Марк 3.0 Примарат Фортис (СИ) - Афанасьев Иван Борисович - Страница 72

— И что не уничтожил сразу? — спросил Марк.

— Во-первых, хотел узнать подробности, а потом лень было объяснять кто ты.

— Понятно. А мою пропажу как объяснишь?

— Перед этими революционерами я отчитываться не обязан, а наши поймут. Пусть сами объясняют.

— А ты не думал, что возможно у этих ваших может быть иная точка зрения на то, как со мной поступить?

— Не получится выкрутиться, Марк. Ты уже порядком всем поднадоел, влезая в наши дела.

— Это твоё мнение или ты так думаешь?

— Чего? — переспросил Феликс. Похоже, к несчастью Марка, модель «Ф» действительно была туповата.

— Ясно. Ну ладно. Смерть давно ходит вокруг меня, видимо пора, — согласился Марк.

— Какой слог. Для не симулятида ты что-то слишком спокоен. Надеешься спастись? — спросил Феликс.

— Да куда ж я спасусь? — развёл руками Марк. — Давай, не тяни.

— Я высажу тебя на Навике, — сообщил Феликс, — сам сдохнешь.

— Навик? А что там интересного? — спросил Марк.

— Спутник Пандоры, атмосфера из ядовитых газов. Там часты несчастные случаи среди ученых и буровиков.

— Понятно, и часто вы в этот газенваген возите туристов вроде меня?

— Случается, — ответил Феликс.

Тем временем, корабль начал входить в атмосферу этого самого Навика по автоматической программе. «Подожди меня тут» — сказал Феликс и скрылся в кабине пилота. Через некоторое время он вышел оттуда в скафандре. «Второго скафандра не найдётся?» — спросил Марк. Феликс только усмехнулся и молча стал наблюдать, как шаттл опускается на поверхность. Наконец они сели. Марк почувствовал небольшую силу тяжести. «Хочешь что-нибудь кому-нибудь передать?» — спросил Феликс, но Марк в ответ только покачал головой. Тогда симулятид нажал кнопку и открыл наружный люк. Сначала ничего не происходило. Затем Марк начал ощущать как немеют его лёгкие, становилось трудно дышать — кислорода становилось всё меньше. Онемение стало распространяться по всему телу, а грудь пронзила внезапная боль, но Марк не мог закричать — горло онемело и отекло, перекрыв гортань. Марка парализовано, красная пелена в глазах сменилась темнотой, он ничего не видел, ничего не чувствовал, даже боли больше не было, только угасающее сознание маленькой искрой металось в мозгу. Затем потухла и она.

Глава VII

— Марк, Марк, ты меня слышишь? Непонятно, слышит он или нет, но он определенно в сознании. Зрачки реагируют слабо, взгляд расфокусирован, скорее всего он не видит.

— Речевой центр повреждён, ответить он скорее всего не сможет. Если он слеп, глух и нем, и, видимо, полностью парализован, то мы не сможем ничего сделать.

— Надо всё-таки попытаться, вдруг мозг ещё действует.

— Едва ли, если только базовые инстинкты, рефлексы.

Незнакомые голоса, окруженные шумом и неприятным эхом раздающиеся откуда-то издалека явно обсуждали его, Марка. Он попробовал пошевелиться и не смог. Не было понятно, привязан он или нет. Он вообще не чувствовал тело и не мог понять, удалось ему поднять руку или нет. Глаза видели белый свет и тёмные тени. Один раз яркое пятно появилось сначала в одном глазу, затем в другом. Он пытался понять, что произошло, но не мог. Он помнил, как его зовут, но остального как будто не существовало. Они говорят, что его мозг повреждён, возможно, в этом дело. Но почему повреждён? Может он таким и родился? Нет, он смутно помнил лица людей, города, странные пейзажи, значит он раньше видел. Он вспомнил что мог говорить. А теперь не может. Что же случилось? Он как будто существовал только внутри самого себя, без окружающего мира. Это почти не отличается от смерти, которая, возможно, была бы лучшим решением. Но как им сообщить про это? Он не мог.

— Смотрите! Что это? Он плачет?

— Возможно просто защитная реакция, он же не моргает. Вы забыли опустить ему веки.

— Я не забыла, они были опущены. Смотрите, он сам открывает глаза.

— Ну если зрачки реагируют, хоть и слабо, возможно зрительный нерв и мышцы лица парализованы не все. Закапайте ему визиносицил.

— Ой, он моргает, Марк, Марк, если ты делаешь это осознано и слышишь меня, моргни два раза. Ну же!

— Бесполезно, если слуховой нерв в том же состоянии, что и зрительный, то он слышит только шум.

— Нет, он пытается моргать, смотрите. Марк, два раза, моргни два раза, если ты меня слышишь.

— Ага, и один раз, если не слышишь. Ну вот, моргнул два раза — двойное отрицание.

