Кузницы Марса. Трилогия (ЛП) - Макнилл Грэм - Страница 159

Во всех отношениях корабль стал как новый, столь же идеальный, как в тот день, когда его корпус выковали в кузне-комплексе горы Тиррения. Тарентек видел печать генерал-фабрикатора и приложил максимум усилий в восстановлении работы выдающегося марсианского мастера металла и духа. “Барисан” сильно пострадал в катастрофе и дух-машина превратился в злого и загнанного в угол зверя, но Тарентек, в конце концов, сумел завоевать его доверие высочайшим искусством и преданностью слуг.

Танна чувствовал, как десантно-штурмовой корабль отвечал на каждую команду, словно они летали вместе несколько веков. Нельзя сказать, что они стали единым целым и “Барисан” перестал относиться к нему, как к мелкому биологическому раздражителю, но, по крайней мере, между ними установилось уважение.

– Корабль полностью выздоровел, – произнёс архимагос Котов, сидевший рядом с Танной в кресле второго пилота.

Танна коротко кивнул и ответил:

– Я благодарен магосу Тарентеку за это.

Вид сквозь фонарь кабины представлял собой буйную смесь подёрнутых вспышками молний скоплений облаков и мерцавших геомагнитных бурь, которые сталкивались, взрывались, грохотали и сверкали измученными энергиями. Столбы плазмы и раздвоенные узоры вертикальных молний создавали ощущение, что “Барисан” уклонялся от грозового шквала зенитного огня.

– Это всё равно, что сразу попасть под сто гроз, – сказал Танна, когда растущая волна давления врезалась в фюзеляж.

– Это – не гроза, – заметил Котов, пока Танна выравнивал курс полёта.

– Тогда, что это?

– Неизбежное последствие производства энергии в планетарном масштабе, – ответил Котов, указывая сквозь покрытый полосами влаги фонарь кабины на неподвижно висевшее в небесах огромное и похожее на дирижабль устройство. Вздымающийся корпус объекта окутывали дуги фиолетово-янтарных молний, которые сверкали вдоль толстых металлических кабелей, свисавших с нижней половины дирижабля и напоминавших якоря на цепях, исчезавшие в клубящихся облаках заряженного пара.

– Что это? – спросил Танна, когда необычное парящее устройство скрылось за облаками.

– Как мне представляется, это своего рода накопитель энергии, – восхищённо ответил Котов. – Похоже, каждая машина или храм на поверхности планеты производят электроэнергию в невероятных количествах, что и создаёт всевозможные искажения в верхней атмосфере. Подозреваю, Телок открыл способ использовать то, что обычно считалось бесполезными побочными продуктами производства.

– Дыхание Богов требует столько энергии?

Котов ответил не сразу:

– Невозможно знать энергетические потребности того, что до сих пор находится за пределами нашего понимания, – сказал он. – На самом деле меня поражает, что одна планета может обеспечить мощности для чего-то способного к такому невероятному преобразованию материи и энергии.

Новый энергетический разряд покачнул “Барисан”, и Танна повернул нос корабля против часовой стрелки, когда пара гигантских дирижаблей поднялась впереди сквозь облака пара. На этот раз их удалось рассмотреть получше, и Танна понял, что они представляли собой немногим больше, чем огромные пузыри ребристых металлических волокон, удерживаемые сеткой, и увешенные медными и латунными механизмами, которые вращались и потрескивали.

Танна направил корабль вниз, спускаясь по спирали и следуя замысловатому маршруту на поверхность. Если бы он лично не видел атмосферные эффекты, то решил бы, что их специально вели как можно запутаннее.

– Должен быть более лёгкий путь к поверхности, – сказал он скорее себе, чем Котову.

– Вы правильно следуете координатам точек маршрута?

Танна даже не удостоил его испепеляющего взгляда:

– Вы уже знали, если бы не следовал, и орали бы на меня.

– Ваше замечание услышано, брат-сержант.

– Координаты точек маршрута верны, но меня беспокоит, что мы обнаружим в конце путешествия.

– Вы подозреваете опасность?

– Я всегда подозреваю опасность, архимагос. Поэтому я ещё жив.

– Если бы Телок хотел убить нас, то мог бы найти способ проще, чем направлять в грозовой фронт.

