Гавр – сладость мести (СИ) - "Ка Lip" - Страница 25

Подойдя к подъезду, Алешка почувствовал неладное. У подъезда стояла машина милиции и две газели, из которых выгружали мебель. Вокруг столпился народ, который перешептывался друг с другом. Алешка, как мог, ускорил свой шаг и, сжав зубы от боли в спине, еле поднялся по лестнице на свой этаж. Его удивил шум голосов и количество народа в подъезде и на его этаже. Протиснувшись между этими людьми, он зашел в свою квартиру, там тоже были люди и милиция.

— Ты куда прешь? — человек в костюме преградил ему дорогу.

— Я здесь живу… — Леша с ужасом наблюдал всех этих людей у себя в квартире.

— Здесь живу теперь я, а ты выматывайся отсюда.

— Тише, граждане, — в разговор вмешался милиционер, — молодой человек, документы предъявите, пожалуйста.

Алеша не стал возражать и протянул паспорт милиционеру. Тот внимательно с ним ознакомился и вернул его Алексею, затем, посмотрев на него, произнес.

— Алексей Иванович, вы больше здесь не проживаете, причем уже как месяц, эта квартира вами же продана вот этому гражданину. Поэтому просьба, пока просьба… забирайте вашу бабушку и, пожалуйста, покиньте это помещение.

Лешка непонимающе смотрел на милиционера, а дальше все закрутилось как в плохом кино. К нему протиснулись три человека в деловых костюмах, которые вежливо представились риэлторами московского агентства недвижимости и стали показывать Алеше бумаги, на которых действительно стояла подпись его бабушки. Он ее сразу узнал. Люди, стоящие рядом с ним, подробно поясняли Алеше, что это документы по сделке и все совершенно законно. Везде подпись его бабушки, и теперь, на основании подписанных ею бумаг, эта квартира продана, деньги за нее она получила, и они уже как месяц находятся здесь незаконно.

Среди всего этого шума, гама и хаоса, на пороге прихожей появилась его бабушка, которая, опираясь на палочку, дошла до Алеши.

— Лешенька… внучок… Я действительно сама все эти бумаги подписала… ко мне месяц назад две женщины приходили, сказали, что они ведут учет ветеранов войны в нашем районе, чтобы к девятому мая никого подарками не обидеть и не забыть. И я все это подписывала… они сказали, что это обычные документы по ветеранам… Лешенька, что же нам теперь делать-то?..

Бабушка побледнела и стала оседать. Милиционер взял рацию и связался с постом, сказал, чтобы вызывали скорую. Несколько человек помогли положить бабушку на диван. Алешка хотел быть с ней, но его оторвали от бабушки и прямо в лицо сказали, что у него полчаса, чтобы собрать вещи, которые ему нужны, а потом больше его никто сюда не пустит. Леша, видя, что бабушка жива и вроде даже ее щеки немного порозовели, стал, как на автомате, скидывать в первую попавшуюся сумку вещи, которые ему попадались на глаза. Хорошо, что в этот момент к нему через толпу протиснулась их соседка по этажу.

— Горе-то какое… — запричитала она, но затем, посмотрев на Алешку, командным голосом сказала: — Основное — это документы и бумаги. Я помогу тебе со сборами. Все вещи пока ко мне в квартиру перенесем, а потом разберемся, как вам теперь с Варварой дальше жить.

Соседка толкнула стоящего в ступоре Алешку к комоду, где были основные бумаги и альбомы с фотографиями, а сама она метнулась к шкафу и, не разбирая, стала пихать одежду в принесенную ею же большую пластиковую сумку в клетку. Алешка взял такую же сумку и, тоже не разбирая, стал складывать в нее все, что ему попадалось на глаза.

Позже приехала скорая, врачи сразу сказали, что бабушке срочно нужно в больницу, подозрение на инфаркт.

Алешка бросил сбор вещей и метнулся к бабушке, решив, что поедет с ней.

Соседка опять схватила его под руку и зашептала в ухо:

— Ты деньги забрал? Бери деньги и поезжай с Варварой, я сама сумки к себе перетаскаю.

Лешка метнулся к бельевому шкафу и выгреб из-под белья их с бабушкой небольшие сбережения. Видя, что бабушку уже положили на носилки, он заковылял за ними.

