Сын убийцы миров (СИ) - Шатилов Валентин - Страница 75

– А как было раньше? – вкрадчиво поинтересовался Серафим. – Разве вы это знает можете? Разве ты с князьком твоим жила здесь раньше, чтоб знать? Что восстанавливать-то собираешься, а, княгиня?

– Мы не жили здесь, конечно, – согласилась я. – Но как оно было – это понять не трудно. Песка не было. Кручени карачунной. Вот это и надо убрать.

– Песка… Был песок! Испокон веков Киршагова пустохлябь была полным-полна этим песочком! Врешь ты все, княгиня. Брешешь, как та бешеная собака! Песок они уберут – надо ж такое придумать! Интересно, что пащенок шагировский запоет, когда я его поймаю? Как он выкручиваться начнет? Да только меня не проведешь! Вижу я все ваши козни! Спасатели, понимаешь, явились! Спасут они нас, как же! Знамо дело – яблоко от яблоньки недалече падает… Нет, мне надо истинные намерения ваши знать! Так что отпустить тебя, сама видишь, никак не могу… – он с тяжелым вздохом развел руками. – Потолковать нам с тобой придется. Как следует потолковать. А как узнаю я помыслы ваши тайные – твои и князька – тогда уж с ним толковать буду. Подстерегу да потолкую. Авось и еще что полезное прознаю…

– Вы не сделаете этого! – обомлела я. Он еще и Олега пытать собирается? Вот же скотина!

– Думаешь, не сделаю? – удивленно почесал в бороде Серафим. – А вот я думаю, что сделаю! Здесь много ходов тайных да переходов. Есть где и спрятаться, и где подстеречь! Не опасайся, княгиня, все у меня получится! Так что тебе бы меня надо держаться, моей стороны. Ты подумай, подумай! Я за струментом схожу, а ты подумай. Глядишь, что толковое надумаешь. Тогда, может, и струмент не пригодится, да!

Он важно кивнул и отправился в прежнем направлении. А я осталась одна. Надолго ли?

Попыталась пошевелить рукой-ногой – не получается. Решила перегрызть веревку – опять незадача: не могу зубами до нее дотянуться… Что за невезение! Впрочем, это не невезение – это умение. Моего тюремщика. Ловко он все сделал. А еще жаловался на недостаток пыточного опыта!

И сообразил тоже – ведь подстерег меня, наверняка знал, что я тут одна окажусь! Если б поймал он меня за пределами этого помещения, в Окиян-Море – пусть бы себе вязал, не страшно. Через скафандр еще попробуй до меня добраться! Так нет! Тут подстерег, где я оказалась без скафандровой защиты!…

И тут меня осенило: а не попытаться ли мне надеть скафандр прямо здесь и сейчас? Олег же учил меня это делать, я уже надевала скафандр самостоятельно, не дожидаясь пока он сам сработает. Правда, было это на Земле, когда мы с Олегом сбегали из разгромленного бильярдного клуба, но технология-то осталась прежней!

Как там Олег учил меня? Задержать дыхание? И не просто задержать, а уверить себя, что пришел каюк. Что воздуха нет, и никогда уже не будет… Потому что забрели мы в совсем безвоздушную среду. Допустим, на дно Окиян-Моря…

Но мы и так на этом дне!

Хорошо, тогда представим, будто этих стен вокруг нет, а толща воды стремительно хлынула сюда, заливая все… А я стою привязанная. Водный поток подминает меня, в глазах темнее, пузырьки последнего воздуха из легких стремительно уносятся вверх… И я захлебываюсь, задыхаюсь… Ну еще чуть-чуть продержаться, не дышать, не пускать холодную соленую воду внутрь себя, потому что потом ее не выгонишь, она останется в легких, и похоронит тебя в своей толще… И не будет уже Елены, а будет только вода, растекающаяся по мне, внутри меня, вместо меня – и не будет уже ничего кроме этой воды…

Я так живо себе представила собственную кончину, что даже расстроилась – ну это ж надо было столь бесславно погибнуть?! Даже слезы от отчаяния выступили. Я автоматически подняла руку, чтобы вытереть их – и вдруг обнаружила, что уже, оказывается, свободна!

Я стояла в скафандре, а веревка, распавшаяся, разрезанная на множество частей, валялась под ногами. Не скафандр ли ее изрезал, надеваясь на меня?

