Соmеdiе dе Frаnсе (СИ) - "Нэйса Соот' - Страница 12

— Ты сошел с ума, — Эрик грохнул по столу кулаком, так что бумаги разлетелись в стороны. — Актеришка, Рауль. Ты пугаешь меня.

Рауль улыбнулся одним краешком губ.

— Боюсь, тебе трудно будет меня понять.

— Не сомневаюсь.

Эрик встал и прошелся по комнате из конца в конец. Затем остановился в отдалении и заглянул Раулю в глаза.

— Рауль, обещай мне, что никогда не будешь драться из-за него.

— Что?.. — Рауль удивленно посмотрел на него.

— Ты слышал меня. Если когда-нибудь тебе вздумается защищать его честь… Клянусь, я сам его убью.

— У меня и в мыслях подобного не было, отец.

Эрик долго смотрел на него.

— Надеюсь, что это так. И все же…

— Слово чести, — быстро сказал Рауль, — я влюблен, но не сошел с ума… чтобы драться из-за шлюх.

— Хорошо, — Эрик с облегчением вздохнул. Привлек его к себе, обнял и поцеловал в висок, — я люблю тебя, Рауль. У меня всего двое сыновей. И ты сам знаешь, сколько вы значите для меня.

Рауль скрипнул зубами.

"Один, — подумал он, — у тебя один сын, отец". Но промолчал.

Едва он покинул комнату и отправился к себе, Луи вошел в библиотеку и остановился на том же месте, где только что стоял Рауль.

Эрик долго, нахмурившись, смотрел на него, прежде чем спросить:

— Ты злишься на меня?

— Нет… отец.

Брови Эрика сошлись к переносице еще тесней.

— Он никогда не слушает меня, — произнес он, — никогда. Я боюсь, что однажды его нрав доведет его до беды.

Луи молчал.

— Луи, прошу тебя, проследи за ним. Сделай так, чтобы с ним ничего не произошло.

— Вы просите меня шпионить за вашим сыном? — спросил Луи тихо и зло.

Эрик прикрыл глаза и глубоко вдохнул.

— Я прошу тебя защитить его. Если ты хоть капельку… — голос его дрогнул, и он осекся, а закончил уже шепотом, — хоть капельку любишь меня.

Луи закрыл глаза. Он знал, что произойдет теперь.

Эрик подошел вплотную к нему. Он вдруг оказался у Луи за спиной, хотя только что стоял напротив него.

Эрик опустил руки ему на плечо и запечатлел у самого уха легкий поцелуй.

— Ты представить себе не можешь, — прошептал он, — как много значит для меня то, что ты со мной.

Луи глубоко вдохнул, силясь унять подкатившую дрожь. Руки Эрика были нежными — но даже эта нежность причиняла боль.

Все те годы, что он принадлежал Эрику, он чувствовал, что-то, что происходит между ними — неправильно, запретно, что этого быть не должно.

Но он любил Эрика. Как любят отца и как любят того, кто дал тебе все.

Он любил Эрика и хотел вознаградить за то, что Эрик любит его.

Герцог толкнул его к стене, и Луи едва успел выставить руки перед собой.

Опекун приподнял полы бархатного черного камзола, отделанного серебром, и вошел — Луи всегда был готов для него.

Эрик двигался быстрыми рывками, вбиваясь в него, но куда большая жажда пылала в его руках, силившихся коснуться молодого любовника, прижать вплотную к себе, войти в него целиком.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

Луи поймал его руку и молча прижал к губам.

ГЛАВА 7. Сновидения Париса

Кони унесли Рауля в город в ту же ночь. Он лгал отцу, хотя тот не вынуждал его к подобному никогда. Рауль давно уже сошел с ума — и сам об этом знал. Он готов был ползать у ног любовника или завоевывать для него города — только бы добиться любви, которой так и не увидел до сих пор.

А Луи медлил с выездом, и причин тому было две.

Во-первых, он не хотел попадаться Раулю на глаза. С тех самых пор, как преждевременная смерть родителей вынудила Луи войти в дом де Ла-Клермон, он ненавидел юношу, которого вынужден был называть братом — так же, как сам Рауль ненавидел его.