– Возможно, у него есть причины увидеть нас живыми на поверхности.

– Какие, например?

– Не знаю, – заявил Танна. – Здесь вы Механикус. Это ваша экспедиция.

– Мы – соратники-крестоносцы, брат-сержант, я думал, что вы поняли это, – сказал Котов. – Разве вам не приходило в голову, что я мог взять сколько угодно транспортов Механикус для путешествия на поверхность? Пусть я и загрузил маршрут, который нам прислал Телок, но я выбрал вас, чтобы вы доставили меня на эту историческую встречу, потому что я ценю то, что вы олицетворяете. Вы – Императора, я – Механикус. Два аспекта Империума работают вместе. Наше единство символизирует цель нашего священного путешествия на этот мир.

– И когда направляешься в неизвестное всегда неплохо иметь за спиной отделение Чёрных Храмовников.

– Не без этого, – согласился Котов, и Танна едва не почувствовал такое же волнение, как и главы экспедиции.

Несмотря на все потери, они всё же добрались живыми до места назначения.

Атмосфера стала тоньше, и из облаков появились размытые массивные силуэты: огромные градирни изрыгали ядовитые газы с поверхности планеты, а низкие и широкие трубы выбрасывали в небеса потоки зелёного огня. Дуги статики затрещали в воздухе, словно фейерверки на триумфальном параде, и почти каждая панель ауспика зашипела помехами. Всё больше дирижаблей проплывало мимо “Барисана”, они парили сотнями, напоминая цветущих медуз в разбухшем океане. Корабль летел всё ниже и всё больше колоссальных зданий – если это были здания – появлялось из облаков.

Танна увидел высокие стальные конструкции, окружённые кольцами энергии; потрескивающие колонны в сотни метров диаметром и вонзавшиеся в экзосферу пирамиды с основаниями в тысячу миль шириной. Это было похоже на полёт над собранными городами-ульями, которые отбросили индивидуальность и просто слились в одну непрерывную планетарную кору из стали и укрощённого огня. В десятках тысяч метров под “Барисаном” небоскрёбы тесла-трансформаторов соперничали за свободное место среди необъятных силовых куполов и огромных конденсаторных колонн.

Вся поверхность представляла собой сверкавший сетчатый узор из молний, которые вырывались из поднятых медных шаров размером с боевые сферы крутов и протягивались дугами из конических башен, обрамлённых стометровыми шпилями. Потоки света текли сквозь угловатое скопление огромных структур, словно планета была организмом со светящейся кровью. Струйки тёплого дождя побежали по фонарю кабины, пока Танна снижал корабль, следуя недавно появившимся на планшете авионики графическим символам посадочных маяков. Погрешность была минимальной, и Танна понял, что его подозрения о существовании более простого способа достигнуть поверхности оказались ошибочными.

Он указал на огромные башни в форме воронки, вздымавшиеся по обеим сторонам от их курса, словно направляющие, защищавшие от снега на взлётно-посадочной полосе. Каждую венчала фланцевая пасть, выдыхавшая полные лёгкие облаков и пара.

– Об этих атмосферных машинах вы говорили? – спросил он.

Котов едва мог оторвать взгляд от великолепного зрелища колоссального промышленного города размером с планету и нечеловечески огромных конструкций, между которыми они летели, но коротко кивнул:

– Да, полагаю, что это они, – сказал он. – Видны признаки ранних СШК универсальных трансляторов, и, похоже, они делают воздух пригодным для дыхания. А что с ними не так?

– Эти башни создают стабильный коридор спокойного воздуха для полёта корабля.

– Я снова спрашиваю, что с ними не так?

– То, что этот маршрут создан специально для нас. Сейчас это единственный способ добраться до поверхности.

– И?

– Если эти машины отключить, то мы не сможем покинуть планету.

Микроконтент 21

“Барисан” приземлился под дождём на посадочную платформу, которая возвышалась на каменной кладке в центре открытой площади, напоминавшей гражданский сквер имперского города. Шпили из стали и стекла пронзали небо повсюду, но над восточной стороной площади господствовал колоссальный ангар со сводчатой серебристо-стальной крышей и блестящими мачтами по четырём углам. Небеса были болезненно искусственного синего оттенка, и изборождёнными полосами тёмно-азурного и бледно-голубых цветов.