Добытчик (СИ) - Сахаров Василий Иванович - Страница 26

- Ты чего, лейтенант? Совсем берега потерял? Ты кто такой? Молчать, сопляк! Ты когда-нибудь видел, как людоеды человеческое мясо жрут? А по пепелищам поселков детские косточки собирал? Еще раз посмеешь открыть свой рот и полезешь с советами, спишу нахрен с корабля и отправлю домой. Пусть тебе там мозги вправляют. И лучше всего, если это будет происходить где-то на передовой, где идут постоянные бои с дикарями, разбойниками и варварами...

Скоков отчитывал механика минут десять. А Свиридов стоял без движения, бледнел и краснел. Он не раскаивался в том, что было сказано. Лейтенант просто не понимал, что мы мыслим иначе и у нас разные понятия о чести, благородстве и правильность наших поступков. В моем окружении в основе матерые ветераны, которые прошли через десятки сражений, и четко усвоили нехитрую истину - своим все, чужакам ничего. Сородичей, земляков и соотечественников необходимо защищать до последней капли крови. С ними ты всегда честен. Остальные люди, кто вне твоей общины и государства, максимум, временные союзники и потенциальные жертвы. А про дикарей-каннибалов разговор отдельный. Они вообще не люди, а животные, двуногие хищники, которых следует истреблять при первой возможности. Однако как объяснить это гуманисту, который не видел крови? Скорее всего, он не поймет.

Наконец, Скоков тоже замолчал и Свиридов, бросив последнюю фразу, на пятках развернулся и собрался покинуть кают-компанию.

- Стоять! - остановил я лейтенанта.

Он замер.

- Кру-гом!

Свиридов развернулся.

- Ко мне!

Четким строевым шагом, насколько позволяло тесное помещение, лейтенант приблизился и замер.

Снизу вверх, не покидая своего места во главе стола, я смерил его оценивающим взглядом. Стройный брюнет, подтянутый и молодцеватый. Лицо интеллигентное, униформа в полном порядке. На ремне, как и положено, с одной стороны пистолет в кобуре, а с другой кортик в ножнах. Придраться не к чему.

- Слушай меня внимательно, лейтенант. Читать тебе нотации не стану. Гнать тебя с корабля пока тоже не стоит. Поступим иначе. В этом году мы будем охотиться на дикарей и совершим несколько налетов на враждебные нам анклавы. Ты пойдешь в штурмовой группе. Я хочу, чтобы ты пролил кровь и своими глазами увидел, что происходит за пределами Передового. Поэтому тренируйся. К тебе будет приставлен инструктор из разведки. Все его приказания выполнять, как мои собственные. Никаких споров. Никакой агитации. Дашь слабину - будет плохо. Выстоишь - поймешь, о чем тебе толкуют. Ясно?

- Так точно, господин граф, - ответил лейтенант.

- Теперь свободен.

Кивнув, Свиридов ушел. В кают-компании на краткий миг воцарилась тишина, а затем Скоков сказал:

- Что-то неладное с воспитанием в нашей дорогой империи. Если вырастет пара поколений вот таких мягкотелых хлюпиков - ККФ долго не простоит...

За столом завязался дружеский спор. Однако я в нем участия не принимал. Покинул кают-компанию, в тамбуре накинул куртку, прицепил на ремень УКВ-радиостанцию и вышел на палубу.

В лицо ударил свежий морской ветер, зябкий и промозглый. Невольно, я поежился, плотнее запахнул куртку и достал папиросы.

Закурил, пыхнул дымком и, прислонившись спиной к переборке, посмотрел в сторону проплывающего мимо скалистого норвежского берега. Если ничего не произойдет, послезавтра будем в Вильгельмсхафене. Радиосвязь с нашими гражданскими специалистами уже появилась, у них полный порядок, трудятся. Какое-то время побудем в немецком анклаве и дождемся торгового каравана из Гибралтара. Сопроводим его на Балтику, и я постараюсь нанять бойцов, с которыми будем атаковать Рединг. Можно справиться своими силами, воинов хватает. Но лучше использовать наемников, их не жалко. В Рединге захватим пленных и сменяем у северян на ГСМ. После чего прочешем побережье Норвегии или Германии, разгромим несколько дикарских стойбищ и опять до наступления холодов успеем поторговать с Вагриным.

