Отшельник (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 26

– Свернул шею?! Ты что несешь вообще?!За что?

Он, похоже, потерял терпение и вдруг резко склонился ко мне.

– Тебе ли не знать?! Нам все известно. Ни к чему притворяться. Зверь поступил с тобой более, чем гуманно после всего, что ты сделала.

А что я сделала? Томилась в аду? Терпела пытки Бакита? Что я сделала?

- Фима-а-а, - я вцепилась в его руку дрожащими пальцами.

- Что происходит, скажи мне, я умоляю тебя. Мы же были близки. Вспомни… мы играли в шахматы и выбирали тебе собаку. И… Фима-а-а.

- Ты сука. Вот ты кто. Продажная подлая сука. И я бы на месте Зверя закопал тебя живьем где-нибудь в лесу.

Он просто сошел с ума. Да, он чокнутый псих, который меня выкрал, и теперь будет шантажировать Макса. Либо я сошла с ума окончательно.

- Ты не на месте Зверя. Ты его пес. Его ручная собачка. Он скажет «фас» - и ты выполнишь… Либо ты решил ему за что-то отомстить. Он узнает и…

Ефим вдруг развернулся на пятках и просто ушел, а я так и осталась стоять в пустом коридоре, между распахнутыми дверьми, ведущими в такие же пустые комнаты. Когда наконец зашла в одну из них более или менее обставленную мебелью – я вдруг обнаружила в шкафу свои вещи. Аккуратно разложенные по полкам. И мне стало плохо… я разрыдалась, судорожно цепляясь пальцами за платья, висящие на вешалках и стягивая их вниз за собой на пол.

***

Я в который раз ходила по пустым комнатам поместья и с ужасом понимала, что да, меня здесь заперли. Этот дом - моя тюрьма. Смотрела на стены затуманенным взглядом. Мне казалось, что я схожу с ума. Нет, не просто схожу с ума, а превратилась в сгусток боли, от которой ослепла и оглохла, от которой каждая клеточка моего тела болела настолько невыносимо, что я не могла даже вздохнуть. Я просто бродила по коридорам. Часами. У меня шумело в голове, и я не отдавала себе отчет в том, что снова и снова прохожу по незнакомым пустым комнатам, мои шаги эхом отдаются под высокими сводами и застывают где–то очень высоко, теряются под потолками. Я их слышу, а биение своего сердца – нет.

***

Или же Макс в чем-то меня подозревает, и это единственное, что приходило мне на ум. Ничего, я подожду. Я умею ждать. Он придет. Обязательно придет и поговорит со мной, иначе и быть не может, и я все расскажу ему, я буду рыдать у него на груди, а он станет баюкать меня, как когда-то. Носить на руках и тихо шептать на ушко, что я его малышка, а потом будет целовать мои шрамы и долго любить меня на нашей постели. Это просто дурной сон. Он не мог со мной так. С кем угодно, но не со мной. Я же его девочка, его маленькая и сладкая девочка.

Но я горько ошибалась. Макс не приехал ко мне ни в этот вечер, ни на утро. Я нервничала, и с каждым часом все больше и больше. Так и не смогла заснуть. Закрывала глаза и видела то рожу Бакита, то ту изнасилованную девушку, ползающую, как слепая, по полу на четвереньках. Утром я уже была близка к истерике. Вместо Макса опять приехал Фима, и я видела, что ему не нравится находиться здесь со мной. Он смотрит на меня с плохо скрываемой ненавистью. Словно знает что-то, чего не знаю я.

Бросилась к нему и начала умолять, чтобы он дал мне поговорить с мужем. Просто посмотреть ему в глаза. Но Фима сказал, что Макс не желает меня видеть. Я снова и снова бродила по дому, словно зверь, запертый в клетке. Только сейчас я понимаю, что это были самые лучшие мои часы в этом доме, дни, когда я ничего не знала. Дни, когда я только молча ждала, когда мне дадут увидеть Максима.

