Тайны Англии - Черняк Ефим Борисович - Страница 24

Руки Марии Стюарт стали теперь домогаться многие монархи и наследные принцы, в их числе — короли Франции и Дании и Швеции. Особенно опасными для Англии среди претендентов казались представители обеих, австрийской и испанской, ветвей Габсбургского дома — эрцгерцоги Фердинанд и Карл (сыновья императора Карла V) и дон Карлос, сын и наследник Филиппа П. Включение Шотландии с помощью династического брака в сферу влияния габсбургских держав и тем самым лагеря контрреформации вряд ли бы немедленно изменило соотношение сил, но, безусловно, создавало условия для таких перемен в недалеком будущем. Используя ресурсы лагеря контрреформации, король-католик смог бы не только подавить протестантизм в Шотландии, но и предпринять попытку свержения Елизаветы и передачи английского престола Марии Стюарт. Наибольшие опасения в этой связи вызывали притязания на руку Марии со стороны инфанта дона Карлоса. Хотя сын Филиппа II не имел ничего общего с героическим образом, созданным воображением Шиллера в его драме «Дон Карлос», за испанским наследным принцем стояли мощь огромного государства Филиппа II, поддержка католического лагеря. К концу 1563 года дон Карлос, никогда не отличавшийся физическим и психическим здоровьем, окончательно лишился рассудка, и в апреле 1564 года переговоры о его браке с Марией были прерваны.

Еще почти за год до этого, в июне 1563 года, Елизавета уведомила одного из наиболее влиятельных шотландских лордов — Мейтленда, что в случае брака Марии с доном Карлосом ее будут считать врагом Англии, а если, напротив, она последует совету из Лондона при выборе мужа, то будет признана наследницей британского престола.

Уже при жизни Марии Стюарт имя ее служило оружием в сложной политической игре, где переплетались конфликт протестантизма и католической контрреформации, столкновение Англии и Испании. Правительство Елизаветы не раз пыталось временно смягчить остроту этой борьбы. Английская королева не хотела подрывать престиж монархической власти обличением помазанницы Божьей, а также учитывала, что безмерные нападки на Марию Стюарт, и в частности отрицание ее прав на британский трон — даже только в качестве преемницы Елизаветы, — подрывали и права сына Марии Якова, которого протестантская Англия считала наиболее подходящим наследником престола. Поэтому во второй половине XVI в. в Западной Европе выходили и многочисленные сочинения, восхваляющие «католическую мученицу», и суровые пуританские обличения «распутной убийцы», и книги со сдержанными, уклончивыми оценками и умолчаниями, которых долгое время требовала елизаветинская цензура. Полемика не утихла и после того, как все действующие лица знаменитой трагедии сошли с исторической сцены. В 1773 году один шотландский историк высказал мысль, что споры вокруг Марии Стюарт стали слишком яростными и породили слишком большое число объемистых томов. А через столетие, в 1881 году, известный немецкий историк В. Онкен писал: «Доныне обвинители и защитники Марии Стюарт сильно различаются по религиозной принадлежности. Первые являются протестантами, вторые — католиками».

…Когда в августе 1561 года Мария Стюарт вступила на шотландскую землю, ей минуло 18 лет, 13 из которых прошли во Франции. Фактически она была иностранкой у себя на родине, которую покинула пятилетней девочкой. После пышного великолепия Французского двора, блеска и роскоши Лувра, утонченной культуры Возрождения Шотландия казалась убогим захолустьем, далекой окраиной, отставшей на целые столетия. По сравнению с Парижем шотландские города выглядели неказистыми, нищими деревнями (даже в Эдинбурге вряд ли было больше 15 тыс. жителей), а шотландские дворяне — толпой варваров, мало чем отличавшихся по своему облику от разбойников с большой дороги.

За год с небольшим, между смертью Марии Гиз и возвращением ее дочери, прежняя расстановка сил заметно изменилась и наметились новые группировки, среди которых королеве следовало сделать выбор. Главой восстания против правительства Марии Гиз был герцог Шатлеро. Правда, этот нерешительный и малоспособный человек был лишь номинальным главой своего лагеря, но он мог опираться на поддержку могущественного клана Гамильтонов. Его сводный брат Джон Гамильтон, епископ Сэн-Эндрюсский, умелый политик, возглавил умеренно консервативную группировку. Напротив, сын герцога, «молодой Эрран», связал себя с крайними протестантами. Он строил расчеты на брак с Марией Стюарт и на переход королевы на сторону протестантской партии.

