Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева - Макаревич Эдуард Федорович - Страница 55

Тогда, в июле 1930 года, наряду с Чаяновым арестовали профессоров Н. Кондратьева, Н. Макарова, Л. Юровского, А. Челинцева, Л. Литошенко и Л. Кафенгауза, в свое время проходившего по делу «Национального центра». В обвинении говорилось, что эти ученые встали во главе «кулацко-эсеровской контрреволюционной организации», именуемой «трудовая крестьянская партия» (ТКП), поставившей своей целью «подготовку вооруженной интервенции, свержение Советской власти, реставрацию капитализма». Еще говорилось, что у ТКП было девять подпольных групп в Москве, а всего в партии состояло около 200 тысяч человек. В июле 1987 года Верховный суд СССР по протесту Генерального прокурора СССР отменил все приговоры 1931, 1932 и 1935 годов по делам «кулацко-эсеровской группы Кондратьева — Чаянова», реабилитировал всех обвиненных и признал, что никакой трудовой крестьянской партии не существовало.

Явно судьба не благоволила и Агранову. Чекист, занимавшийся с 1918 по 1936 год делами «Национального центра», «Петроградской боевой организации», «Трудовой крестьянской партии», «Союзного бюро меньшевиков», «Промпартии», организацией и постановкой политических процессов-спектаклей по делам «Ленинградского центра» («Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы») и «Московского центра», якобы осуществивших убийство С. Кирова, «Объединенного троцкистско-зиновьевского террористического центра», — основоположник уголовно-политической режиссуры должен был уйти. В апреле 1937 года он, первый зампред НКВД, комиссар государственной безопасности 1-го ранга, всесильный шеф Главного управления государственной безопасности, вернулся в кресло начальника секретно-политического отдела, того отдела, с которого началось его скорое восхождение к высотам политического сыска. А через месяц он покинул и это кресло. Его направили в Саратов, где он возглавил областное управление НКВД. Арестовали его в августе 1937 года.

На допросах следователи из новых, которых он и не знал, добивались: «Вас изобличают как активного члена контрреволюционной троцкистской организации, готовившей убийство Кирова, Горького…» Из внутренней тюрьмы он обращается в ЦК ВКП(б), пишет о «досадных ошибках» в своей деятельности, просит разобраться. ЦК молчало.

В следственном деле Агранова, что сейчас в архиве, многого недостает. Исчезли некоторые протоколы допросов, нет ордера на арест, описи изъятых вещей. Из оставшихся материалов следствия можно увидеть: он признал себя виновным «в принадлежности к антисоветской троцкистской организации».

А 1 августа 1938 года Верховный суд СССР приговорил его «к высшей мере наказания с конфискацией имущества». Через двадцать дней приговор привели в исполнение. Спустя неделю расстреляли его супругу — Валентину Агранову.

В 1955 году Главная военная прокуратура отказала в пересмотре дела Агранова, в постановке вопроса о его реабилитации, ссылаясь на то, что он систематически нарушал социалистическую законность, когда работал в НКВД.

Восемнадцать лет отдал Агранов службе политического сыска. Его след можно найти не только в сыскной истории, но и в истории литературы и науки, в политике и во властных интригах. Противоречивая натура, которая предстает в свидетельствах современников, историков и публицистов.

Бывший глава Советского государства, яростный разоблачитель Сталина — Никита Хрущев так писал об Агранове в своих мемуарах начала 70-х годов: «Шли аресты чекистов. Многих я знал, как честных, хороших и уважаемых людей… Яков Агранов — замечательный человек… Честный, спокойный, умный человек. Мне он очень нравился… был уполномоченным по следствию, занимался делом Промпартии. Это действительно был следователь!.. Он и голоса не повышал при разговорах, а не то, чтобы применять пытки. Замечательный человек, твердый чекист. Арестовали и его и тоже казнили».

