Безвыходное пособие для демиурга (СИ) - Никора Валентин - Страница 52

Наверное, в этом и есть ответ: здесь собрано только то, что помогает достичь мечты. И дело даже не в том, насколько сильно я люблю Леру, а в том, что просто я очень молод и не могу концентрироваться на многих идеях и мыслях одновременно.

Лишь когда я достигну такого уровня, где все в реальности будет помогать мне, а не отвлекать, тогда и окружение здесь переменится. Но на это могут уйти годы.

Я непременно научусь этому потом, а сейчас я не упущу своего шанса, не позволю сомнениям сломить себя!

Никто не дождется, чтобы я оставил миру не роман, а записки сумасшедшего! Я непременно дойду до конца, что бы ни ждало в финале!

Я не хочу быть трусом, который всю оставшуюся жизнь будет сожалеть об утраченном.

Может быть, это именно тот путь, по которому проходят все настоящие писатели?

Страх разъедает мысли, точно ржавчина – железо, он захватывает человека целиком, подчиняет себе все его желания, он заменяет собой все, в том числе и жажду творчества.

Погрязнув в мыслях о том, нужны ли мои книги человечеству или нет – я просто никогда больше не смогу ничего написать.

Но всем известно, что гений и злодейство – не совместимы. Вот и будем плясать от этой печки. Если я могу работать, значит, это кому-нибудь нужно!

Конечно, не факт, что любой талант – подарок от бога. Дар может проявиться и с разрешения темных сил. Но что с того?

Будь я трижды гениален, но если в моих книгах не будет обычных человеческих чувств и страстей: любви и страха, загадочных убийств и хитроумных расследований, то я никому не буду интересен. И даже если за моей спиной будет стоять легион ангелов, написанные мной книги, которые никто не читает, счастья конечно, не принесут.

Я стряхнул с плеча серый пепел. Откуда он только взялся?

Написать и вернуться. И не думать. Ни о чем.

Не нужно обольщаться, я совсем не тот, за кого потом меня выдадут. Мне, возможно, придется еще десяток лет провести за изучением средневековых трактатов, чтобы понять, где именно и в чем обманули меня черные волны вдохновения.

Я ведь прекрасно понимаю, что настоящие тайны студентам не открываются, для этого стоит попотеть, пережить гонения, всеобщее презрение, как проверку на верность мечте, и только потом, может быть…

Возьмем любую звезду шоу-бизнеса. К примеру, Диму Билана. Он тем всем и нравится, что упрямо идет к своей цели. Так вот, не важно насколько он талантлив, но если бы его, как проект, не раскрутили в шоу-бизнесе, то, возможно, он бы еще лет десять был бы никому неизвестным гастролером.

Сейчас меня самого используют именно как проект, в который кто-то вкладывает хорошие деньги. Или чем там платят в тонких мирах?

Есть у меня талант, нет – какое это имеет значение? Я хотел быть писателем – мне протянули руку помощи. Отказываться глупо.

И не стоит даже думать, за что именно и почему мне дали этот шанс. Я им подходил по каким-то параметрам, и все. На моем месте мог оказаться кто угодно!

Так что Книга и Великий инквизитор должны встретиться. Это предопределено.

Не стоит стоять на пути сильных мира сего.

Это не продуктивно.

Я для них – всего лишь пыль.

Если повезет – стану звездной пылью, блистающей кометой, притягивающей взоры восхищенных читателей.

Не удастся – так и останусь пригоршней праха.

Часть вторая. Sapitntiam [9] :

На перекрестке миров

Явь. §2. Переступая черту

Стены из красного кирпича обступали со всех сторон. Эти бесконечные коридоры смутно напоминали тоннель, ведущий в жизнь после смерти, но думать об этом не хотелось.

Я ущипнула себя – больно. Чуть ноготь не сломала!

Паниковать и бежать нет смысла. Я, наверняка, закричала и рванулась бы, сломя голову, если бы здесь появились крысы или мохнатые черные пауки, или сексуальный маньяк… Но ничего действительно опасного не было.