Несомненно, наиболее ловким из шотландских политиков был сводный брат Марии — Джеймс Стюарт, граф Мерей. Он был протестантом по вере и был убежден в политической полезности реформации для Шотландии. Мерей давал разумные советы своей сестре в начале ее правления. Впоследствии в самые драматические моменты Мерей будет неизменно отсутствовать. Его нельзя будет найти в числе заговорщиков и убийц. У Мерея всегда найдется железное алиби — настолько безукоризненное, что оно одно способно породить подозрения. Но это случится позднее. А в первые годы правления Марии ее брат — самый доверенный советник. Возникает только вопрос, не стремился ли Мерей, хорошо разобравшись в характере Марии, своими внешне столь безупречными рекомендациями побудить ее собственными руками нагромоздить для себя трудности. Мерей действовал в союзе с государственным секретарем Уильямом Мейтлендом, прозванным Митчел Уили — шотландское искажение имени Макиавелли. Оба они были сторонниками союза с Англией. Существовала и группа католических лордов. Признанным их лидером был граф Хентли, обладавший решающим влиянием на северо-востоке и отчасти севере страны.

Молодой католической королеве предстояло управлять протестантской страной. Мария «была проницательна, но довольно неосторожна, одарена большим умом и однако же не способна к последовательности и постоянству, — писал один из великих французских историков прошлого столетия М. Минье в своей „Истории Марии Стюарт“. — Приветливая в обращении, порывистая, грациозная и страстная, безгранично доверяясь тем лицам, которые ей нравились, с пылкостью увлекаясь господствующими идеями, она обладала всеми прелестями женщины, не обладая в достаточной степени твердостью, необходимой для королевы». Наделенной недюжинной силой характера и храбростью, Марии недоставало ясного политического мышления, терпения, осторожности и особенно навыков ведения тайной войны. Потом Мария будет усердно изучать это искусство, без которого невозможно было удержать в повиновении свору непокорных лордов, жадных до денег, почестей и власти.

Первые шаги королевы, несомненно, внушенные ее советниками, были, впрочем, достаточно осторожными. Она отвергла предложение послать с ней французские войска. Оставаясь католичкой, Мария остерегалась оказывать предпочтение своим католическим подданным. Протестанты, отмечал живший в XVIII веке шотландский историк У. Робертсон в своей знаменитой «Истории Шотландии», «добились декларации, чрезвычайно благоприятной для их религии. Протестантская доктрина, хотя и утвердившаяся по всей стране, никогда еще не получала поощрения или санкции королевской власти. В декларации королева объявила любую попытку изменения или подрыва протестантства самым тяжким преступлением. Королева передала дела управления страной полностью в руки протестантов. Ее тайный совет был заполнен наиболее известными лицами, принадлежащими к протестантам, ни один католик не был удостоен какой-либо степени доверия».

Мария признала протестантизм в качестве государственной религии. Две трети конфискованной церковной собственности остались в руках новых владельцев, а треть была обращена на нужды протестантского духовенства и короны. Это не мешало Марии Стюарт тайно уверять католические державы и римского папу в своем намерении реставрировать католицизм.

Несмотря на осторожный курс внутренней политики, Марии Стюарт не удалось избежать осложнений с Елизаветой. Новый брак, в который собиралась вступать Мария, имел большое политическое значение и для Англии.

Предложенную Елизаветой кандидатуру трудно было не счесть намеренным оскорблением. Это был многолетний фаворит Елизаветы Роберт Дадли, граф Лейстер. К тому же Лейстера обвиняли в убийстве его жены (неожиданно скончавшейся в сентябре 1560 года) с целью женитьбы на Елизавете. (Пройдет всего несколько лет, и Марию Стюарт обвинят в соучастии в подобном же преступлении с целью выйти замуж за убийцу своего мужа.) Кандидатура Лейстера, видимо, и была выдвинута в расчете на то, что она наверняка будет отвергнута и тем самым будет создан предлог отказать Марии в ее притязаниях на английский престол. Однако, вероятно, именно поэтому советники шотландской королевы не сразу дали однозначный ответ на предложение Елизаветы — переговоры велись до начала 1565 года.