Таков предварительный план, в котором, как это у нас всегда случается, есть слабые моменты. Основной - отсутствие собственного танкера. А значит, придется брать нефтеналивное судно у Семенова. Конечно же, за долю в добыче или топливе. Он хоть и союзник, на одну контору работаем, но своей выгоды ни за что не упустит. Впрочем, как и я. А в остальном полный порядок. Хранилища под топливо в Передовом есть. Оружия у нас много. Боеприпасов хватает. Возможно, в операциях по захвату пленных сможем задействовать бронетехнику, хотя бы три-четыре бронетранспортера. Однако они переломят ход любого сражения. Разумеется, если их правильно использовать.

Что же касательно расценок на пленников, то они оговорены заранее. Крепкий дикарь - тонна дизтоплива. Способная рожать здоровых детей женщина-дикарка без увечий и патологий - три тонны. Мужчина или женщина из "цивилизованного" анклава - от восьми тонн и выше, многое зависит от навыков и умений, а так же здоровья. То есть сто человек из Рединга в среднем будут стоить столько же, сколько тысяча дикарок. Соответственно, если брать в расчет трофеи, их ловить гораздо выгоднее, но учитывая тот факт, что у англичан есть огнестрельное оружие, потерь будет больше. При этом моральный аспект работорговли меня не волновал и опыт захвата людей у нас уже имелся. В Алжире, как и на берегах Баренцева моря, всегда готовы обменять пленных на топливо. Да и в Рединге, помнится, после налета на мавров, за "освобожденных из неволи белых братьев" давали приличную цену. И если бы Квентин Дойл не оказался таким мерзавцем и двурушником, мы могли бы торговать дальше. Но, видать, не судьба.

Докурив папиросу, я поднялся на артиллерийскую площадку. Комендоры были здесь, проворачивали механизмы АУ-630 и подкрашивали башенку. А один из них, покосившись на меня, запел старую песню казаков-некрасовцев:

"Ой, Голымба ты, голымбушка моя,

У Голымбы ни кола и не двора,

У Голымбы только горенка одна,

У Голымбы столбы точенные,

Как у ночи поволоченные,

Середи двора бел-горюч камень лежит,

Из-под камушка быстра речушка бежит,

А по речушке суденышко плывет,

А в суденышке немножечко людей,

Того-сего только семь человек,

А восьмой-то атаманушка,

А девятый есаулушка,

А десятый - разудалый молодец"...

"Хорошо поет", - отметил я.

В этот момент включилась УКВ-радиостанция и голосом Скокова прохрипела:

- Ходовой мостик вызывает Мечника.

- Слышу тебя.

- Поднимись. Мы видим кое-что интересное.

- Принял.

Расклад простой. Вахтенные что-то заметили и вызвали командира, а он, определившись, уже дергает меня. Наверняка, не просто так, забавы ради, поговорить за жизнь. Поэтому я не медлил, быстро поднялся на ходовой мостик и Скоков сразу протянул бинокль.

- Посмотри на берег, - сказал он.

Сначала я ничего интересного не увидел. Скалы и извилистые фьорды. Зелени практически нет, пейзаж довольно унылый. Кое-где видны глыбы льда.

- Правее, - сказал Скоков.

А вот в указанном направлении, действительно, кое-что было. Небольшая бухточка и каменистый пляж. На нем огромный костер, который разгорается, и клубы дыма от него заметны уже даже невооруженным взглядом. Но, что более важно, возле огня, размахивая руками и стараясь привлечь наше внимание, стояли люди. Примерно двадцать человек. Скорее всего, не дикари.

Опустив бинокль, я спросил Скокова:

- Где мы сейчас находимся?

- Между Тромсе и Харстадом.

- Твои рекомендации?

- Время есть, и мы никуда не торопимся. Можно высадиться на берег и под прикрытием корабельной артиллерии посмотреть, что это за люди.

- Решено. Высаживаемся.

Фрегат замедлился и, насколько это возможно, чтобы не рисковать получить пробоину, приблизился к берегу. Между нами и сигнальным костром около мили. "Ветрогон" остановился, и на воду были спущены мотоботы. В каждый погрузилось по пятнадцать разведчиков. В последний момент, вооружившись и накинув на себя разгрузку, вместе с Лихим я запрыгнул в один из них. Корабль направил орудия на берег и мотоботы, вспенивая движками морскую воду, стали приближаться к пляжу.