Калинка-малинка для Кощея (СИ) - Комарова Марина - Страница 42

Я насторожился. А это уже интересно. И как-то… нехорошо. Про луну я уже слышал в одном чудесном месте. Да и своими глазами видел, к чему приводит её владычество.

— Да и жалобы стала молва доносить. Якобы безобразие всякое делается в людских селениях. Распоясались змеи, стали гадости честному народу делать. И как ты ни борись — ничего не выходит. Забирают людей, утаскивают в края свои…

— Как Леля, — тихо сказала Калина.

Змеиный царь на некоторое время смолк. Внимательно посмотрел на неё.

— И что, поверила ты в это, Калина-чудесница?

— Да сложно не поверить-то, — покачала она головой. — Во всяком случае, отрицать, ничего не зная.

— А подумать-то могла, — заметил он и тут же словно очнулся от собственных мыслей: — Вы кушайте, гости дорогие. А то так вовсе сил лишитесь и без сознания лежать будете.

— Какой заботливый, — проворочала совсем рядом Забава.

Пришлось позабыть о собственном состоянии и обслужить даму. Все не деревенский мужик, надо соответствовать. Дивислав не отставал.

— Что предложить-то хочешь? — спросил он, переведя взгляд на Змеиного царя.

А тот будто и не слышит. Смотрит на Калину, словно съесть собрался — что ему все лакомства на столе.

— А то и хочу, — сказал он невозмутимым голосом, не отводя взгляда от невесты Дивислава. — Восстановить Калинов мост.

За столом повисла тишина. Напряжённая, нехорошая, вязкая. Бери и режь ножом — распадётся на сотни шёлковых лент. Калинов мост… Что-то мне всё это не нравится. Сказано было, что мост надобно возвращать кровью. И, судя по непроницаемому взору, уже даже знает, чья эта кровь будет.

Вокруг Дивислава начал клубиться чёрный туман. Глаза стали светлыми-светлыми, зрачок исчез, уступив место пустоте и смертельному холоду. Змея, до этого притаившаяся возле блюда фруктами, поднялась и угрожающе зашипела.

— Ку-ку, — вдруг донеслось откуда-то сверху.

Тишина. Все медленно подняли головы к кронам ив.

— Ку-ку, — загадочно повторилось.

При этом ни у одной кукушки не могло быть такого мерзкого голоса.

Змеиный царь нахмурился, пробормотал:

— Прошу меня простить.

Подошёл к стволу ближайшей ивы, недобро прищурился и положил ладонь на ствол.

Величие момента было безвозвратно потеряно. Спрашивать, чью кровь он собрался, было уже как-то не с руки. Особенно учитывая, что кто-то нахально за нами наблюдает и ещё издевается!

— Мне это подозрительно что-то напоминает, — тихо сказала Калина.

По стволу ивы промчалась зелёная молния, листья возмущённо зашелестели. А потом с диким воплем прямо на руки Змеиного царя грохнулась приличная тушка и заверещала страшным голосом:

— Не трогайте меня, я Бресты Къевские до буквицы знаю, всё по закону должно быть! И не щупайте меня там!

— Где? — обалдел Змеиный царь.

Впрочем, мы обалдели не меньше, когда гигантский филин взмыл в воздух и стрелой промчался над столом. Правда, потом одумался и вернулся. При этом нахально ухватил когтистой лапой гроздь винограда, совершенно не изменившись в своей филиньей морде.

— Вася, — охнула Калинка.

— Он самый, — важно кивнул тот, устраиваясь у неё на плечо и начиная клевать виноград. — Тут такое дело. Прибыл я не просто так. Кощеева мать послала. А-а-а! Не дёргай хвост!

Дивислав покрутил в пальцах выдранное из хвоста наглеца перо и с самым серьёзным видом уточнил:

— Так что там касаемо матери?

— В общем, бедлам у вас там творится, — доверительно сообщил Вася. — А достучаться до вас она никак не могла. — Он покосился на Змеиного царя. — Чары тут стрёмные. Ой, голова!

А ничего царь. Метко кидает ложками в гадких птичек.

— Так вот, — тем временем продолжил «посланец». — Пришёл я не один, а с волколаком. Только вот его охрана не пустила. — Вася покосился на Змеиного царя. — В общем, пропала ваша Зирьяна. Окровавленный серп только остался…

ЧАСТЬ IV. Жена Кощея

ГЛАВА 1. Свадьба

Я мрачно посмотрела на своё отражение в зеркале. М-да уж. Рано или поздно все девушки делают это.

