Нагаш бессмертный - Ли Майк - Страница 102

– Надеюсь на это, – ответила Офирия грустным голосом.

На мгновение показалось, что провидица собирается уходить, но она замерла, будто хотела сказать что-то еще.

Алкадиззар встревожился:

– Что случилось? Почему ты молчишь?

Офирия ответила не сразу. Некоторое время она смотрела на море, будто обдумывая свои слова. Наконец повернулась к царю.

– Сделаешь для меня кое-что перед своим уходом? – спросила она.

– Конечно. Что угодно, – пообещал Алкадиззар.

– Отправь Халиду домой. Только это.

– Только это? – переспросил Алкадиззар и с безнадежным видом пожал плечами. – А нельзя было попросить о чем-нибудь попроще, например, осушить море или пересчитать звезды на небе? – Он рассмеялся. – Она ни за что не уедет, особенно после случившегося во Вратах Рассвета. – Прикосновение смерти стерло все годы разногласий между ними, и теперь они проводили вместе гораздо больше времени. – Если тебе кажется, что ей следует вернуться в Кхемри, то скажи ей об этом сама.

– Она меня не послушается. Я всего лишь ее тетя, – возразила Офирия.

– Ты думаешь, она послушается меня? Я всего лишь ее муж, – сказал Алкадиззар и нахмурился. – Для чего ты просишь об этом?

– Просто так. – Дочь Песков поежилась. – Она нужна детям, вот и все.

Царь окинул провидицу долгим взглядом:

– Ты увидела что-то, верно?

Офирия скривилась:

– Мне не следовало этого говорить. – Она дернула поводья, чтобы развернуть лошадь.

Царь взялся за уздечку.

– Теперь уже слишком поздно, – мрачно промолвил он. – Что ты видела?

Офирия посмотрела царю в глаза.

– Если ты пойдешь на север навстречу Нагашу, то победишь, – медленно сказала она. – Но не вернешься.

Алкадиззар отпустил уздечку и ошеломленно отклонился назад:

– Не верю.

Провидица понимающе кивнула:

– Мне жаль. Но такова судьба.

– Нет, – сказал царь. – Ты ошибаешься. Я не могу умереть сейчас. – Жестом руки он указал на разрушенные здания. – Сначала Ламия, потом Нагаш, и теперь это? Я отдал все за эти земли, Офирия. Я жил только ради Неехары. Ни один день из ста восьмидесяти лет я не владел ею по-настоящему.

– Ты великий царь, – грустно сказала она. – Возможно, величайший за всю историю Неехары.

– Но где же справедливость? – продолжал сетовать Алкадиззар. – Я хотел сделать так много. И почти ничего не успел.

– Я знаю, – мрачно сказала Офирия. – Поверь мне, Алкадиззар, я знаю, каково это – жертвовать всем ради высшей цели. – Она покачала головой. – Но мы не можем выбирать свою судьбу.

– Тогда в чем смысл? – воскликнул царь. – В чем смысл всего этого ужаса и страданий? Разве не в том, чтобы заслужить право жить так, как хочется, в течение оставшихся лет?

По сморщенной щеке провидицы покатилась слеза.

– Этого я не знаю, – ответила она и прикоснулась рукой к его щеке. – Прощай, Алкадиззар, Царь Царей. Желаю тебе всех благ, в этой жизни и в следующей.

Дочь Песков потянула поводья лошади и направилась прочь с площади. Царь смотрел, как она со своим слугой в капюшоне уходит на запад, в глубь города, пока они не скрылись из виду.

Когда Алкадиззар приехал во дворец, уже вечерело. На востоке слабо грохотал гром, предвещая надвигающуюся грозу.

Царь нашел Халиду среди руин храма Крови в окружении ее служанок и нескольких стражников. Древний сад в сердце храма уцелел в жестоком пожаре и теперь представлял собой дикие зеленые джунгли.

Большинство дорожек в саду заросли папоротниками и вьющимися растениями. Остались только самые широкие, выложенные камнем. Одна вела в центр сада, где Халида сидела под шишковатым старым деревом и бросала в пруд крошки хлеба.

Алкадиззар прошел по густой траве и уселся рядом с ней. Царица с улыбкой повернулась и поцеловала его в щеку.

– Вот и ты, – сказала она. – Ты все это время был на пристани?

