. Мой спутник чувствовал себя в сутолоке как рыба в воде, и пришлось поднапрячься, протискиваясь между тележками, коробами, сваленными в кучу мешками и суетившимися вокруг всего этого безобразия покупателями и торговцами.

Шум, гам толчея. Крики продавцов, тычки локтями, протянутые руки. Заваленные свежей морской рыбой длинные ряды, скользкая от чешуи земля. И тут же рыба — соленая, вяленая, копченая. Все ничего, но — аромат…

К счастью, вскоре Гаспар перешел в мясные ряды, где народу было гораздо меньше. Рубщики мяса в заляпанных кровью дерюгах разделывали коровьи и овечьи туши прямо на глазах у немногочисленных покупателей. Стук тесаков о кости и деревянные чушки, свернувшаяся кровь на иссеченных ножами прилавках, жужжание жирных зеленых мух. Одинокие крики водоноса перекрывала хриплая грызня сошедшейся в схватке за мосол стаи дворняг.

Мясные ряды вскоре закончились, и, оглянувшийся Плотник, махнув мне рукой, свернул к торговцам овощами. Дальше шла бойкая торговля сырами и копченостями, после продавали ткани, выделанную кожу, конскую упряжь, седла, резные деревянные игрушки, посуду, сети и рыболовные снасти. Небольшой свободный от торгашей пятачок оккупировали уличные циркачи: визжали скрипки, гудели дудки, над толпой по натянутому шнуру вышагивал акробат, а наряженный в трико в черно-белую клетку мим, кривляясь, выпрашивал медяки.

И снова пришлось протискиваться через толпу. Высматривали свежую зелень отправленные за покупками кухарки, сновали меж людей коробейники, до хрипоты торговались приехавшие из соседних деревень крестьяне, выискивали товары подешевле небогато одетые домохозяйки, и носились туда-сюда оборванцы… А ко всему прочему — визг ножей на точильных кругах, скрип тележных колес, клекот живой птицы, конское ржание, звон колокольчиков на входе в лавку торговца диковинками и голоса, голоса, голоса…

— Рыба, свежая рыба! Камбала, морской окунь!

— Эльза, представляешь, Марта с Валентино помолвку расторгла. А такая пара была!

— Какая пара? Он кривой, она тоже не красавица! О приданом, наверное, не столковались.

— Сельдь, сельдь!

— Слышь, кум, пшеница второй раз за седмицу подорожала.

— Да что ж за напасть такая, Господи!

— Орки у заозерцев поля пожгли.

— Платки пуховые, шали! Недорого!

— Ножи разделочные, сети, багры!

— Эй, Андриано, говорят, — соль подорожает.

— Брешут. Это Джузеппе, прощелыга, слухи распускает, чтобы лежалый товар втридорога загнать.

— Квас, вода, пиво, морс! Квас, вода, пиво, морс!

— Кукуруза горячая! Пирожки с мясом, картошкой!

— Заклепки, гвозди сапожные. Дешево!

— Пироги, кулебяки с рыбой, грибами, капустой! Только из печи!

— А Джеронимо, подлец, с женой аптекаря спит.

— Тунец! Угорь! Крабы!

У входа в лавку торговца южными специями дорогу нам загородили два дородных горожанина, и, протискиваясь между ними, я невольно замедлил шаг, прислушиваясь к заинтересовавшему меня разговору.

— Из Эр-Исто три корабля давеча пришли. Племяш говорил, ткани и ковры неплохие привезли. А нитки не бери — гнилые.

— Вино не привезли?

— У братьев Карлито пираты чуть барк на абордаж не взяли, пришлось бочки в море выкидывать. Болтают, не кто иной, как Просперо Одноглазый на своей «Крылатой деве», гнался. И знаешь где? Неподалеку от Ринвильда!

— Совсем распоясались…

— Ничего, сколько веревочке не виться… Слышал небось, на той седмице «Черную ласточку» захватили?

