Тридцать три - нос утри - Крапивин Владислав Петрович - Страница 30

Винька зябко повел плечами и сплющил мячик. Сунул в карман. Тот задергался там, как живой, карман растопырился. Винька повертел в пальцах пистончик. Забитая резиновыми крошками гильза теперь не могла быть ни присоской, ни свистком.

Винька пошел к поленнице, подобрал рогатку и пульнул из нее пистончиком в небо. Гильза исчезла в синеве, но перед этим успела блеснуть солнечной искрой. Было красиво. Винька нащупал под мячиком еще один пистончик и стрельнул опять. Пустая гильза не только заискрилась, но и засвистела. Это Виньке понравилось еще больше. Он вытащил из кармана третью гильзу. Но... пожалел. Пистончик был последний. Винька присосал его к губе.

Щелкая ногтем по латунной подвеске, Винька вернулся к Варе. Та опять сидела со своей “Физикой”.

– Пойду я. Может, Кудрявая приехала. Она не такая вредная, как некоторые.

– Гуляй, гуляй. Мне надо зубрить.

– Зубри... Ни пуха, ни пера, ни двойки, ни кола!

– К черту... Да ну тебя, экзамен-то еще не завтра.

– Все равно этот ч-черный день наступит, – предсказал Винька.

– Ох, наступит... Брысь...

– А она сдала свой экзамен? – спросила Зинуля, когда Винцент Аркадьевич рассказал Вовке и ей про Варю.

– Сдала. И физику, и другие экзамены. И поступила в институт.

– И стала учительницей?

– Мало того! В десятом классе она учила физике и Виньку Греева. И на выпускном экзамене украдкой помогла ему решить трудную задачу.

– Вообще-то это нехорошо, – лицемерно заметила Зинуля. И Вовка шепотом сказал ей “дура”.

– Хорошо или нет, но Винька был очень благодарен Варваре Михайловне. И благодарен до сих пор... Кстати, потом, после выпуска Варя целый месяц занималась с Винькой, чтобы он смог поступить в железнодорожный институт. Он сдал физику на пятерку и поступил...

– А сейчас эта Варя... Варвара Михайловна, она... где? – осторожно спросил Вовка. Наверно думал: “Жива ли?”

– Сейчас она на пенсии. Живет в Петербурге у сына. Он художник...

Изгородь, окружавшая хуторок Зуевых, была высокая. Винька забрался по ней, как по лесенке, лег животом на верхнюю жердину.

– Эй, Кудрявая!

Она сидела на качелях, привязанных к балке, которая торчала далеко из-под крыши. Заулыбалась:

– Винь... Иди сюда.

Винька прыгнул вниз, подошел, взялся за веревку.

– Когда приехала?

– Вчера вечером. Думала, ты утром придешь, а тебя нету, нету...

– Ремонтные дела замаяли...

– Сразу видно, что ремонтные, – вздохнула Кудрявая. – Вон какой перемазанный. С головы до ног.

– Ага. Надо искупаться. Пойдем на бочагу!

Бочагой назывался крошечный неглубокий пруд неподалеку от мазанки. Там Туринка была перегорожена плотиной из досок и кирпичей. Местные тетушки в бочаге полоскали белье, а ребятишки бултыхались и учились плавать.

– Не... – забоялась Кудрявая. – Там, наверно, мальчишки...

– Да никого там нет, я только что по плотинке пробегал! Пошли! Ты ведь в этом году, небось, еще не купалась!

– Купалась. В деревне с девочками, в озере.

Деревенских подружек она не стеснялась, а при мальчишках было страшно.

– Трусиха! Кто тебя съест?

– Мама не отпустит. Мы скоро должны в поликлинику идти на осмотр. Потому что перед Ленинградом надо всякие анализы сделать и рентген, а для этого надо направления получить...

– Мы же за пять минут управимся! Окунемся и обратно. Вон какая жара, неужели не охота купнуться?

Кудрявой, конечно, хотелось. А кроме того, она не умела спорить с Винькой. И очень скоро они оказались у окруженной ольховником бочаги.

Здесь никого не было. Только на песчаной полоске у воды топтались две белые утки да трепетала над мостками стрекоза “богатырь”.

Винька мигом разделся. Кудрявая стянула через голову тесное блекло-сиреневое платьице. В синих трусиках она сделалась похожей на тощего длинноволосого мальчишку.

– Ох и костлявая, – озабоченно вздохнул Винька. – Тебе перед операцией нужно усиленное питание. И витамины.

– Я питаюсь. Но все равно не толстею. Бабушка хочет козу купить, потому что козье молоко очень полезное. Но это уж после... Сейчас у нас денег еле-еле на поездку в Ленинград...

Винька прыгнул с мостков. Вода была прогрета до дна. Глубина – самое большее по плечи. Винька протянул руки:

– Прыгай, не бойся!

– Я не боюсь... – Кудрявая зажмурилась и плюхнулась. Винька ее подхватил. Поставил.

– Хочешь, научу плавать?

– А я в деревне маленько научилась. Возьми меня за руки...

Винька взял. Кудрявая набрала в себя воздух, вытянулась на воде, заболтала ногами.

– Видишь? Держусь!

– Молодец! А теперь отпусти одну руку... Вот так. Греби ей! Сильнее!.. А сейчас отпустись совсем!

– Нет, не надо!

– Надо, надо! – Винька выдернул руку из ее пальцев.

– Мама! – Кудрявая забарахталась, ушла в воду с головой. Винька тут же вскинул ее на поверхность.

– Кха... Тьфу... Винька, ты сумасшедший, да? Я чуть не потонула.

– В этой-то луже!.. Давай еще. Учись!

– Нет, потом... Я озябла.

– В такой-то воде! Она совсем вареная!

– Я, наверно, с перепугу...

Она и правда вздрагивала.

– Ну, давай на берег, выжимайся там. А я еще окунусь.

Он бултыхнулся несколько раз и тоже выбрался из воды. Голова Кудрявой виднелась над густыми листьями.

– Винь, у меня плохо выжимается. Силы мало...

– Говорю же, витамины нужны... Давай сюда!

Кудрявая бросила ему сырую синюю тряпицу. Винька изо всех сил выкрутил ее. Кинул обратно. Кудрявая поймала скрылась с головой, ветки закачались.

Винька прямо на себе стал выжимать сатиновые трусы. И вдруг услыхал:

– Ой, Винь! Кто-то идет...

С другого края бочаги к воде выбрались Шурилехи. Обрадовались:

– Шуруп, здорово! Давно приехал?

– Недавно, – буркнул он. Знал, что теперь Кудрявую даже за уши не вытащишь из чащи. Что без платья, это ерунда, но она отчаянно стеснялась своей голой кривой ступни.

– Шурка-Лешка, видите тополь? Да вон, верхушка торчит! Сосчитайте, сколько там ворон.

– Где?.. Да ни одной там нет!

– Ну, все равно считайте! Пока не скажу “хватит”. Бестолковые, что ли?

Шурилехи были толковые. Повернулись к Виньке спиной, задрали головы и послушно затянули: