Имеет свойство яда (СИ) - Ртуть Мика - Страница 22

О том, в каком виде он предстал вчера, думать не хотелось. Уж, пожалуй, в таком, что нынешней ни капли не встревожит. Так, хватит валяться, сегодня еще куча лекций и… дьявол, куда вчера отшвырнули нижнее белье?

После душа стало лучше. Холодная вода прекрасно взбодрила и навела относительный порядок в мыслях. Только вот губы все немного припухли, перестарались вчера.

— Ну и кто ты после этого? — шепнул он, глядя на свое отражение.

Отражению, разумеется, было наплевать. В сказке о спящей красавице и семи богатырях на самом деле была спрятана сермяжная правда. В момент отражения конкретно тебя, зеркало считает самым лучшим — именно тебя. Оттого и нет на свете никого румяней и белей.

Олег резко открыл кран и снова плеснул на лицо холодной водой. Да уж, какая прелесть, когда на философию такую тянет. Еще разве что осталось добавить штрих, что глаза влюбленного в тебя человека должны отражать так же, как зеркало, — и вообще будет прекрасно.

В общем, тянуло на совершенно странные размышления, отчаянно далекие от вполне приземленных: как себя вести, когда он все же выйдет отсюда?

Ничего особо умного в голову не пришло. Поэтому, когда Олег оказался в комнате, то встретился лицом к лицу с Сокольским. Тот уже успел заказать завтрак. Сидел в кресле, пил сказочно ароматный кофе… и смотрел прямо на Олега. Свежий, в темно-сером костюме, уже при галстуке. На лице — ни следа от бурной ночи. Только глаза совсем чуть-чуть прищурил и видно, что сдерживает улыбку — изгиб губ выдает. И сидит же, сволочь, так элегантно, что залюбоваться впору.

— Доброе утро, Олег, — улыбнулся Сокольский. — Проходите, присаживайтесь. День сегодня будет не менее напряженным, чем вчера. Поэтому не стоит пропускать завтрак.

Напряженным? Олег попытался различить в голосе намек на издевку, но ничего подобного не было. И стоило бы отказаться, выкрутиться, сказать что угодно, лишь поскорее покинуть номер, сделав вид, что вчера ничего страшного не произошло и вообще произошло ли, но… есть хотелось зверски. Олег сам себе удивился: давно с утра уже не было такого аппетита. Перенервничал, что ли? Или незнакомая обстановка подействовала?

— Доброе, Владислав Алексеевич, — запоздало отозвался он, понимая, что молчит и просто неприлично пялится на Сокольского.

— Стоять в дверях не стоит, там сквозняк, — лениво заметил Сокольский. — Да и можно достояться не только до простуды, но и до того, что на столе ничего не останется.

"Была бы простуда, — тоскливо подумал Олег, — я бы взял больничный и никуда не поехал. И катился бы Табан со своей конференцией до Молдаванки, к подъезду тети Сары".

Грабар с невозмутимой физиономией придвинул стул, расположившись напротив Сокольского. Садиться рядом — увольте. Особенно, когда на тебя смотрят точно так же, как на этот золотистый блинчик или, не приведи господь, поджаренный бекон.

— Что-то не так? — вежливо поинтересовался Сокольский.

— Что вы, Владислав Алексеевич, — невинно ответил Олег, — все чудесно. Но все же убедительная просьба, перестаньте на меня так смотреть. А то возникают крайне нехорошие мысли.

— И какие же?

— "Ганнибала" смотрели?

Сокольский расхохотался. Чисто, звонко, искренне. Олег невольно заслушался. Смеется, гад, как хорошо. Прям так, что и самому хочется. Вроде интеллигентно, но все же заразительно.

— Что ж, прекрасная тема для разговора за завтраком. Развивайте ее, Олег, мне любопытно.

Только вот серые глаза смотрели так, словно Сокольский успел разложить собеседника, отметить наиболее аппетитные части тела и…

Олег взял кофейник и налил себе кофе. Ух, как пахнет все же. За такой аромат можно и душу продать. И совершенно неважно, кто сидит рядом. В конце концов, словесный поединок доставлял тоже особое удовольствие. И можно почти не думать о том, что внутри будто что-то щекочет от ощущения опасности. Нельзя слишком дерзить, нельзя говорить необдуманно, нельзя ляпнуть лишнего. Делать вид, что все хорошо. Так и должно быть. Господа юристы развлекаются.

