Пионеры-герои
(Рассказы и очерки) - Зуенок В. "Составитель" - Страница 4

— Хальт! — часовой позвал ребят к себе.

И они, сердито тыкая кулаками один одного в грудь, начали оправдываться. Мол, это не я, а он виноват, что мяч полетел на запрещенную полосу. Нет, он…

— Ты бросиль, — часовой ткнул пальцем в грудь белокурому, — ты забрать, а я немножко пиф-паф буду, — показал на пулемет.

— Дяденька, миленький, не надо, — стал просить белокурый. (Это был Виктор Пашкевич). — Ей-богу, больше так не сделаю. Я нечаянно, — в его голосе были слышны слезы. — Только мячик отдайте…

Часовой посмотрел на своих товарищей, и они кивнули: пусть, мол, заберут да побыстрее идут отсюда.

Виктор стремглав бросился к цистерне, у которой лежал мяч. Бежал он так быстро, что перед самой цистерной не удержался на ногах и так шлепнулся о землю, что даже через голову кувыркнулся. Немцы радостно захохотали. А Мелик с Алесем с тревогой подумали: хотя бы успел мину поставить.

Успел или нет, они так и не заметили, Виктор уже бежал назад.

— Данке, паны! — на ходу крикнул он, и все трое кинулись туда, где видны были ближайшие здания.

Немцы снова захохотали. Весело было им.

А ровно через тридцать минут после этого над тем местом, где был фашистский склад горючего, в небо взвился громадный столб черного дыма. Взорвалась цистерна с бензином. За ней грохнула вторая, третья…

И гитлеровцы с еще большей злостью взялись за поиски подпольщиков. Гитлеровские сыщики уже немного представляли себе, кто им вредит. Ведь часовые у склада описали им внешний вид трех подростков.

В конце 1942 года фашистам удалось напасть на след Виктора Пашкевича, Алеся Климковича и Мелика Бутвиловского. Кстати, к этому времени у них был еще и четвертый товарищ — Валя Соколова. Она также во многом помогала подпольщикам.

О том, что юных подпольщиков ищут гитлеровцы, сразу же стало известно в 208-м партизанском отряде, по заданию которого действовали юные патриоты. Командование отряда направило в Борисов своего посланца. И прежде чем фашистам удалось схватить Виктора, Алеся, Мелика и Валю, партизанский посланец вывел их из города и вскоре доставил в отряд.

Но на этом их боевые действия не прекратились. Вместе со взрослыми ребята участвовали в различных операциях отряда, не раз ходили в разведку, минировали железную дорогу.

В марте 1943 года командование отряда направило юных партизан за линию фронта. За ними прилетел специальный самолет. В Москве они после долгого перерыва возобновили учебу.

Я. ИВАНОВСКИЙ

Пионерский тайник

(Перевод Ю. Богушевича)

Пусть чудесен Борщевский лес, щедрый на землянику — любимое лакомство детей, но в нем страшновато. Сердце замирает, когда завизжит пила или застучит топор. Притихнут на миг мальчишки, прислушаются, да и вновь за работу. Они делают ящики: складывают в них винтовки, гранаты, кинжалы — все, что смогли собрать и закопать в чащобе густых елей. Сверху прикрывают дерном, на котором зеленеет мох — кукушкин лен.

За сравнительно короткий промежуток времени таких пионерских тайников с оружием они сделали в лесу пятнадцать.

А вскоре Володя Сергейко сказал друзьям:

— У нас есть и шестнадцатый тайник! Хотя не мы его делали, но послужит нам как следует.

Несколько дней он незаметно следил за хуторянином Гроцким. Володя видел, как тот чистил пулемет, смазывал его, а затем спрятал на краю своего поля в куче камней.

С тревогой смотрят пастушки в сторону Борщевского леса. Они уже не разговаривают между собой, не успокаивают друг друга.

На рассвете пошли Володя Северин и Володя Сергейко в лес спрятать в один из тайников затворы и патроны. Уже солнце поднялось к зениту, а посланцев все нет. Не притронулись пастушки к горбушкам хлеба, что лежали в торбочках.

— Что же могло случиться? — Ваня Радецкий поднимает глаза на своего тезку Ваню Хомку.

