История одного пета. Часть 1 - Калинин Алексей - Страница 5

На семью игрока наложено заклинание паралича

Время действия – до финала игры

– Кароноат, грундерон тарован, – послышался жалобный голос Железера.

Светящиеся глаза продолжали движение. При зловещей тишине, разбавленной стуком колес, в купе творилось что-то непонятное, и даже мое хваленое зрение, не могло ничего прояснить.

– Харутим тосгеан тожданро!!! – послышались гортанные слова, затем возник глухой звук удара, и в это время я почувствовал, что хвост обрел подвижность.

Ни мгновения не сомневаясь – правильно поступаю, или лучше сидеть тварью дрожащей, я прыгнул на странного визитера и ударил его лапой. Вернее собирался ударить, так как в полете вновь напало оцепенение, и я плашмя шлепнулся на пол. Мой коготь зацепился за какой-то шнурок.

Металлически дзинькнуло, вновь пахнуло ледяным холодом и кислотные глаза исчезли. Посветлело и оказалось, что мы давно уже выехали из тоннеля, а поезд… поезд застыл на месте, так как стука колес я не слышал, и картинка за окном не менялась.

В окошко было видно, что солнце стыдливо спряталось за облаком. Желание подвинуть солнце и спрятаться вместе с ним возникло и у меня, когда увидел, что осталось после визита старика в желтом балахоне. Маргарита Павловна и Семен Алексеевич застыли в позе, в какой их оставил загадочный визитер. Будто играли в «морские фигуры».

Я огляделся по сторонам и замер, когда увидел за окном странную ворону. Не подумайте, что я такой дикий и впервые вижу это пернатое чудо. Нет, в свое время их громкоголосое племя доставило мне немало неприятных минут, особенно в борьбе за территорию крыши. Однако эта ворона висела в воздухе, ни на что не опиралась и даже не болталась на лесках, как один известный фокусник. Я протер глаза, думая, что это какая-то шутка и неизвестный шутник повесил нам на окно фотографию.

В купе шевелились обалдевшие глаза Пашки, мой хвост и борода Железера, которую обмакнули в красную краску. Краска оказалась кровью, и она медленно вытекала из-под торчавшей в груди рукояти кинжала. Стальной зуб переходил в короткую рукоять, которую обвивала стальная змейка, в зубах гада блестел круглый шарик с выбитым орнаментом. Казалось, что змея пытается проглотить шар, и по рубиновым глазкам нельзя сказать, что он ей по вкусу. Судорожные вдохи Железера придавали гадине живой вид, и я застыл в ожидании, что она выплюнет шарик и бросится на меня.

– Дядя Железер, что произошло? Куда этот старик подевался? Мама! Папа! Что с ними, почему они не шевелятся? – волна вопросов захлебнулась, лишь только взгляд Пашки упал на рукоять. – Дядя Железер, вам «Скорую» надо, сейчас я за проводницей сбегаю.

– Не надо, Павел, мне все равно не поможешь, а время мы потеряем. Скоро Гарион вернется за амулетом, который отбило ваше храброе животное, – еле слышным шепотом выговорил Железер. – Ты должен спасти Кирию… поверни розовый луч и попадешь в мой мир… найди Кристана…он расскажет. Торопись, мой мальчик… осталось так мало времени… 

В воздухе возникли горящие буквы:

Получено знание –перемещение в Каурин

(один поворот розового луча)

Получен квест – спасти Кирию

Принять Да/Нет

– Это что? Как в игре? – спросил Пашка.

– Это и есть ИГРА. Ты сам призвал её... Пусть тебе повезет, мальчик...

После этих слов Железер последний раз вздохнул и распался водой. «Парусиновый» старик с крючковатым носом превратился в обыкновенную лужу!!!

Я подошел и понюхал, вода как вода, только пахнет чем-то незнакомым. Обидно! Ведь только принюхался к нему. И змейку забрал с собой, мог бы и оставить на добрую память. Посреди лужи лежал блестящий амулет, но и тот почему-то без двух лучей – на их месте торчали обрубки, как наполовину съеденные кариесом зубы. Из центра всё также нахально пялилась морда кота.

Павел поднял упавшую на пол челюсть и кинулся тормошить родителей, но те не реагировали. Я тоже внёс свою лепту в благородное начинание и даже сделал «стрелку» на колготках Маргариты Павловны, за что раньше схлопотал бы по ушам. Сейчас мои шалости не возымели никакого воздействия. Ещё одну и снова никакого эффекта.