– В основном, – ответил царь, разглядывая поляну. – Что ты здесь делаешь?

– Я слышала, что в этом пруду еще водится рыба, – сказала Халида. – Большие карпы цвета золотых монет. Пытаюсь приманить их крошками хлеба.

Алкадиззар повернулся к Халиде. Он протянул руку и нежно сдвинул прядь темных волос с ее лица.

– Как ты себя чувствуешь?

Царица улыбнулась:

– С каждым днем немного лучше.

Когда во время битвы колесница перевернулась, она сломала Халиде два ребра и лодыжку, и кости срастались очень долго.

– Готова к длительному путешествию? – спросил царь.

Улыбка исчезла с лица Халиды:

– Куда?

Алкадиззар наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

– Мне кажется, что нам пора возвращаться в Кхемри.

Лицо Халиды стало серьезным:

– А как же Нагаш?

Некоторое время царь молчал.

– Мы разгромили его. Почти вся его армия уничтожена. Для меня это победа. – Одной рукой он обнял Халиду и бережно прижал к себе, не забывая о ее больных ребрах. – Сражений, в которых я проливал свою кровь, хватит на две жизни. Теперь я хочу лишь быть с женой и детьми.

Царица взглянула на него:

– Ты говоришь серьезно?

– От всей души.

Халида улыбнулась:

– Тогда поехали домой.

Через три недели после побега из Проклятого Города Архан Черный сошел со своего костяного корабля на берег Кислого моря, под тенью Нагашиззара. Он вернулся в сопровождении пятидесяти тысяч воинов – устрашающая армия, по меркам смертных, но всего лишь десятая часть того войска, с которым он выходил из крепости.

Когда Нагаш узнал о поражении своей армии, его гневу не было предела. Его ярость грохотала по залам крепости и сотрясала подземные туннели. Семь дней и ночей воздух над горой бурлил, как море при шторме, и сверкал зелеными молниями, которые освещали отравленную землю на мили вокруг.

А потом, после седьмой ночи, грохот затих, и гора погрузилась в молчание. Зловещая тишина опустилась на Нагашиззар, который стал еще страшнее, чем во все предыдущие дни.

– Не нравится мне это, – пробормотал Ишригар, когда чернозубый лич вышел из туннеля.

Прошел месяц с тех пор, как армия Нагаша вернулась после своей бесславной военной кампании. Много раз, пока залы крепости пустовали, Иикрит и Ишригар обсуждали, не пришло ли время для того, чтобы раскрыть сундук Серого Лорда Велски и воспользоваться хранившимся в нем оружием. Каждый раз Иикрит предлагал еще подождать, опасаясь, что даже без своей армии Нагаш слишком для них силен. Буря ярости, которая сотрясла крепость – нет, всю гору – после прибытия разбитой армии, убедила Иикрита, что он был абсолютно прав.

Под горой они занимались теми же делами. Нагаш постоянно требовал новых и новых рабов, и работы в шахтах продолжались без остановки.

На другой стороне пещеры последняя партия зеленокожих что-то выкрикивала на своем гортанном наречии. Уши Иикрита дернулись. Что-то случилось. В этот раз пришло слишком много скелетов. Гораздо больше, чем обычно, и все они тащили сундуки или какие-то квадратные освинцованные ящики. Под наблюдением лича скелеты проносили половину сундуков, как обычно, к весам, а остальное складывали у ног Иикрита.

– Что это такое? – спросил он.

Архан повернулся к скавену. В некоторых местах череп лича почернел, его броня обгорела и износилась. Он выглядел так, буд то какой-то великан взял его за ноги и потушил им костер.

– Мой хозяин предлагает вам вот что, – проскрежетал Архан. Хромая, он подошел ближе и указал на сундуки и ящики перед Иикритом. – Он заплатит вдвое больше, чтобы вы не только привели обычное количество рабов, но и отнесли эти сундуки к истокам реки Жизни и бросили содержимое в воду.

Иикрит оглядел сундуки. Каждый был покрыт сложным узором рун и таинственных символов.

– Что внутри?

– Смерть.

– Вот оно что, – ответил бывший командующий скавенов. Он развел лапы. – Мы… мы никогда не слышали об этой реке.

– Она питает всю Неехару, – пояснил бессмертный. – Вытекает из озера высоко в горах к юго-западу.