Правда, Сокольского стоило поблагодарить, что он вел себя как ни в чем не бывало. Прекрасное утро.

— При должном подходе вполне возможно, — ни капли не смутился тот. — Но я не об этом.

Олег посмотрел на него, чуть приподнял бровь. Мол, а о чем же?

— Олег, так у вас проблемы на работе?

А нет, показалось. Не прекрасное.

Впрочем, кажется, это уже становится какой-то своеобразной традицией. Все хорошо, прекрасно, Сокольский — замечательный собеседник, и тут — бац, — неожиданность. Аппетит, конечно, не ушел никуда, на существенно ослабел. Как известно, когда попадаешь в неприятную ситуацию — начинаешь нервничать. И либо потом ешь, как не в себя, либо наоборот — кусок в горло не лезет. Олег относился ко второй категории. Сейчас, слава богу, был всего лишь дискомфорт и попытки сообразить, как красиво ответить на поставленный вопрос, но приятного все равно мало.

Правду говорить не к чему. Давить на жалость Олег не собирался. С личными накладками надо разбираться самому. А если захочется поговорить, то можно позвонить тете Саре или Яну. Тут даже если обзовут дурнем, то ласково и с пониманием.

А вот конкурент…

— "Хельтруда" не годится в подметки даже предыдущему делу, — ровно сказал Сокольский, откидываясь назад, на спинки кресла.

Белая фарфоровая чашка в руках, проницательный взгляд, случайный лучик солнца лениво скользнул по его волосам, выхватывая серебро в темных волосах.

Сама элегантность. Но не нужно забывать, что перед тобой сидит настоящий хищник. И спокойно может играть с добычей, лениво следя, как ты пытаешься что-то сделать. И как-то выкрутиться.

— Поэтому мы можем найти компромисс, — сказал Олег, прикидывая, стоит ли углубляться в обсуждение дела глубже или оставить до понедельника.

"Оставить", — вдруг ледяной волной окатило осознание.

Малодушно, но елки… Вдруг понял, что хочется продлить эти странные непонятные отношения. Ни на что не надеясь, и уж тем более не пытаясь подтасовывать факты. Просто работать с мастером своего дела, у которого можно много чему поучиться — многого стоит. А выволочка от Табана… Может, он был просто всего лишь не в духе, сразу ставить клеймо на человека не стоит.

Хотя о том, что, будучи "не в духе", лишил премии, упускать он не собирался. Наверно, стоит проверить еще раз. Если шефу нужна безоговорочная победа в любом деле, то это глупо. Такого просто не может быть. А если все же действительно…

Сокольский не торопил с ответом. Но в то же время Олег понимал, что молчание затягивается. Тот намеренно взял паузу и держит ее, предоставляя ему самому выходить из положения. Ведь и ежу понятно, что речь идет не только про "Хельтруду".

Кусок в горло все равно не лез. А ладно, была не была. Вчера вроде прокатило.

Олег посмотрел прямо в глаза Сокольскому и тихо спросил:

— Владислав Алексеевич, что вы хотите услышать?

Формулировка сама по себе предполагала множество ответов. Выражение глаз Сокольского изменилось. Оценил, да. Только вот легче от этого не стало.

Вот фарфоровая чашка вернулась на стол. Олег невольно засмотрелся на длинные пальцы и красивой формы ладонь. И тут же выругал себя последними словами.

— Правды, Олег.

Да с какой радости? И хоть умом он понимал, что ничего особо плохого Сокольский не хочет, а вчера здорово помог расслабиться, быть внимателен и нежен, думая не только о себе, но и о партнере. При этом… хорошо так думая, но… Раскрывать душу-то зачем? Что вы в ней хотите узреть, Владислав Алексеевич? Правду? Вряд ли она вам понравится в том виде, в котором есть.

— Правда в том, что скоро начнутся лекции, — осторожно ответил Олег, чувствуя, как ступает по острой грани между собственной уже приглушенной злостью и опаской неосторожно нагрубить собеседнику.

Сокольский улыбнулся. Холодно так, без капли радости. Улыбка — всего лишь штрих к идеальному образу. Да уж, не любит, когда не отвечают на вопросы. Но и вопросы, извините, пожалуйста.