Циклическая ошибка (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 125

       - Вероятность смерти 76%... Черт дери, да что же это такое? - чашка с остывшим кофе, от которого Аню уже с души воротило, ответа не проясняла. Андрей от ее математических игр не то чтобы устранился - он и так приползал с работы в состоянии полутрупа, вроде как шли какие-то проверки - просто сообщил, что это ему явно не по мозгам, но, если в результате получившихся вычислений надо будет разнести пару-тройку черепов, Аня может обращаться. А ребусы - увольте, у него вон каждый день как ребус.

      В конце концов, Аня не додумалась ни до чего лучше, чем откопать очень специфический переводчик с китайского, в который было забито с два десятка диалектов, и прогнала по ним "вероятность смерти от Панацеи 76%", записала и отнесла Грише, ни на что особенно не надеясь.

      Тот прослушал первые четыре записи абсолютно спокойно. А на пятой подобрался, застыл и как будто ушел в себя. Но испугаться Аня не успела: он вдруг выдал какую-то фразу на китайском, отличную от услышанной. Причем голос был не его, а кого-то явно старше. Пока Аня трясущимися руками запускала переводчик, одновременно пытаясь понять, не сломала ли она в очередной раз Грише мозги своими идиотскими изысканиями, тот пришел в себя и уже по-русски и своим обычным тембром сообщил:

       - Вероятность недиагностируемого побочного эффекта составляет 76%. Вероятность остальных побочных эффектов не превышает нормы.

       - Что?

       - Это то, что говорил Бэй Джень. Я не помню, что это так, но больше нигде я этого услышать не мог.

       - Это же про "Панацею"?

       - Вероятно. Я не могу этого знать.

       - И что это значит?

       - По всей видимости, что это опасно.

      Было не поспорить. Аня почесала и без того всклокоченную после многочасовых мозговых штурмов голову.

       - Ладно, понятно, что ни хрена непонятно. Что делать-то, Гриш?

       - Не вижу, что ты можешь сделать с ТНК, даже если Бэй Джень не ошибался в своих предположениях. И если я его правильно понял тогда. И если я правильно записал то, что понял. И если мы правильно расшифровали то, что я записал. Очень много "если".

      "Если" и вправду было многовато. И не то чтобы Аню так уж тянуло спасать мир и совершать прочие героически-романтически-идиотические действия: ей бы хоть с Тимуром тет-а-тет разобраться, прежде чем бодаться с гигантской ТНК, имея в доказательствах своей правоты только андроида с тертой-перетертой памятью, который якобы сумел что-то зашифровать подростковым инфонетовским шифром. Андрей, услышав об этом, вероятно, снова прописал бы ей еще недельку-другую "специализированного санатория", и сложно было бы обвинить его в необъективности.

       - Я прошу тебя не рассказывать Андрею о том, что мы сейчас узнали.

       - Могу я спросить, станешь ли ты предпринимать какие-то действия самостоятельно?

       - А если я скажу "да", откажешь мне в просьбе?

      Гриша на несколько секунд задумался, а потом к удивлению Ани выдал:

       - Если это просьба, то откажу. А если приказ - найду способ его обойти, не нарушая. Потому что Харриэт меня тоже кое-чему научил.

      Аня от неожиданности аж воздухом поперхнулась. Вот уж, воистину, дожили.

       - Это чему же? Тому, что ты знаешь, как лучше, лучше чем я?

       - Нет. Уведомлять тебя о моих намерениях прежде, чем они будут реализованы, если такая возможность есть. Ты называешь это "не врать".

       - Причем из твоих слов следует, что они будут реализованы в любом случае, - присвистнула Аня. - Красота.

       - Это ирония?

       - Нет, вообще, это катастрофа. Но я поняла. Хорошо, я не буду ничего предпринимать пока, а ты храни секрет. Дальше видно будет.

      В принципе, это был не худший план. "Панацея" полноценно вышла на рынок всего с пару месяцев назад. Ни один идиот не стал бы подбрасывать отраву в первые партии. Для начала следовало основательно раскрутиться. А у Ани как раз было бы время, чтобы придумать, как обшарить загадочные склады и сверить состав таблеток, которые она там найдет - если вообще найдет там таблетки, а не героин - с тем, что сейчас предлагают розничные магазины. И там уже действовать по обстоятельствам, по возможности не засветившись перед Андреем и Гришей. Вот уж проклятая мужская солидарность. Хотя теперь она знала безотказный способ их примирить и сплотить: оказывается, накосячить было вполне достаточно. Выяснила бы раньше, сэкономила бы кучу нервов.