— Не верю, — раздался из-за спины голос Василия. — Больше страсти, больше чувств. Ты будто собралась на похороны той вредной родственницы Микулы Радяниновича, а не на собственную свадьбу. Ну кто так делает?

— Ты не прав, — не отводя взгляда от зеркала, сказала я, — конкретно на этих похоронах я б не особо страдала.

— Какая ты вредная, — отметил он, чем-то увлечённо чавкая. — Платье заботливая свекровь подарила, головной убор внимательный тесть подарил. Змеиный царь подарков надарил, ожерелий всяких там, колец, браслетов, серег — ларец целый! Жених глаз не сводит, собака его ластится…

Вот про собаку особенно актуально. Здоровенная образина, состоящая из одних костей, в прямом смысле. Явно из умрунского селения. Да еще и вместо глаз сияет мертвенно-зелёный огонь. И как бы Костяш — да, так зверя называл Дивислав — ни старался выглядеть миролюбиво, всё равно ничего не удавалось.

Я отошла от зеркала и села на лавку. Задумчиво посмотрела в окно. Хорош кощеев сад, ничего не скажешь. Цветов тут разных видимо-невидимо. Дивислав сказал, что занимается этим его матушка. Она, кстати, оказалась обычным человеком. Дочкой къевского купца. Даже будучи уже немолодой, выглядела прекрасно. Кожа белая, в чёрных волосах нет и намека на серебро седины. А глаза красивущие, синие-синие, цвета заморского шёлка, какой везут с дальних южных островов, поговаривая, что это на самом деле застывшая морская вода, которую богиня бескрайних вод обратила в ткань. Чтобы женщины, которые её почитают, могли выглядеть так же роскошно, как и их богиня. Вот хотите — верьте, хотите — нет, но бывают и такие богини. Что думают не только о собственной красоте, но и о красоте своих подданных.

Рада умна, расторопна, обладает купеческой хваткой. Это я поняла, когда меня осмотрели, словно товар, оценили, взвесили и едва заметно кивнули. Мол, сынок, молодец. Годится. Веди в светелку, обряжай к свадьбе. С одной стороны, приличной девице надо бы обидеться да в позу стать, чай не ложка на прилавке. А с другой… уж лучше такой вот купеческий подход, чем сказки о вечной любви. Тут хоть всё понятно, а с любовью… всегда чревато сюрпризом. Да и не факт, что приятным.

Дверь хлопнула, ко мне влетела Забава. Осмотрела со всех сторон, восторженно хлопнула в ладоши.

— Ой, хороша же! Все кощеевы девицы обзавидуются!

— Не кощеевы, а межанские.

— Это одно и то же, — отмахнулась подруга.

Сама Забава вырядилась в зелёный сарафан, рубашку с растительно-ягодным узором. Заплела в косы расшитые цветами ленты. Свидетельницей пойдёт, рушники будет держать, перед тем как постелить их перед нашими ногами во время обряда.

Я еще раз взглянула в зеркало. У меня-то вовсе и рубаха, и сарафан расшиты жемчугом. Ткань белая что снег. И на ощупь мягкая-мягкая, будто из лебяжьего пуха кто шил.

Каштановые волосы убраны назад, венец переливается каменьями драгоценными, на запястьях браслеты серебряные. Рада, купеческая её душа, всё золото предлагала, но я отказалась. Не могу принимать такие дорогие подарки. На венец вон еле уговорили, а то, говорит, не положено. Где это видано, чтобы невеста кощеева в деревянных бусах замуж шла. А я что? Я бы и пошла. Только вот глупо упираться не было смысла. Скандал, он никому не нужен, знаете ли. Поэтому тут уже и согласилась.

Конечно, в целом, на душе тоска да и только. Неплохо бы, чтобы по — нормальному. А то замуж иду, чтобы силу получить и не пострадать от замыслов Змеиного царя. Он-то, может, ничего дурного и не задумал, только всё равно верить не стоит. У этих, высших да древних всегда что-то на уме. Им простого человека обвести вокруг пальца — всё равно что дорогу перейти.

Дивислав, надо отдать должное, вел себя хорошо. Поддерживал меня, вовремя цыкал на интересующихся. А порой и одного взгляда хватало. Как ни странно, никакой злобы я не чувствовала. Неуемное любопытство — да. Но не злобу точно.