Пионеры-герои
(Рассказы и очерки) - Зуенок В. "Составитель" - Страница 15

В. МАШКОВ

Зажигалка

(Перевод Ю. Богушевича)

С вечера хлынул дождь. Весь небосвод обложили черные тучи. Погода не благоприятствовала нам. Невольно думалось: «Все ли решатся пуститься в путь, если дождь не перестанет?» Очень не хотелось из-за такой, собственно говоря, мелочи откладывать поход.

Дождь не перестал лить и утром. Тем не менее мы покидали родной город. Приятно было видеть взволнованные, озабоченные лица юных путешественников Минского Дворца пионеров. Краеведам хотелось скорее добраться к тем местам, которые они знали лишь по описаниям Героя Советского Союза Г. М. Линькова в его книге «Война в тылу врага». Лично меня маршрут похода манил еще одним: он проходил по Логойщине, где мне приходилось бывать весной 1943 года. Там, недалеко от деревни Беларучи, погиб мой товарищ Володя Романовский. Я вспоминал Эдика, комиссара Максимовича, командира Кузьмича — всю нашу маленькую группу партизан из бригады имени Железняка, выполнявшую разные боевые задания в окрестностях Минска.

Первую остановку мы сделали в Краснолуках, в детском доме. Здесь встретились с местными пионерами. Пришел к нам и местный житель, бывший партизан Самуил Николаевич Суман. Мы попросили его выступить у костра, рассказать о днях героической борьбы народных мстителей с врагами. Самуил Николаевич охотно согласился.

А вечером, прощаясь, свернул цигарку, достал из кармана зажигалку.

Слава Надежкин, стоявший рядом, сразу насторожился:

— Партизанская?

— Да, — ответил Самуил Николаевич.

Глаза у Славы загорелись. Теснее окружили юные путешественники бывшего партизана. Большое впечатление произвела на них эта обыкновенная зажигалка. И как-то невольно передо мной снова возник образ Володи Романовского… Последнее боевое задание, которое он выполнял на шоссе, недалеко от деревни Беларучи, связано с зажигалкой. Она, как и та, что держал в руке Суман, была сделана из патрона желтого цвета…

Позже я рассказал юным друзьям о подвиге Володи.

Случилось это летом 1943 года. Наша разведка дозналась о подготовке карательной экспедиции врага против партизан. Нужно было, чего бы это ни стоило, помешать фашистам выполнить их план, задержать продвижение карателей в глубь лесов.

Группа партизан получила боевое задание взорвать мост, который находился на шоссе, ведущем к Минску. Вместе с этой группой покинули партизанский лагерь Володя Романовский и Эдик Тишутин.

Вместе с Эдиком, неся взрывчатку, Володя подкрался к мосту. Идти пришлось болотом. Местами мальчики проваливались. Эдик споткнулся и замочил спички. Что делать? Не возвращаться же назад! Взрывчатка подложена. Все готово к взрыву. Где добыть огонь? И тут же Володя вспомнил про свою зажигалку. Вот только вспыхнет ли фитиль? Мальчик быстро достал ее и крутнул колесико. На какой-то миг фитилек вспыхнул дрожащим слабым огоньком. Володя моментально поднес его к бикфордову шнуру, и в ту же минуту послышалась стрельба. Это партизаны, прикрывая Володю и Эдика, открыли огонь по колонне автомашин врага, которая приближалась к мосту.

Шнур уже горел, неся пламя к запалу. Мальчики бросились бежать обратно, подальше от опасности. И тут их заметили каратели. Фашисты открыли сильный пулеметный огонь. До леса было не более трехсот метров, но Володя так и не успел добежать. Вражеская пуля догнала его как раз в ту минуту, когда до ближайших деревьев оставалось несколько шагов. Он так и не услыхал, как позади загремел взрыв, не видел, как от моста осталась только груда обломков.

Задание было выполнено.

В походном дневнике краеведы сделали о подвиге Володи Романовского запись. Она заканчивалась словами:

«Навсегда останутся в памяти народа те, кто отдал свою жизнь, чтобы мы могли сегодня собирать цветы, любоваться просторами родного края, изучать его богатства».

Дорога снова манила и звала нас в новый путь.