Впрочем, особенно размышлять над этим было некогда. С минуты на минуту сюда должен был явиться мой тюремщик, пыточных дел мастер. С соответствующим «струментом». Интересно, где он его прячет? В каких таких секретных переходах и тайниках, на которые намекал тут?

Сейчас мне крайне желательно было бы знать схему этого архитектурного подводного ансамбля. Потому что сама-то я, может, уже и спаслась, а вот над моими спутниками, лыцарами-князьями, опасность по-прежнему нависает! И если тут, действительно, все так путано-перепутано, то у бескрылого Серафима имеются неплохие шансы отловить их поодиночке и покалечить! На Олега он точно настроился, и отловить его может оказаться делом совсем не сложным: ведь пацан наш вечно сует свой любопытный нос во все углы и закоулки, лазит самостоятельно куда его не просят!…

Поэтому мне надо их поскорее увидеть и предупредить!…

Я хотела увидеть, и увидела – все оказалось на удивление просто. Надо было только обратиться к механическому кактусу за моей спиной. Я ведь чувствовала, я знала, что только ради меня он здесь распустился и расцвел.

А расцвел он пышно! Его цветы – огромные экраны-зеркала, возникшие ниоткуда, прямо из воздуха – окружили меня полукругом своего соцветия. Я будто оказалась в парке аттракционов, в «комнате смеха». Там, где стены были зеркальными, но причудливыми. Отражающими все что угодно, кроме того, что было перед ними – то есть, кроме меня самой. Меня в зеркалах-экранах, парящих вокруг, точно не было.

А была там всякая всячина. Темные залы со стенами сложенными из булыжников – почти такие, как тот зал-коридор, где я стояла. Зеленовато-голубоватые комнатки с полупрозрачными стенками, будто вырубленные в ледяной толще айсберга. Другие зеленоватые галереи, стены которых были сложены будто из огромных замшелых бревен…

Экранов было много – и помещений тоже. Один из них – с Серафимом. Тот стоял, низко склонившись, и с натугой вытаскивал из скальной ниши небольшой кожаный мешочек. Почти сумочку. Мешочек упирался, цеплялся за что-то, вытаскиваться не хотел…

Серафим попыхтел еще немного, встал на колени, засунул руку по локоть в щель ниши. Пошуровал там. И справился-таки с непослушным мешком, выволок его. Развязал веревки, заглянул внутрь, кивнул удовлетворенно. Завязал как было, закинул за плечо, пошел, казалось, прямо на меня.

Но не дошел. Будто растворился. Вместе с экраном, который его демонстрировал. Зато среди череды экранов, окруживших меня, возник новый, который показывал все того же Серафима, но бредущего теперь уже стерильно-белым коридором.

И сам Серафим, и его задрипанный мешок выглядели в этом коридоре довольно странно. Будто по накрахмаленной и отутюженной скатерти, прямо посреди стола, полз жирно-коричневый таракан и тащил с собой украденную хлебную крошку.

Шел Серафим спокойно и уверенно. Ничего не боясь и никого не опасаясь. Деловито шел. Пытать. Меня, между прочим.

А мне что-то совсем не хотелось оказаться пытуемой. Хоть я и в скафандре теперь, но все же…

И вообще! Где мои друзья? Где эти мужчины, которые имеют обыкновение исчезать как раз в тот момент, когда они больше всего нужны?

Я внимательно осмотрела экраны, выстроившиеся вокруг, и обнаружила их.

Ну конечно! Они развлекались! Как дети малые!

В огромном пышном зале, украшенном колоннадой в стиле древнегреческого портика, находились все мои мужички. И занимались они странным делом: гонялись за довольно крупными желтыми бабочками – каждая из которых была размером с хорошую ворону. Поэтому охотники на бабочек обходились без привычных сачков, ловя бабочек просто руками. Ну не идиотизм ли? Нашли, понимаешь, себе занятие!…

Было ясно одно – рассчитывать на них нечего…

Ладно, пока лыцары и князья играют в свои странные игры, мне надо бы куда-нибудь из этого зала убраться. Пока сюда не явился Серафим.

Для начала я погасила все экраны вокруг. Просто отдала мысленный приказ металлическому кактусу – и экраны разом погасли.

Потом я развернулась направо – в сторону противоположную той, куда отправился Серафим – и резво зашагала вперед.

Шла и зорко высматривала повороты и ответвления от этого громадного коридора.