— А то! Все, отплавался Жиль Кангар! Ты как знаешь, а я непременно пойду посмотреть, как его четвертовать будут!

Кангара изловили? Ну надо же!

Когда я уже окончательно ошалел от непрерывной толчеи и сливающихся в один сплошной гул голосов, Гаспар наконец вывел меня к выходу с рынка. Снова кивнул ополченцам и, даже не обернувшись, зашагал туда, где за крышами припортовых складов качались мачты кораблей. Слева возвышалась серая стрела маяка.

И какую тень Гаспар на рынке забыл? Неужели нельзя было просто обойти его по соседним улицам? Вряд ли мы от этого потеряли бы хоть сколько-нибудь времени.

Я уже догнал Плотника и собирался поинтересоваться, так ли было необходимо переться через рынок, когда почувствовал неприятный запах. Что-то сдохло?

Нет, не сдохло — в это время мы по небольшому мостку переходили через вдающийся в берег широкий канал, в который из обложенной камнем трубы стекал мутный поток нечистот. Запах моря непередаваемо-отвратительным образом смешивался с вонью гниющих водорослей, дохлых крыс и покачивающихся на волнах объедков и только усиливал зловоние текущих из канализации нечистот.

Гаспар покосился на мою кислую физиономию, но, промолчав, закрыл нос полой плаща и прибавил шагу. Забыв про все вопросы, я устремился следом. Твою тень! Хорошо хоть желудок пустой, а то бы точно вывернуло.

Охраняемый солдатами въезд на территорию порта остался в стороне — мы сворачивать к нему не стали и углубились в застроенный доками и складами прибрежный район. Сначала люди попадались навстречу довольно часто — наемные работники разгружали подводы и таскали тяжеленные вьюки, владельцы помещений торговались с приезжими купцами, а у мастерских капитаны и их помощники договаривались о ремонте и текущем осмотре судов. Местные пройдохи, как обычно, вынюхивали, где бы чего задешево купить или вовсе стянуть. Ну и пьяненькие моряки, передавая друг другу неведомо где раздобытые меха с вином, гурьбой валили в ближайшие к порту кабаки. Те же, у кого увольнение уже закончилось, нетвердой походкой возвращались на корабли.

Мое внимание привлекли два тайнознатца, судя по роскошным одеяниям цвета морской волны, то ли Владыки глубин, то ли Хозяева волн[19]. Окруженные учениками, они о чем-то степенно беседовали и поглядывали в сторону трех также совещавшихся промеж собой капитанов.

Гаспар, не останавливаясь, шел дальше, и вскоре мы остались на улице в одиночестве. Да и соседние обветшалые строения, как мне показалось, давненько уже были заброшены и находились в запустении.

— Мастер Гаспар, вы уверены, что нам надо именно сюда? — немного забеспокоился я, оглядываясь по сторонам.

Обвалившиеся крыши, выломанные двери, забитые окна. Тянувшийся вдоль дороги забор, хоть и сколочен из добротных досок, но уже покосился. Да и неширокая дорога вскоре превратилась в узкую тропинку, обочины которой заросли полынью, крапивой и репейником.

— Конечно, уверен! — фыркнул тот, тяжело вздохнул и, ослабив ремень, перевел дух. На раскрасневшемся лице выступили мелкие капельки пота, и он смахнул их рукавом плаща. — Сам понимаешь: некоторые люди предпочитают оставаться в тени.

— Это понятно, — не стал спорить я, сворачивая вслед за ним в узкий проход между сложенным из красного кирпича складом и высоким забором, над которым торчала покатая крыша. Двери склада давным-давно выломали вместе с петлями, но никто так и не озаботился их вставить. — А что это за место?

— Старые склады, — объяснил Гаспар. — Почти все здесь раньше купцам из Норлинга принадлежало. А в войну, сам, поди, слышал, какие дела творились…

— И что, никто к рукам их прибрать не удосужился?