— Не знаю…

Не хотелось высказывать вслух тревогу: не попали ли ребята в лапы гестаповцев. Те в последнее время часто прочесывают эту опушку леса.

Только под вечер, когда надоедливые комары начали в воздухе свои танцы, Володя Северин и Володя Сергейко вернулись наконец-то из лесу.

— Все в порядке, — сказали они.

— В порядке? Так все же было опасно?

— Перехитрили!..

Весело стало пастушкам, когда они услышали рассказ друзей о их приключениях.

Володя Северин умел чудесно свистеть. Под его свист хоть плясать пускайся. Любую мелодию так выведет, что и птица может позавидовать.

— Я впереди пойду, — сказал он Володе Сергейко, — а ты держись поодаль. Молчать буду — все в порядке, а если высвистывать начну — бросай свои веники.

Хитро придумали мальчуганы — в пышной зелени березовых веников спрятали драгоценный клад. Не сразу найдешь мешочки с патронами.

Недолго шел молча Володя Северин. Вскоре он начал высвистывать «Лявониху». Веники тут же были заброшены в кустарник. А освободившиеся руки Володи Сергейко полезли за пазуху.

— Володя, — кричит он своему тезке, идущему впереди, — может, хочешь яблоко?

— Хочу, — громко отвечает тот. — Неси быстрее!

Подбежал Володя к другу и остолбенел: два гестаповца с карабинами наизготовку стоят перед четырнадцатилетним мальчишкой и грозно требуют «аусвайс».

— У нас нет пропуска, — отвечает им Володя Северин. — Мы только съедим яблоки и уйдем отсюда.

Он похлопал друга по карманам, показал за пазуху.

— Мы за этими яблоками в сад чужой лазили, — тоном заговорщика признался он немцам.

Краснобокие спелые житники, выросшие на белорусской земле, сослужили хорошую службу маленьким патриотам. Гестаповцы приказали ребятам высыпать из-за пазух и из карманов яблоки, а самим бежать отсюда.

— Так почему же вы сразу к нам не пришли? — в один голос спросили пастушки.

— Не бросать же нам веники! Мы их попозже на место доставили. И еще один ящик сделали. Сегодня при встрече с партизанами сообщим об очередном тайнике.

Ваня Радецкий сказал:

— Так говорите, «аусвайсы» спрашивали? Хорошо. У нас они обязательно будут.

Через три дня оба Вани за мизерную плату нанялись батраками. Пасли они коров у жандармского переводчика Лиса и у лесника. А в «аусвайсах» было написано, что они могут пасти коров в любом месте.

Двери конюшни были раскрыты. Хромая кобыла, на которую не позарились гитлеровцы, одиноко жевала сено. Картина эта была обыденной.

А между тем отсюда к крестьянам приходили те вести, которые окончательно рассеивали фашистскую ложь. Врут они! Москва непобедима, Красная Армия беспощадно бьет гитлеровцев.

Радостные вести передавались из уст в уста. Крестьяне не расспрашивали, откуда они. И только всем сердцем желали счастья людям, которые, не страшась смерти, разносили эту правду.

Секретарь подпольной комсомольской организации Василь Сороко и комсомолец Николай Северин зарылись в сено, что лежало на чердаке конюшни. Их сердца стучали так, что, казалось, наполнили всю окрестность своим биением. В наушниках комсомольцы слышали пламенный голос родной Москвы, она обращалась к ним, призывала браться за оружие, очищать свое советское отечество от фашистов.

«Будьте спокойны, — думал Василь. — За нас стыдно не будет! Двадцать пять комсомольцев уже организованы в отряд. А еще же есть пионеры…»

Кто бы сказал, что эти босоногие крестьянские дети, с виду такие беззаботные, также стали в ряды народных мстителей.

В Карповцах начал действовать маленький оружейный завод.

В нем было несколько походных цехов. Здесь молодежь собирала из отдельных деталей оружие, выплавляла тол, делала мины…

За спиной стоял гитлеровец, и рука Коли Зыбко задрожала, по спине забегали мурашки. Только бы не показать своего волнения!

Коля смотрит на страницы букваря и выводит невинное слово «рама», а затем рисует. Только получается рама не такой высокой и широкой, как в учебнике, а низкой и тесной, скупой для солнечного света, как раз такая, как в их избе.