Тридцать три - нос утри - Крапивин Владислав Петрович - Страница 6

Вовка не отозвался на эту излишнюю (опять нарочитую) доверительность. Помолчал. Потерся облупленным ухом о колено. Деловито спросил:

– У вашего телескопа какая кратность?

– Сорок...

– Ух ты! А у меня всего шесть. С половинкой...

– Сам сделал?

– Ага... А вы?

– У меня, брат, система Ленинградского завода. Правда, старая, в комиссионке взял. Но работает отлично. Так что я тебя, конечно, разглядел получше, чем ты меня.

– Ну... я тоже... разглядел... Я вас случайно увидел. Вы не думайте, что я люблю в окна подглядывать. Я за самолетом наблюдал, за “Ан – два”. А потом качнул трубу, а в ней – вы...

– У меня почти так же получилось. Только я за тепловозом следил... В силу своей приверженности к железнодорожной профессии.

– Значит, вы не астроном... – В голосе Вовки было скрытое огорчение.

– Нет... я конструктор... Кстати, зовут меня Винцент Аркадьевич. А тебя – я знаю – Вова Лавочкин.

– Ой. А кто вам сказал? – Он спустил с плиты ноги, вцепился в бетонный край. Вытянул шею.

Винцент Аркадьевич не стал хитрить.

– Внучка сказала. Она с тобой в одном классе учится. Зина Коновалова... Она тебя сегодня в трубу разглядела, когда ты что-то в лопухах... искал... – Он чуть не сказал “прятал”.

– А-а... – тихонько отозвался Вовка. И стал смотреть в сторону.

– А чего ты так... увял? У тебя с Зинулей что, нелады?

Вовкино острое плечо неопределенно шевельнулось под синей с белой звездой материей. Протом он спросил крайне равнодушно:

– Она небось наговорила про меня всякое?..

– М-м... нет, – соврал Винцент Аркадьевич. – Сказала только, что Анна Сергеевна заставила тебя учиться до тридцать первого. Несправедливо, из-за брызгалки.

– Да она уже отпустила! Я сегодня на первй урок пришел, а она говорит: “Ладно уж, гуляй, моя радость...” Потому что отметки-то у меня нормальные, только по рисованию тройка...

– А чего же так? Нет способностей?

– Не знаю... Учительница говорит: “Мне тут нужны не “вангоги”, а обыкновенные дети, которые рисуют по правилам...” Вы не знаете, кто такая вангога?

– Не “такая”, а “такой”. Французский художник Винсент ван Гог... Он тоже рисовал не по правилам, поэтому жизнь у него была несладкая... Зато после смерти прославился...

– После смерти это поздно, – рассудил третьеклассник Лавочкин. И спохватился: – Ой! А у вас, значит, такое же имя, как у этого художника!

– Почти. Он Винсент, а я Винцент. Испанский вариант произношения.

– А вы... разве вы испанец?

– Ни в малейшей мере!.. Тут такая история. У моего отца был друг, испанский летчик Винцент Родриго Торес. Он погиб. Ну, а меня назвали в память о нем...

– Почему погиб-то? – насупленно сказал Вовка, глядя перед собой.

– На войне. Была в тридцатых годах в Испании гражданская война. Отец там воевал добровольцем, против фашистов...

– Он тоже был летчик?

– Нет, он был техник на аэродроме. Помогал готовить к полетам и ремонтировать истребители, которые Советский Союз посылал на помощь республиканцам... А ты, наверно, про ту войну и не слыхал, а?

– Слыхал... Я ее в кино видел, в старом. Называется “Парень из нашего города”.

– Да уж, действительно старинный фильм! Я его смотрел, когда был такой, как ты.

Вовка глянул искоса: неужели, мол, вы были когда-то такой же, как я? Но спросил о другом:

– А тот художник, ван Гог, он тоже в Испании воевал?

– Нет, он жил гораздо раньше... Кстати, у меня висит его картина. Ну, то есть не совсем его, а копия, но хорошая. С кораблями... Если ты не откажешься побывать у меня в гостях, то сможешь разглядеть ее во всех деталях... А заодно познакомишься с моей трубой. Мне кажется, она тебя интересует. А?

– Когда?

– Что когда?

– Ну, побывать-то, – вздохнул Вовка.

– Можно прямо сейчас. У тебя же, как я понял, каникулы...

– Не... – опять насупился Вовка. Вытянул ноги горизонтально и провертел ступнями. – Куда же я вот так-то, босиком... А если за кроссовками пойти, бабушка больше не выпустит, скажет: иди картошку чистить или посуду мыть...

– Что за церемонии! Ты же не на прием в британское посольство собираешься!.. Я в твои годы гулял босиком куда угодно и без всяких сомнений...

Вовка бросил быстрый взгляд: какие, мол, это были годы-то! До нашей эры...

– А Зинка... она дома?

– Не все ли равно? Я живу, как говорится, автономно. Если она будет к нам соваться, мы ее про-иг-но-ри-ру-ем.

Вовка Лавочкин подумал секунду и тряхнул головой с репьями:

– Тогда ладно...

Винцент Аркадьевич хотел вернуться прежней тропинкой. Но Вовка сказал, что есть другая, покороче. И зашагал впереди.

Шагов через сто Вовка остановился у лопуховой гущи. Винцент Аркадьевич понял: это те заросли, где он недавно увидел звезду. Он узнал место по кривому тополю, который рос неподалеку.

– Знаете, что я там смотрел? – Вовка таинственно кивнул на лопухи.

– Не знаю...

– Глядите... – Вовка встал на четвереньки и раздвинул большущие листья. Пришлось присесть рядом. В лопухах была спрятана поломанная корзина, а в ней вылизывала новорожденных щенков серая кудлатая собачонка. Она глянула доверчиво: видать, знала Вовку и не боялась.

– Она ничья... Потом, когда щенки подрастут, надо их кому-нибудь раздать, чтоб не стали беспризорными. У вас есть собака?

– Гм... У нас есть кошка Лолита, любимица Зинули. Я не думаю, что она уживется со щенком.

– Да что вы! Это неправда, что кошки и собаки враги! Они знаете как дружить могут!

– Ну... поживем – увидим...

– Ага, увидим... – Вовка задвинул лопухи.

Винцент Аркадьевич встал и чертыхнулся. Кругом все усеяно было шелухой тополиных почек, она прилипла и к светлым брюкам. Винцент Аркадьевич стал сбивать ее щелчками. На ткани оставались желтые пятнышки. Отстираются ли?

А Вовка, тот оказался облепленным тополиными кожурками с ног до головы. Они приклеились даже к щекам. “Чучело”, – усмехнулся про себя Винцент Аркадьевич.

К большой досаде, он забыл ключ, и когда оказались у двери, пришлось звонить. Открыла Клавдия. И, конечно же, уставилась на “чучело”.

– Это Вова. Он пришел ко мне в гости, – независимо сообщил Винцент Аркадьевич.

Клавдия уперлась взглядом в пыльные Вовкины ступни.