И если ненависть Рауля могла найти объяснение в обычной ревности брата к брату: Эрик, сухой и сдержанный со всеми кругом, только с Луи позволял себе оттаять. Казалось, только с приемышем он чувствовал себя легко. Хотя он, Рауль, его родной сын, все это время был рядом и что было проще, чем довериться ему?

Они с Луи были одногодками. Луи не был ни старше, ни мудрей, и Рауль представить не мог, что объединяет его с отцом. Он злился, хулиганил, доводил до истерик слуг — только бы отец заметил его. Но отца всегда больше интересовал Луи.

И когда обоим мальчикам исполнилось по шестнадцать лет, именно его, Рауля, Эрик отправил служить в Париж — в то время как Луи оставил при себе.

Иногда Раулю казалось, что у Луи есть все, чего нет и никогда не будет у него: семья, дом, отцовская любовь.

Рауль продолжал свои выходки, проматывал деньги как мог… Но все, чего мог добиться от отца: "Постарайся, чтобы твои развлечения не порочили семью".

Он бросил службу в надежде, что это приведет отца в ярость — но и это не помогло.

"Пожалуй, ты прав, — сказал герцог де Ла-Клермон, — времена мушкетерства давно прошли".

Раулю оставалось, пожалуй, только одно — сбежать в Америку, снарядив собственный корабль, но он не успел. На улицах Парижа в пыльный летний день ему встретился безродный актер, и Рауль обрел новую цель.

И даже теперь отцу было все равно.

Рауль не говорил об этом ни Кадану, ни кому-то еще, но он несколько раз писал письма отцу. Он хотел, чтобы Эрик увидел то, что Рауль нашел.

Эрик не испытывал ни малейшего интереса к очередной шлюхе сына — по его же собственным словам — и давал Раулю полный карт-бланш.

"Потому что у него есть Луи", — билось у Рауля в голове, пока кони несли его в Париж.

У ненависти Луи не было столь очевидных причин. Он не был из тех падчериц и пасынков, кто позволяют пользоваться собой.

Если Рауль в своих жестоких забавах заходил слишком далеко, Луи всегда без труда давал ему отпор.

По силе и ловкости они были равны. Одинакового роста и примерно одной ширины в плечах — хотя по-крестьянски приземистым не был ни тот, ни другой.

Равны были мальчики и по красоте: хотя один походил на Аполлона безупречным лицом и золотыми кудрями волос, другой — на Марса своими черными бровями и такими же черными локонами, ниспадавшими на плечи.

Эрик никогда не был жесток к Луи и никогда не был несправедлив. Если что и доставляло пасынку неудобство, то это непонятная, грешная герцогская любовь, от проявлений которой внутри было стыдно и горячо.

Но сколько бы ни думал Луи о названом брате, неизменно в горле его клокотала злость. Он ненавидел Рауля с такой силой, как будто бы тот отнял то, что могло принадлежать только ему.

Им нечего было делить: земли и воздуха де Клермон с лихвой хватало на двоих. Ни одному, ни другому отец не отказывал в деньгах, исполняя любой каприз. Да Луи и не желал никогда столько вина, драгоценностей и развлечений, как Рауль.

Он не любил людей, раз уж военная служба минула его, предпочитал проводить свое время в одиночестве, на долгие часы уезжая в лес. Даже охотиться он предпочитал один.

Им было нечего делить. Но Луи все равно ненавидел брата — наверное, просто за то, что он был. За то, что у него был отец. И за то, что Рауль был не таким, как он.

Луи неторопливо снарядил лошадей и двинулся в путь, когда над лесом уже занимался рассвет. Он добрался до Парижа через пару недель, но отправляться в особняк де Клермон в старом квартале Марэ не спешил.

Луи снял комнату на постоялом дворе и спустился поужинать в трактир. Только затем он снова оседлал коня и направился туда, где должен был обитать Рауль.

У Луи не было ни малейшего желания делить с ним дом. Его просили проследить — и он собирался сделать именно это, и не более.

Луи отыскал проулок, откуда было видно все, что происходит в доме и саду и стал ждать.

Так Луи провел три дня. Три дня, которые перевернули его жизнь, потому что уже в первый вечер, едва на небе появилась луна, Луи увидел Его.

Он сразу понял, что это и есть тот актер, из-за которого в доме грозил разразиться скандал. И сразу понял, что безумие Рауля имеет причины — за этого мальчика можно было отдать все. Дом, земли, родовую честь.