– Папа! Очнись! Я нашел стольник, пойдем по сидру вдарим? Мама, а знаешь где у папы заначка? – слышался голос Павла, но родители не подавали признаков жизни.

Я видел по телевизору восковые фигуры музея мадам Тюссо, и сейчас показалось, что два экземпляра её коллекции ехали вместе с нами.

В полной тишине, окутавшей наше купе, слышен шелест одежды, за которую Павел тряс отца, удары головы Семена Алексеевича о стенку и перестуки моего хвоста о пол. Нервы не только у людей присутствуют, у котов они тоже есть, хотя у кастрированных все же меньше. В нашу бодрую какофонию влился еще один звук, что донесся из коридора – неторопливые шаги.

– Пашка, немедленно прекращай болтать отцом, к нам гости идут! Вряд ли от них удастся чаем отделаться! – мяукнул я в сторону друга, но меня не поняли.

Природное любопытство, обостренное последними событиями, попросило меня узнать, чьи шаги так грубо нарушают нашу замороженную идиллию. Я не смог отказать чудесному чувству и выглянул одним глазком в коридор. Столбом поднялась шерсть при виде бородатого маньяка в желтом халате, который неторопливо шествовал по коридору к нашему пристанищу. В изумрудных глазах плескалось то же море всеобъемлющей любви, что и в прошлое посещение.

Очень не хотелось наблюдать змейку с рубиновыми глазками в молодой полосатой груди, поэтому я прыгнул к лежащему амулету. Сохранить бы здоровье себе и Павлу!

В зубы залез шелковый шнурок, и я полетел к другу.

Павел шаркающих шагов не слышал, продолжал трясти отца, и поэтому не оценил моих усилий в плане проведения спасательной операции. Шаги приближались, пришлось запрыгнуть к Семену Алексеевичу на грудь, чтобы привлечь внимание к назревающей проблеме.

– Кешка, брысь!!! Не видишь, я занят? Слезь с головы папы и не смей елозить этой штукой по носу, поцарапаешь еще! – Павел попытался спихнуть меня на пол.

Вот за что всегда любил его, так это за понимание и схватывание на лету. Павел всегда выслушает, посочувствует, но сделает по-своему. Однако шарканье в коридоре придало сил, и я более настойчиво сделал тонкие намеки на толстые обстоятельства: мол, линять нужно, пока не поздно.

– А ну брысь! Вот же кошак противный! Не видишь, что не до тебя сейчас! – упорствовал Павел.

Нет, ну никак он не понимает, что вот еще чуть-чуть, и мы повторим участь Железера… Пришлось принимать кардинальные меры. Извини, Павел, но жизнь дороже.

Поднял голову вверх, с зажатой в пасти блестящей звездой, я вцепился всеми лапами в дружескую руку, словно в ветку дуба. Это подействовало, и Павел с криком попытался стряхнуть меня, но за моими плечами богатый опыт спасения от собак. Другу пришлось оставить попытки разбудить отца и задействовать вторую руку, и только тогда удалось всучить ему наш путь спасения.

Павел ошалело посмотрел на эту фиговину, потом смог осмыслить увиденное. После небольшой умственной работы (я явственно слышал, с каким металлическим перезвоном сталкиваются шарики в мозговой коробке), он забрал из моей пасти звездочку-амулет. Семен Алексеевич рухнул головой на подушку, и в этот миг Павел услышал злополучное шарканье.

Я молнией взлетел к нему на плечо, и мы тихонько выглянули из-за двери. Балахонистый дедушка с зелеными глазами чуть не клюнул носом Павлу в щеку – так близко подошел к нашему купе. Павел тут же отпрянул, налетел на Маргариту Павловну, отскочил как от батута и, почти ничего не понимая, прижал меня к себе и повернул розовый луч на побрякушке.

Использовано перемещение в Каурин 

В дверях показалась желтая пола балахона… дохнуло холодом… наступила темнота.

4

– Говоря-я-ят, не повезё-о-от, если черный кот дорогу перейде-о-от! – в далеком уголке сознания играла знакомая мелодия. Играла еле слышно, на уровне жужжания комара, но тоненько так, противненько…