Сын вождя (СИ) - "Нэйса Соот' - Страница 6

Затем снял золотое обручье и протянул ей.

— Не забудь сказать Руну, — крикнула Сигрун, когда Льеф уже выходил за дверь.

Льеф вышел на воздух. Только теперь он ощутил, какой тягостный дух лука и лечебных трав стоял в избе. Он смотрел на кромку леса вдалеке и думал о том, какой неудачной была мысль притащить галла сюда.

Галл не годился для северной жизни. Льеф предчувствовал, как ему придется день изо дня оберегать его — но уже в следующую секунду при мысли об этом по груди разливалось тепло. Тело Кадана было даже хрупче, чем у Сигрун, и рождало в животе Льефа ощущения, которые пугали его. "Нужно держать его на расстоянии, — подумал Льеф. — На расстоянии… но так, чтобы можно было дотянуться рукой."

Кадан тем временем лежал и смотрел в окно — на покрытый волчьей шкурой силуэт северного воина, который приходил навестить его. "Где же я мог видеть его?" — думал он, но вспомнить не мог.

Запястье все еще горело, словно ощущая жесткие пальцы, и Кадан слегка дотронулся до него.

Мысль о руках северянина, которых он будто бы касался таким образом сам, разожгла в теле Кадана огонь.

Кадан снова посмотрел в окно. Северянин уже взбирался на коня. Он ударил гнедого шпорами по бокам и неторопливо направился прочь. А Кадан все смотрел и смотрел ему вслед, пока силуэт всадника не растворился в сизой дымке сна.

Когда Кадан открыл глаза в следующий раз, над горизонтом алел закат. Лучи холодного северного солнца ласкали щеки, и в бликах его Кадан не сразу понял, что в дверях напротив стоит воин с пшеничной бородой, заплетенной в косы. На плечах северянина лежала шкура полярного волка, а пальцы унизывали перстни, среди которых Кадан разглядел и свое, подаренное ему отцом, кольцо.

Северянин стоял неподвижно какое-то время. Затем шагнул вперед.

Кадан попытался отползти, но северянин поймал его за подбородок и потянул вверх, заставляя смотреть себе в глаза.

— Льеф захотел тебя, да?

Кадан сглотнул, не зная, как должен отвечать. Северянин усмехнулся. Красивое лицо его озарила холодная улыбка, и в голубых глазах стоял такой же лед.

— Он наиграется с тобой. Или выбросит прочь, если не дурак. И тогда мое время придет, женоподобный галл.

Северянин резко убрал руку, плащ его взметнулся вверх, и дверь захлопнулась за спиной.

*Норны — в германо-скандинавской мифологии три женщины, волшебницы, определяющие судьбы мира, людей и даже богов

ГЛАВА 4. Учитель и друг

Королевский двор был похож на усадьбы богатых бондов: лишь величина построек давала понять, что здесь живут правители. В остальном же имения конунгов и ярлов от жилищ простых бондов отличало только наличие приемного покоя, который называли "палатой".

Льеф остановил коня и бросил поводья трелю, вышедшему ему навстречу.

Изнутри зала, где три дня и три ночи пировали вернувшиеся из похода, напоминала комнату в жилищах простых воинов и выделялась только пышностью резьбы и красотой укрывавших стены в праздничную ночь гобеленов. Величины ее хватало, чтобы когда конунг принимал ярлов и знатных бондов, приехавших с визитом, те поместились внутри со всей своей огромной свитой. А кроме того, на пиры созывались все именитые люди с окрестных земель — и для них тоже хватало места за столом.

Льеф огляделся по сторонам.

Стены еще были убраны цветными щитами, оставшимися после пира, шлемами и кольчугами, так что палата имела воинственный вид.

Конунг Эрик стоял в полумраке и рассматривал драгоценности, лежащие перед ним.

Льеф остановился у лавки, покрытой шитым золотыми нитями "чужеземным" полавочником. Не только на кресле конунга, но и на лавках лежали великолепные подушки в наволочках, украшенных искусной вышивкой.

— Конунг, — окликнул он, и только теперь Эрик обернулся. Взгляд его, устремленный на пасынка, был задумчивым, и все же конунг ответил тепло и даже с нежностью:

— Льеф?