Убежденный ненавистник советской России Роман Гуль в своей книге о Дзержинском, вышедшей на Западе в 30-е годы, таким видел Агранова: «При Дзержинском состоял, а у Сталина дошел до высших чекистских постов кровавейший следователь ВЧК Яков Агранов, эпилептик с бабьим лицом, не связанный с Россией выходец из Царства польского, ставший палачом русской интеллигенции. Он убил многих известных общественных деятелей и замечательных русских ученых: профессора Тихвинского, профессора Волкова, профессора Лазаревского… Профессора В.Н. Таганцева, не желавшего давать показания, он пытал… пока путем пытки и провокации не добился нужных показаний. Агранов уничтожил цвет русской науки и общественности, посылая людей на расстрел за такие вины, как “по убеждениям сторонник демократического строя” или “враг рабочих и крестьян” (с точки зрения убийцы Агранова)».

А вот литератор К. Зелинский об Агранове: «Умный был человек». Английский историк Р. Конквест обращает внимание: «Агранов — закадычный друг Сталина». Есть характеристика и от профессора С. Мельгунова: «Агранов ласковый и вкрадчивый».

После всех этих свидетельств кем можно назвать Агранова? Железным чекистом, служителем идеи, фанатиком дела, аналитиком, психологом, мастером интриги, талантливым следователем, палачом?

7. Академик Тарле в борьбе за свое профессиональное «Я» во имя Советского Союза

ОГПУ стучится в дверь

Про жизнь академика Евгения Викторовича Тарле можно сказать, что была она выстроена расчетом делового человека и страстью ученого. Историческая наука в Советском Союзе с появлением в ней Тарле засияла красками весны и лета, настолько его труды выбивались из череды логично-холодных исследований историков. О Наполеоне и о нашествии Наполеона на Россию, о падении абсолютизма в Западной Европе, о Европе в эпоху империализма, о Екатерине Второй и ее дипломатии, о русском флоте и внешней политике Петра Первого, о Крымской войне — его книги.

ОГПУ постучалось в двери его квартиры в доме на набережной Мойки в Ленинграде 28 января 1930 года. Взяли его по так называемому академическому делу.

Дело это строилось на версии чекистов, будто профессора и академики из ленинградских научных институтов создали некую контрреволюционную организацию под названием «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России». И, конечно, этот союз хотел свергнуть советскую власть и восстановить монархию. Подвигла чекистов на эту легенду проверка архивов Академии наук. Тогда там нашли документы антисоветских партий — эсеров и конституционных демократов (кадетов), материалы Учредительного собрания, документы петербургского жандармского управления, частично архивы П.Б. Струве и А.Ф. Керенского, документы об отречении царя Николая Второго, архив бывшего шефа жандармов В.Ф. Джунковского. А в комиссию по проверке архивного дела тогда входил небезызвестный нам Яков Агранов, начальник секретно-политического управления ОГПУ СССР, который мог придать любому делу политическую заостренность, размах, масштабность. Он-то и озадачил ленинградских чекистов тем, чтобы они превратили дело проверки — в контрреволюционное дело. Центральной фигурой этого дела был определен академик Сергей Федорович Платонов, что был к тому времени секретарем отделения гуманитарных наук Академии наук СССР. И курировал он тогда археографическую комиссию, библиотеку Академии наук с ее архивом, Пушкинский дом, Толстовский музей. До Первой мировой войны заведовал кафедрой русской истории Петербургского университета, в революцию спасал государственные и научные архивы царской империи. Ну чем не подходящая фигура на роль контрреволюционного лидера?

С ним арестовали еще с десяток профессоров, среди которых оказался и академик Тарле. Ведь он к тому же возглавлял историко-экономическую секцию Центрального архива Российской Федерации. Заведовал он этой секцией по рекомендации Платонова.

Вообще-то они были дружны — Платонов и Тарле. Евгения Викторовича Тарле можно назвать другом платоновской семьи, он опекал дочерей Платонова, Нину и Наталью, ибо обе пытались найти себя в исторической науке, в той ее части, где друг семьи чувствовал себя первым знатоком. Какого-то идейного и научного родства с Платоновым у него не складывалось, но для дочерей он был кумиром. Мог очаровать! Но не самого Платонова.