Г. ШИЛОВИЧ

Было герою четырнадцать лет

(Перевод Ю. Богушевича)

В суровую зиму военного 1942 года пришел в партизанский отряд мальчик из деревни Станьково Дзержинского района. Звали мальчика Маратом Казеем. Став партизаном-разведчиком, он совершил много славных боевых дел.

Расскажу лишь о двух эпизодах из партизанской жизни Марата.

Ранняя весна 1944 года застала партизанскую бригаду имени Рокоссовского в деревне Румок, что в Узденском районе.

Накануне 8 марта деревня готовилась к празднику.

Утром 8 марта разведка донесла: в Румок по разным дорогам, а где и полем направляются большие группы женщин. Многие несут на руках детей. «Снова гады где-то деревню сожгли! — подумал командир бригады Баранов, получив такие вести. — А может быть, к нам на праздник?» Так или иначе, приказано было освободить для детей самые теплые избы, а кухарки получили заказ на новое блюдо — гречневую кашу. И обязательно с молоком!

Первые гости уже видны были в лесу, когда к штабу на взмыленных лошадях примчались трое связных.

— Товарищ командир! Подходят не женщины — переодетые немцы!

Всадники понеслись вдоль деревни, поднимая бойцов. Впереди галопом скакал Марат. В седле мальчик держался легко, как влитый. Полы его широкой, не по росту, шинели развевались по ветру. Казалось, конь несется на крыльях.

Партизанам не надо было много времени, чтоб подготовиться к бою, и все же никто из командиров не решался первым крикнуть: «Огонь!». А может, недоразумение, ошибка?

Хорошо же видна женская одежда на людях, появившихся на опушке леса.

Командир роты Оскерко предупредил своих парней:

— Первый залп вверх… Слушай мою команду! Пли!

И тут же «женщины» попадали в снег. Попадали так, как это могут делать только хорошо обученные солдаты. Распеленали они и своих «детей» — пулеметы и минометы. Оскерко не успел подать другую команду — упал, обливаясь кровью.

Над головой Марата несколько раз проносились свинцовые шмели, пока примчался он к штабной избе, ставшей командным пунктом боя.

Спрятал своего рысака Орлика за домом. Тут же встревоженно топтались еще две оседланные лошади. Их хозяева, связные партизаны, лежали рядом с командиром бригады, вплетая в нарастающий гул боя длинные очереди своих автоматов.

Марат, сорвав с плеча автомат, быстро пополз к комбригу. А немцы начали уже забрасывать деревню минами. Огромным факелом вспыхнула старая мельница, загорелись крайние избы. Из-за грохота и свиста Марат не слышал голоса Баранова, который что-то говорил связному Прокопчуку. Но вот Прокопчук повернулся, пополз назад. Вскочив на своего коня, он чуть не с места пустил его в карьер. Перемахнув через небольшую ограду, конь понес связного полем к сосновому лесу. Вражеские пули секли это поле со всех сторон.

Прокопчук не успел преодолеть и половины пути. Падая, зацепился ногой за стремя, и конь долго тянул связного за собой. Потом и конь упал в снег.

Марат сразу догадался, куда был послан Прокопчук. В семи километрах от Румка стоял отряд имени Фурманова. Фурмановцам было очень удобно зайти в тыл немцам. «Нужно им обо всем сообщить!» Мальчик хотел было уже ползти к Орлику, но командир увидел его:

— Вернись, Марат! В укрытие!

Почему-то лучшим укрытием мальчик посчитал невысокий снежный сугроб, за которым лежал комбриг и в который часто втыкался горячий свинец.

Марат слышал, как второй связной просил:

— Разрешите мне, товарищ комбриг. Я попробую… Много там наших немец положит. Разрешите!

Лишь только всадник выскочил из деревни, как партизаны ударили по фашистам изо всех пулеметов, чтобы огнем прикрыть смельчака. Однако и ему не было суждено преодолеть гибельное поле.

Горело уже десятка два изб. Из-за дыма Баранову тяжело было вести наблюдение. Но по стрельбе и взрывам можно было предполагать: не сладко приходится партизанам. Санитары уже подтащили к штабу и спрятали за его стенами человек восемь раненых.