Ген бессмертия. Трилогия (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 60

Настя

      — Да, Василий Иннокентьевич, до завтра!

      Я положила трубку и недовольно поморщилась. Мой репетитор уже в третий раз подряд забывает про наши занятия! Я перезваниваю ему, он каждый раз удивляется до шокового состояния, а потом полчаса извиняется, что снова забыл про оговоренную встречу. Если он и завтра «забудет», то придется искать нового репетитора. В принципе, я предполагала, что мое знание английского его все же добило, но интеллигентный старикан боялся сказать об этом прямо. Все школьные знания вылетели из моей головы вместе с остальными воспоминаниями, а заниматься иностранными языками после того я как-то не удосуживалась. В институте, где никто не знал мою историю, у меня были серьезные проблемы с этим. Хорошо хоть, что иностранный у нас не профильный! Но вопрос все же надо было решать.

      Я снова развернула смятый листок, вырванный из блокнота Игоря Петровича. Одиннадцать цифр и аккуратная подпись «Alex». Ну вот что за пижонство! Нельзя что ли написать по-русски нормальное имя? Чистейший выпендреж. Он бы еще завитушку какую-нибудь присобачил и королевской печатью накрыл. Ну нет, ему я точно звонить не стану.

      Когда Василий Иннокентьевич окончательно отвалился, то есть в очередной раз начал бубнить свои извинения за забывчивость, я открыла объявления и договорилась с другим репетитором. Женщина, по голосу — молодая, значит, старческим маразмом прикрыться не сможет. Но когда она не пришла на первую же встречу, а потом удивленно рассказывала, что у нее это просто вылетело из головы, я чуть не заработала себе еще пару комплексов! Это что же получается — у них тут в городе такая секта репетиторов, где они составляют черные списки? А я, похоже, попала в топ. Это ж сговор, не иначе!

      Недели через две мы столкнулись с Сашей на улице, рядом со зданием, где принимал клиентов наш общий психолог. Я уже выходила после сеанса, а он стоял неподалеку, облокотившись на черную иномарку. Наверное, приехал раньше и ждал своего времени, чтобы зайти.

      Я растерялась и не могла сообразить, что делать — подойти и поздороваться или прошмыгнуть мимо. Но когда парень приветливо помахал мне рукой, я, улыбнувшись, шагнула по направлению к нему. Он, безусловно, странный, но скорее, очаровательно-странный, чем пугающе-странный.

      — Привет, — сказал он и снял темные очки, щурясь от не слишком-то яркого январского солнца. И снова слишком легкая для такой погоды куртка, да еще и расстегнутая. Темные очки, футболка и с виду тонкая кожаная куртка — очередной признак его непроходимого пижонства. Но решила быть вежливой:

      — Привет, как проходит терапия?

      — Похоже, я неизлечим, — вздохнул он. — А твоя?

      — Видимо, у меня та же беда, что и у тебя, — обреченно ответила я.

      — Сомневаюсь.

      — Так проверь меня! — я почему-то начала радоваться, что мне не удалось прошмыгнуть мимо, поэтому была готова поддерживать и этот глупый разговор.

      — Ты тоже думаешь, что ты — птица? — изумился он. — Тут неподалеку я видел хлебные крошки! Слетаем, поклюем?

      Рассмеявшись, я заявила:

      — Не, у меня не до такой степени все запущено. А ты какая птица?

      Он неожиданно оттянул вправо ворот футболки, показывая татуировку — птица с заостренным вниз клювом и расправленным крылом.

      — Сокол, — пояснил он совершенно серьезно.

      — Больше похоже на курицу кавказской национальности, — я продолжала рассматривать очень красивый рисунок, приблизив лицо к его плечу. — Ой, — я осознала, что делаю, и отпрянула. Видимо, его незакомплексованность заразна.

      Его темные глаза смеялись, и это смутило меня еще сильнее. Поэтому решила продолжить шутку:

      — Саша, у меня для тебя плохие новости. Ты — не птица!

      — Настя, у меня для тебя плохие новости. Я — не Саша. Алекс! Серьезно.

      Какое ребячество с его стороны! Я прищурилась:

      — А по паспорту как?

      Он рассмеялся громко, запрокинув голову.

      — Ты не поверишь!

      — И все-таки? — а как еще реагировать на такое трепетное отношение к своему имени?

      — Александер Джозеф Коннери, — он не мог перестать смеяться. — Так что как угодно — Алекс, Лекс, Эй Ди, Ксандер, но только не Саша. У меня прямо какая-то аллергия на это слово.

      Он что, серьезно, что ли? Получается, что я полная балда… Почему же он раньше меня не поправил?

      — Это с чего ж твои родители так извратились? — ну не извиняться же, в конце концов!

      — Обязательно у них спрошу, когда встречу. Я в Англии родился, в Лондоне.

      Ну ничего себе! Какого репетитора я… до сих пор не хочу звать в репетиторы.

      — Но ты идеально говоришь по-русски! — видимо, все-таки настала очередь комплиментов. Или это совесть за незаслуженные обвинения во мне взыграла.

      — Долгая история, — он уже не смеялся, но продолжал улыбаться. Глаза то и дело соскальзывали на эту улыбку. — Хочешь, расскажу? Садись, подвезу до дома.

      Он заигрывает со мной или я так сильно хочу, чтобы он со мной заигрывал? Проверю первый вариант:

      — У меня вообще-то парень есть!

      Его это ничуть не смутило:

      — И? Он что, тебе запрещает общаться с другими психами на психиатрические темы?