Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Безвыходное пособие для демиурга (СИ) - Никора Валентин - Страница 32


32
Изменить размер шрифта:

Вот только, чтобы якобы очутиться в несуществующем мире, нужно заранее все продумать: где, и какая именно должна быть улица, кто с какой скоростью ведет трамвай, чтобы голову отрезало именно господину Берлиозу, а не какому-нибудь Фердыщенко. Откуда дует ветер, когда пойдет дождь, в какую трубу ударит молния. Все это нужно знать до того, как проснешься в вымышленном мире, иначе получится не роман, а полная лажа.

И потому сейчас у меня из-под клавиатуры должны ползти не ровные строчки, а корявые.

Я ничего не смыслю ни в настоящей магии, ни в вымышленной из абстрактных фэнтезийных миров, не понимаю чародейских принципов и движущих сил. И вот как я могу, вообще, написать что-то такое, над чем читатель не сломается от смеха на третьей странице?

А то получится, что мой инквизитор Лев Григорьевич стремился к своей заветной книге четыре тома героической саги, а в пятой выяснится, что магии в «Некрономиконе» нет, и никогда не было. И это вытекает из «Кода да Винчи», но не того, открывшего современникам тайну, что у Христа была наследница, а из другого, принадлежащего безраздельно самому Леонардо.

Например, скажем, из раскрытия тайны письма да Винчи, следует, что «Некрономикон», был шестой книгой «Пятикнижия Моисея», и читать его нужно не задом наперед, а как-нибудь по-другому.

Или, того проще: поскачет по степям Казахстана истинный джигит и народный акын в одном флаконе, дабы растопить проклятую книгу на горе Алма-Коян. И будет он скакать со скоростью пять миль в час. А за ним в погоню рванутся другие джигиты-аборигены. Проскачет спаситель человечества часок-другой, оторвется, стало быть, разведет костер и пожарит мяса. А что, фора-то у него есть!

Да я сам все это читал в романе, выпущенном в одном солидном и уважаемом издательстве. Именно в таких формулировках. Даже слова похожи.

Конечно, дело там было не в Казахстане, но сути-то это не меняет. Собственно, тот роман начинался не как положено, со сбитого вертолета, падающего на головы врагов, а именно с этой чуши про скорость коней и про большую фору во времени.

Но это смешно у других. А если друзья найдут подобные перлы уже у меня самого – будет очень грустно. Я, пожалуй, не смогу, в этом случае отшутиться, как это обворожительно делает тот же Лукьяненко: «Ляп? Семецкого дважды в одном романе убили? Ах, боже мой, да это же была проверка вашей внимательности и эрудиции. Мне было интересно: заметите вы это или нет?»

Лукьяненко-то – настоящий гений, и в смысле манеры письма, и в плане початиться. А я ведь непременно расстроюсь, если в моем романе будут такие вот проколы.

А, правда, откуда мне знать, что та часть текста, которую я сам не понимаю – не полная «фигня» с точки зрения настоящих оккультистов?

Забавно очутиться в роли преподавателя, не представляющего тонкостей собственного предмета.

Вот что я буду делать, если мой роман издадут и ко мне на «мыло» придет вопрос о тонкостях магических приемов Орденов, скажем Тевтонского или Мальтийского?

Или что предпринять, если кто-нибудь из того же Казахстана вдруг заявит, что Актюбинска, к примеру, в его стране нет, и никогда не было? А на описываемом месте стоит какая-нибудь Кызыл-Орда. Как выпутываться-то? Текст ведь льется сам по себе. Мне даже проверить негде, что из всего этого имеет под собой реальные корни…

В городе тем временем появились первые нормальные пешеходы.

И чего я так раскис? Бог мой, увидела бы меня сейчас Лера! Сижу и думаю о том, есть ли в надиктованных мне текстах «ляпы», которые, возможно, никто никогда не увидит!

Графомания – болезнь заразная и, похоже, неизлечимая.

Вместо того, чтобы обследовать родной город на предмет таинственного холста с нарисованным очагом на дверях заброшенных шахт; или погребных ям давно разрушенных особнячков, в которых могут находиться порталы или машины времени, или шпионы-инопланетяне; вместо нормальных планов спасения, я погрузился в сочинительство того, что мне и принадлежать-то не может. И кто я после этого?

Я встал. Хотелось спать. Сказывалась бессонная ночь у монитора.