— Да, мой господин, — Льеф склонил голову, — я пришел предупредить тебя, что уезжаю домой.

Конунг несколько секунд все так же задумчиво смотрел на него, а потом кивнул собственным мыслям и сказал:

— Пойдем.

Следом за конунгом Льеф покинул пиршественную залу и, минуя главный, бревенчатый дом, протянувшийся с севера на юг, направился к еще одному сооружению — палате, стоявшей немного особняком.

Короли, ярлы и лагманы помимо пиршественной палаты выстраивали в своих имениях специальный зал для приемов, где проводили встречи, переговоры и советы, принимали просителей и гостей. К такому залу и направились они. Вошли внутрь, и Льеф остановился, разглядывая с детства знакомые стены, которые, тем не менее, не видел уже давно.

Столбы по обе стороны высокого сиденья, стоявшего у одной из стен и предназначенного для самого конунга, украшала резьба необыкновенного мастерства. Такая же искусная резьба работы знаменитого резчика Торда Греде испещряла стены.

Одна часть ее изображала подвиги Хаддинга и его путешествие в царство мертвых, другая — сражение Видара с волком Фенриром, третья — Улля, направлявшего стрелы в цель.

Северяне часто отдавали сыновей в обучение к родичам, чтобы из них получались настоящие викинги.

Так и Эрик Красивый находил радость и пользу в том, чтобы принимать сыновей именитых соседей и обучать на своем дворе. Первыми из таких воспитанников становились, конечно, дети его собственных братьев и знатных ярлов — таких, как отец Льефа.

Льеф попал в семью конунга, когда ему не исполнилось еще и пятнадцати лет. С ним обходились хорошо, а за столом сажали возле хозяина. И Льеф сохранил самые лучшие воспоминания о тех временах, которые провел в этом доме. Конунг всегда был добр к нему и относился как к родному. Конечно, воспитанники делали работу, которая требовалась в поместье: рубили дрова и помогали кузнецу, строгали доски и делали мебель, и многое еще. Но тем же занимались и родные сыновья — такие, как Рун.

Льефу нравилось в доме Эрика. Здесь всегда с радушием принимали гостей. Скальды, лекари — все находили тут приют. И Льеф понимал, что никогда бы он не узнал и не увидел так много, оставаясь у себя в усадьбе, как узнал и увидел здесь.

Двор конунга представлял своего рода военную школу. И сыновья знати, и просто свободные юноши мечтали поступить в королевский хирд и обучиться здесь воинскому мастерству, а если повезет — то и снискать славу в дальних походах.

Все они, как и взрослые дружинники, имели при дворе конунга кров и стол. Сопровождали своего повелителя в поездках, когда летом тот разъезжал по поместьям бондов, собирая "хромой налог". Получали свою долю трофеев в военных походах. За подвиги конунг дарил им мечи и копья, красивую одежду и драгоценности, а мог подарить и драккар.

Двор в то же время был и его войском. Насчитывал он почти что тысячу человек. Встречались здесь как северяне, так и чужеземцы.

В округах, где чаще всего случались нападения врагов, отвечали за оборону подвластные конунгу военачальники — ярлы.

В бой ходили все: и конунги, и бонды, и просто свободные. И все они так же ступали на палубы драккаров, что несли храбрецов к далеким берегам.

При дворе состояли люди из разных краев Севера, все они были равны между собой — и свены, и даны, и сами Люди Севера.

Северяне разбивали усадьбы на островах Северного океана и по северному побережью материка, но корабли их плавали за добычей далеко: в западные земли, в Британию и даже к племенам франков, доплывая до самых южных краев, где правили шахи и султаны.

Собственные же земли их были скудны и могли прокормить совсем немного жителей — потому каждой весной Люди Севера выступали против Юга войной. Иногда они ходили грабить и воевать, иногда попросту искали новые торговые пути — ведущие, как правило, на восток.

Северян вели жажда власти, "доброго имени" и воинской славы.

Все они — кроме преступников — перед богами были равны. Только нарушивших закон не считали людьми, и их мог убить любой.