      Лето тянулось тихо и лениво. Перманентная война с Тимуром вроде как заглохла и вспыхивала совсем уж редкими зарницами вроде помоев, периодически выливаемых на Аню в инфонете. Она, впрочем, не то чтобы мониторила страничку подростка, просто иногда заглядывала, чтобы без лишних расспросов выяснить обстановку. Например, Аня узнала, что является анарексичкой и наркоманкой. В принципе, она действительно пила на ночь легкое снотворное, потому что частенько открывала глаза в коридоре, ведущем в палату Гавриила, залитом тусклым светом. И шла к двери, чувствуя, что кто-то крадется по пятам в темноте, а потом дверь начинала медленно приоткрываться ей навстречу, и Аня просыпалась с колотящимся сердцем. Андрей же спал чутко и ее ночные побудки ему на пользу точно не шли. Поэтому на таблетки Аня подсела по большей части ради него, все равно, если верить фармацевтам, привыкания те не вызывали. С "анарексичкой" Тимур, в принципе, тоже не промахнулся: видимо, три нервных года подряд скверно сказались на ее аппетите, и Аня только и успевала, что уворачиваться от подсовываемых ей "вкусностей". Причем работали Гриша и Андрей в две смены: один утром, второй вечером, - и шансов уберечься от такой заботы ей просто не оставляли. То есть если раньше ей есть просто не хотелось, то теперь при виде "вкусной и здоровой пищи" Аню просто с души воротило. Разве что могла схрумать ночью упаковку "Веселого рабочего", а на все возмущения Андрея сообщала, что рада бы в рай, да грехи не пускают.

      Мир, как ему и положено, жил своей жизнью, мало отвлекаясь на страдания и беготню отдельных двуногих. Леся разрывалась между домом и работой, но для загнанной лошадки, которой она себя позиционировала в редких разговорах, выглядела на удивление счастливой и в муже явно души не чаяла, хоть и несколько ностальгировала по обилию свободного времени в те дни, когда еще была "в поиске". Ни о каких встречах пока речи, к сожалению, не шло, поскольку та на звонки едва время выкраивала. Но, в целом, золотой стандарт оптимизма оставался таковым, разве что сокровище окончательно перешло к Виктору и жизни окружающих могло осиять очень дозировано. Правда, Гришу Лесе в помощь Аня все равно умудрялась сплавлять: ей казалось, что в доме Андрея при полном ничегонеделанье - не от несуществующих же тараканов он бы ее охранял - Гриша бы просто двинулся со скуки, хоть это и невозможно. А так он хотя бы заводил условные знакомства, набирался впечатлений и, надо думать, проникался ненавистью к искусству.

      Огр тоже страдал ввиду замужества Леси, но вовсе не так, как могли бы подумать не в меру романтичные личности. Просто на его плечи упала куча новых обязанностей, а аспирантура была дамой ревнивой и таких "походов налево" не прощала. Отчислением еще не пахло, но научный руководитель уже бухтел как злой зауральский пингвин, а кандидатская делить своего автора с какими-то поставщиками и клиентами не желала и по этой причине бастовала, не продвинувшись ни на строчку после первой главы. Огр пока разрывался между двух огней, но уже всерьез подумывал о переходе на соискательство вместо полноценной аспирантуры, чтобы случайно не вылететь оттуда птичкой вслед за Ником. Да и местные барышни добавляли проблем, уж слишком цепко поглядывая на романтически-бледного и вечно невыспавшегося аспиранта и демонстрируя явное желание его утешить и поддержать. "Вот и где они все были три года назад?!" - стенал Огр. - "Три года назад тебя за них бы еще посадили", - утешала Аня. Не то чтобы друг от этого утешался, но в своем решении остаться работать в индустрии красоты стоял твердо, мужественно игнорируя обилие шуточек известного толку, на которые его друзья не скупились.