— Нет! Он слышит! Он слышит! Это же здорово!

— Да я понял, понял. Да, это даёт надежду. По крайней мере ясно, что он в сознании и понимает происходящее.

— Мы можем общаться! Марк, ты точно нас слышишь? Ты понимаешь, что мы говорим? Да! Он снова моргнул.

— Ну хорошо, пусть отдохнёт. Поставьте ему питательный раствор и пусть поспит. Возможно, понемногу что-нибудь ещё восстановится.

Да, Марк слышал и голос вдруг стал ему знаком. У него получилось моргать, он чувствовал, как опускаются веки, в глазах становится темно, и как они поднимаются и появляется свет. Через какое-то время на него накатил сон и он снова провалился в небытие. Проснулся он так же незаметно, как и уснул — вдруг понял, что не спит. В его состоянии вообще сложно было определить где реальность, а где — нет. Он не знал, есть ли в помещении кто-то ещё. На всякий случай поморгал, но никто с ним не заговорил. Он чувствовал, как бьётся его сердце, как дышит, хотя воздух как-будто сам нагнетался в лёгкие. В ушах стоял постоянный шум и легкий писк. Марк попробовал говорить, но не смог понять даже, получается у него открывать рот или нет, к тому же в горле что-то мешалось. Зато ему удалось, кажется, пошевелить языком. Всё остальное тело как-будто не существовало. Как бы узнать, что произошло?

«О, ты проснулся, Марк!» — услышал он опять тот же знакомый женский голос, — «Ты меня слышишь?». Моргнул два раза — да. «Ты помнишь, что с тобой произошло?». Моргнул один раз — нет. «Плохо. Что ты чувствуешь?». Нет. «Нет? Ах, да. Тебе больно?». Нет. «Ты чувствуешь дискомфорт?». Нет. «Ты можешь пошевелить чем-нибудь?». Нет. «Плохо. Ты узнаёшь меня?». Нет. «О боги. Погоди, я сейчас». Девушка, или женщина, видимо, ушла. Сколько её не было сказать было невозможно. Время для Марка остановилось. Но в конце концов она вернулась. «Марк, доктор Борк говорит, что лучше тебя сразу не нагружать рассказами, воспоминания могут повредить психику. Он рекомендует лишь напоминать тебе, возможно ты сам вспомнишь. Я Юлия Иванополус, врач и офицер Агентства Всемирной Безопасности, я Юля, твоя девушка, Марк».

Юлия, Юля — это красивое имя. Но Марк всё равно не помнил её. Он не помнил, что у него была девушка. Но если она у него была, значит семьи у него не было. Значит он ещё молодой? Только сейчас Марк понял, что не помнит даже сколько ему лет, кто его родители, где он живёт, чем занимается. Какие профессии могут привести к таким травмам? А какие профессии вообще бывают? Юлия, например, врач. И офицер. Может он тоже военный? Пострадал в бою? А с кем идет война? Простые вопросы, на которые у него нет ответов. Юлия опять ушла, сказав, что Марку надо отдыхать. Юля. Наверняка они любили друг друга, у них был секс, они жили вместе. А были ли у него ещё девушки? В памяти вдруг всплыло имя Зоя. Да, Зоя Ихолайнен. Что-то неприятное было в этом имени, и оно, видимо, что-то значило для него, раз он его вспомнил. Это вообще первое, что он вспомнил сам. И оно почему-то тоже у него ассоциировалось с сексом, девушками и больницей.

Дальнейшие дни Марк считал по приходам Юлии. Она навещала его три раза в день и каждый раз что-то рассказывала, иногда спрашивала. Он ответил утвердительно, на её вопрос, вспомнил ли он что-то, но рассказать что именно — не мог. Он узнал, что он — рейнджер, и вспомнил, что это такое. Юлия рассказала ему, что она лечила его раньше в этом же госпитале в Аравии. Аравия ассоциировалась у Марка ещё с одной девушкой — Дарьей Вонгер. Но про неё он пока ничего не помнил. Возможно, если Юлия начнёт рассказывать ему всё подряд, что знает про него, то он вспомнит недостающие части своего прошлого, но он не мог ничего сказать. А ещё этот некий доктор Борк запрещал нагружать Марка информацией. А ему нужна, нужна эта информация. Может выработать какой-то код? Моргать можно не только один или два раза. Двоичный код? Как вариант, но чтобы им воспользоваться, нужно помнить коды символов и в уме переводить их в двоичную систему — это нереально. Да и глазами много бит не наморгаешь. Можно выстукивать пальцем. А ещё была древняя телеграфная азбука, которую никто не помнит, но она сейчас отлично бы пригодилась. Там были точки, тире и разные их последовательности означали буквы и цифры. Он мог бы общаться с Юлией, нажимая пальцем на какую-нибудь клавишу.