Я, зевнул, точно, в самом деле, находился в своем собственном мире и, просто гулял, продумывая сюжетные линии романа.

А потом я вернулся в магазин уже за нормальной едой.

Где бы я сейчас не находился, в чьих траншеях: добра или зла я бы не держал оборону, но: завтрак, обед и ужин всегда должны быть по расписанию!

Когда я поднялся на свой этаж, загруженный пакетами, было, наверное, чуть больше семи утра.

Круглосуточные супермаркеты – вещь необычайно удобная. И, потом, внизу город ожил: уже не ползли, а сновали автобусы и «маршрутки», и полусонные люди были всюду: они спешили на работу, зевая и покачиваясь.

– Герман! – из соседней квартиры высунулась ехидная физиономия Марьи Ивановны. Седые волосы ее уже были уложены змеюкой, угнездившейся на затылке. – Вот ведь, как тебя захомутали! Не припомню, чтобы ты раньше в пять утра за продуктами бегал.

О, нет! Ну почему в придуманном мире нельзя обойтись без главных по подъезду?

– Знаете, Марь Ивановна, голод – не тетка. Мне нужно мозги питать, а то ведь я так молод.

– Знаем мы от чего это у тебя голод. – хмыкнула старушка. – Развратник! Ты учти, от любви много болезней приключается.

– Вообще-то это не ваше дело. – я помрачнел.

– Я – представитель общественности. И мы не потерпим такого безнравственного поведения. У нас в подъезде живут почтенные и уважаемые граждане. Женись, и делай потом что хочешь. Вот в наше время…

– Да, в ваше время, мужики все на фронт ушли, а вы, бедненькие, детишек из пробирок заводили. Вот теперь и беситесь.

– Да как ты смеешь?!!! – зашипела Марья Ивановна, но я уже хлопнул дверью.

Боги, как она мне надоела! Вот почему нельзя именно ее отправить на каторжные работы по написанию романа об исторической встрече инквизитора и «Некрономикона»?

Впрочем, ладно, чего уж там. Она такого напишет, что мир содрогнется! Причем наваяет старушка все и про всех. «Полное собрание слухов и сплетен» – это будет пострашнее, чем откровения Моники Левински.

Похоже, я живу и пишу роман в мире, как значится на многих фантиках: идентичном натуральному. Я даже злюсь и испытываю голод так же, как в реальности. Для полноты картины не хватает общения с друзьями и, конечно же, Леры.

А то как-то несправедливо получается. Вредные старушки – это – пожалуйста. А как кого-нибудь симпатичного – так это отвлекает от творческого процесса!

Что ж, в этом есть резон. Пустили бы они сюда Леру – и накрылся бы их роман медным тазом.

Приснился бы мне сериал из десятка любовных томов типа: «Унесенные ветром в Голубую лагуну». Или: «Дикая Орхидея под слезами дождя».

Я поставил пакеты с продуктами на пол и сел подле двери.

Когда меня отсюда выпустят? А что если я настолько талантлив, что выхода отсюда никогда не будет? И безвыходное пособие – это вовсе не мой сарказм, а истинная правда, только учебник этот вовсе не для демиургов и даже не для посредственных писателей, а исключительно для меня!

В комнате раздался скрип. Там кто-то был.

Я мгновенно вскочил на ноги. Сейчас мы посмотрим, кто в доме хозяин! Я сжал в кулаке ключи, чтобы удар был поувесистей, и осторожно заглянул в глубину квартиры.

У окна за моим «ноутом» сидела Лера.

Вот так сюрприз: стоит о чем-то подумать – и желание тут же исполняется! Не такой уж этот мир и плохой. А, может быть, это я вынырнул из своей шизофрении? А Лера никуда не уходила?

Как правильно себя сейчас вести?

Я подошел к Лере со спины и положил ей руки на плечи. Она не почувствовала: не вздрогнула, не повернулась, словно меня здесь и не было. Она по-прежнему смотрела последние видеоролики, где мы с ней валяли дурака, швыряясь друг в друга подушками.

Лера тихо плакала у монитора.

Я нервно сглотнул. Это что же: я умер?

А Марья Ивановна? Она-то кто: живой труп? Она, что, тоже со мной преставилась? И мой персональный первый круг ада – это ее вечное соседство? М-да, пытка изощренная, нечего сказать.