Дальше кошмар в его жизни продолжился. После того, как он несколько часов прождал в приемном отделении, к нему вышел доктор и сообщил, что у бабушки был инсульт, что теперь она частично парализована, и это уже навсегда. Теперь она не сможет ходить и вообще себя обслуживать. Только с посторонней помощью она сможет дальше продолжать жить. Доктор отправил Алешу к нянечке, которая за немалые деньги согласилась пока взять на себя роль сиделки.

К самой бабушке Лешу не пустили, сказав, чтобы он приезжал завтра или в дни посещения больных.

Приехав к своему дому, он еле вполз по лестнице на свой этаж и увидел новенькие замки на двери своей квартиры. Алеша понимал, что все происходящее — не дурной сон. Это реальность, и вот эти замки, к которым не подходит его ключ, говорят о реальности всего происходящего в его жизни.

Он позвонил в дверь соседки, та с уставшим лицом открыла ему дверь и показала на пластиковые сумки, горой лежащие в углу ее прихожей. Она не пригласила его пройти внутрь, а, так и стоя в коридоре, выслушала его рассказ о диагнозе Варвары Петровны.

— Жаль Варвару… если бы не все это… она бы еще долго прожила…

— Она жива.

— Да зачем ей такая жизнь, она теперь как овощ лежать будет, под себя ходить… Жалко Варвару.

Лешка хотел вскипеть и сказать, что не нужно хоронить его бабушку, но он настолько был вымотан за сегодняшний день, что просто промолчал.

— Ваши вещи пока полежат у меня, но недолго. Сам видишь, какой с ними бардак теперь в квартире, — соседка стала выдавливать Алешу из своей прихожей. — Запомни, недолго. Все, иди-иди, а то я устала сегодня. Такой день, такой день…

Дверь перед носом Леши захлопнулась, и он остался стоять на лестничной площадке, не зная, что ему делать и как теперь жить дальше.

ГЛАВА 7

Ночная Москва встретила Алешку холодными порывами весеннего ветра. Впервые в своей жизни он оказался выброшенным на улицу, один на один с суровой правдой жизни. Было уже поздно, и что делать ночью, оставшись без крыши над головой, Алеша не знал. Он вообще сейчас ничего не знал и не понимал, почему в его жизни все это происходит. Спина невыносимо болела, и он двигался как негнущийся оловянный солдатик, подволакивая за собой левую ногу. Обдуваемый холодным ветром, он брел по улице, не зная, что теперь ему делать. Наверное, холодный ветер быстро вывел его из ступора, заставив мыслить и думать: он вспомнил об ипподроме, Петровиче и амуничнике, и о том, что там можно переночевать на сундуках, накрывшись попонами. Леша огляделся — хорошо, что он ушел недалеко от станции Рабочий Поселок. Посмотрев на часы решил, что по времени он еще успеет на электричку. Алеша пошел на неяркие огни станции. Сейчас это для него единственное спасение, единственный выход — добраться до конюшни.

Когда механический голос в вагоне электрички объявил: станция Беговая, он, превозмогая боль в спине, спрыгнул со ступенек вагона и похромал в сторону ипподрома. Охранник на входе его помнил и пропустил внутрь, а там он долго стучал в окно каптерки Петровича в надежде, что тот там и откроет ему запертые изнутри двери конюшни. Так все и сложилось. Сонный Петрович долго таращил на Лешку глаза, потом пропустил его внутрь.

Как же в конюшне было тепло и как хорошо пахло: сеном, конями, добротой и его миром, где он был счастлив…

Слезы опять навернулись на глаза Алеши, но он сдержал их и, медленно бредя по проходу конюшни, смотрел на лошадей, дремавших в денниках.

Петрович завел его в каптерку и, включив свет, поставил чайник. Он уже протрезвел и проспался после вечерних возлияний, и поэтому, смотря на Алешкин вид, сразу понял — у парня что-то случилось.

Налив ему и себе горячего чаю и принеся остатки разной еды из холодильника, Петрович сел за стол. Попив молча чаю и придя в себя, Алешка заговорил сам. Неужели он станет скрывать от своего тренера то, что с ним произошло? Ведь Петрович стал для него тем человеком, который раскрыл в нем, обычном мальчишке, талант конкуриста. Петрович дал ему путевку в жизнь, он его тренер, он первый человек в этом мире, поверивший в него.