Это – всего лишь длинный изгибающийся коридор без окон и дверей. Да деревянные половицы поскрипывали и прогибались, точно я шла по очень старой квартире.

Я потрогала стены – обычная кладка. Почему-то не отштукатуренная. Мною владело странное чувство неестественности происходящего.

Да, я просто куда-то шла. Но меня не покидало странное ощущение, что там, в конце пути, меня ждет потрясающее открытие, которое перевернет мое мировоззрение с ног на голову.

Мне не хотелось терять иллюзий, созданных учителями школы и института, но я всегда знала, что любое образование, на самом деле, – это отвлечения человека от созерцания собственного внутреннего мира.

Нас всех вечно искусственно втягивают в придуманный мир знаний, только ученые могут объяснить лишь правила, которые сами же и выдумали. Ни одна точная наука не выдерживает критики, когда ее методы пытаешься внедрить в жизнь.

Пригождается лишь математика начальных классов для подсчитывания сдачи, потому что кассовые аппараты – это не гарантия, что тебя не обманывают.

Да еще правописание бывает полезным. И знание иностранных языков. Вот, пожалуй, и все…

Сколько бы я еще шла к выходу – неизвестно, если бы за спиной вдруг не скрипнула половица, потом – другая, третья. Мне даже показалось, что я слышу учащенное дыхание приближающегося человека. Я обернулась: никого!

Но скрип приближался.

Не опуская глаз, я наклонилась, сняла туфли. Каблуки-шпильки не такое уж безобидное оружие. И, потом, босиком убегать легче.

Ко мне явно кто-то спешил. Я сощурила глаза и вдруг заметила, как, в десяти шагах от меня, половицы прогибаются под весом невидимки.

Вот тут мне стало страшно по-настоящему! Вся моя боевая решимость покинула меня.

С диким визгом я бросилась прочь.

– Постой! Помоги мне! – голос был Германа, но ручаться я не могла.

И вдруг, словно пытаясь заглушить этот зов, полилась музыка. Это был «Quest Pistols». Пели они про «Белую стрекозу любви». И это было дико. Невозможно, потому что в таких местах должен звучать какой-нибудь «панк-рок» или «металл».

Странная догадка, что стены не хотят, чтобы я слышала человеческий голос, казалась мне безумной. Я обернулась, запустила туфлями в пустоту.

И вдруг я увидела в стене дверь!

Я была готова поклясться, что секунду назад ее тут не было, но это лучше, чем остаться в обществе невидимки, говорящего голосом Германа!

Я рванула ручку на себя. В открывшемся проходе господствовали сумерки. На меня хлынула волна запахов: смрад, гниение, вонь.

Спереди и сзади – неминуемая смерть!

Я сделала шаг вперед, сорвалась в глубокую пропасть, закричала и… проснулась.

Первые мгновения я не могла понять, где нахожусь.

Я была в квартире Геры.

Все оказалось страшным сном.

Солнечные лучи крались по подушке.

Но одно обстоятельство настораживало меня: я была здесь одна.

Я взялась за телефон, чтобы рассказать Гере о своих ночных кошмарах. Но вдруг спохватилась, что Гера опять начнет надо мной хихикать, и отложила «раскладушку». И вот где он сам?

Странно: не было ни Геры, ни записки.

Впрочем, Герман всегда был обормотом. Скорее всего, он просто проголодался, не нашел ничего в холодильнике, и отправился в магазин. Говорят, после безумных ночей любви почти все мужики первым делом бегут именно на кухню.

Возможно, Геру тоже сильно приперло. Вон он и отправился на подвиги с утра. Так-то он обычно дрыхнет, как сурок, до двенадцати, пока что-нибудь его не разбудит. А тут, видимо, голод – не тетка, пирожка не подсунет.

Ладно, подождем нашего истинного денди. Интересно, он догадается принести хотя бы шоколадку? Или просто купит пельменей да кусок колбасы с кефиром?

Я взяла с тумбочки пульт, нашла музыкальный канал и развалилась на подушках. Ах, как хорошо вот так лежать и ничего не делать!