На второй день своего заточения я уже не выдерживала и кричала, меня била истерика, я швыряла посуду, стучала в двери, разбивала окна с витыми решетками. Я не верила никому из них. В тот момент не верила, что меня здесь заперли по приказу моего мужа. Я требовала выпустить, умоляла, обещала деньги, просила позвонить моему брату, Фаине, Карине в конце концов. Я с надеждой заглядывала в глаза охранников и просто молила сделать хоть один звонок ЕМУ. Чтобы он забрал меня, приехал и нашел меня. Как это было всегда. Но мне просто сухо отвечали "не велено". Я кидалась на них с кулаками, я орала, но ко мне относились еще учтивей, чем в моем собственном доме. Слуги боялись на меня смотреть, а охрана стойко вынесла еще одни сутки моих криков и истерик. Мне неизменно приносили попить, поесть. В этом проклятом доме не было ни одного телефона или компьютера. Я была уверена, что меня похитили, хотя и видела все те же знакомые лица охранников. Но это они же и подстроили. Конечно, они. Макс заплатит за меня и заберет отсюда. Когда найдет – они все сдохнут. Все до единого. Каждый из них. Я в это верила. Наивная глупая дурочка.

И я его увидела, но лишь спустя три дня. За это время мне казалось, что я уже окончательно обезумела от неизвестности и бессонницы. О нет, я ошибалась, это были лишь зачатки безумия, которые меня ожидали. Паутина только начала оплетать мои ноги, поднимаясь все выше и выше… скоро она обмотается вокруг моего горла и задушит меня насмерть.

Я никогда не забуду тот день, когда Макс приехал ко мне. Моя жизнь в этот момент изменилась до неузнаваемости. Я сама в этот день стала другим человеком. Нет, я ошибалась. Я повзрослела не тогда, когда полюбила его и даже не тогда, когда увидела его с другой женщиной или потеряла с ним девственность. Я повзрослела в этом доме… когда поняла, что по-прежнему никогда не будет и что мой собственный муж станет моим палачом.

Но в самом начале, когда заметила его машину из окна, я силой впилась в решетку, прижимаясь к ней лицом, забывая об этих нескончаемых днях, когда грызла ногти до крови и плакала в пустых комнатах от отчаяния и страха. Мне казалось, что я просто упаду от слабости, когда увижу Максима вблизи. Нет, не наброшусь на него, и не буду бить его, царапать, орать, а просто сползу к его ногам от изнеможения и тоски. Но вместо этого я просто вдруг перестала чувствовать свое сердце. Увидела его и поняла, что оно не бьется… потому что мой муж… он показался мне совершенно чужим человеком. Когда я, сломя голову, бежала вниз по лестнице, к нему, он уже стоял в полупустом кабинете и пил виски, глядя не на меня, а в окно, и я почувствовала, как внутри что-то оборвалось и стало невыносимо больно даже моргнуть. Я ощутила, как между нами разверзлась пропасть. Она невидимая…но я ее вижу. Я даже вижу, как из-под моих ног вниз летят камни, и я вот-вот сорвусь, чтобы там, на дне, разбиться насмерть. И мне вдруг привиделось, что когда я буду умирать, истекая кровью, Макс будет смотреть сверху и хохотать…

В эту секунду я поняла, что и Фима, и все, кто меня окружали, говорили правду – это ОН запер меня здесь. Это он забрал меня из Стамбула и привез в эту тюрьму.

Он, и никто другой. Потому что все они смертельно его боялись. Все до единого. Никто бы и не посмел меня тронуть. Никто, кроме самого Зверя.

- Что происходит… Максим…? - тихо спросила я, и мне показалось, что он вздрогнул от звука моего голоса, тишина стала казаться зловеще оглушительной, застучало в висках, разрывая барабанные перепонки от напряжения. - Где ты был все это время, любимый? Почему не приехал ко мне?

Говорю, а у самой по щекам слезы катятся и от боли в глазах рябит, потому что хочу броситься к нему и обнять сзади до хруста, заорать, что я скучала, что мне было страшно. Где он был эти три дня? Я же спать не могла, я же выплакала все глаза и ободрала ногти до мяса. Почему он бросил меня здесь одну? Он что больше не любит меня? Я даже не представляла, что именно в этот момент та самая паутина обвилась вокруг моего горла и постепенно начнет меня душить, распарывая кожу… пока не обмотает мое сердце и не выжмет его до последней капли крови.

И вдруг он резко распахнул окно настежь. Ледяной воздух ворвался в помещение, я хлебнула его широко раскрытым ртом, словно понимая, что больше дышать, как прежде, уже не смогу никогда… Им дышать… У нас отныне нет общего дыхания. Мы дышим по разные стороны пропасти. И, может, с его стороны и есть кислород, а у меня только угарный газ, и совсем скоро я просто задохнусь.