Калинка-малинка для Кощея (СИ) - Комарова Марина - Страница 12

— Я не с непотребством, я с поцелуем! — возмутился Дивислав.

— Как вышел на меня?

Посмотрела на него строго и спокойно. Ну… уж нет. Нельзя поддаваться. А то так и сама не замечу, как уступлю. К тому же оно и лешему понятно, что заморочить он меня сумеет, а не я его. И хоть и надо не давать себя в обиду, но и перегибать палку не стоит.

На некоторое время повисла тишина. О, дождь, кажется, прекратился. Почти не капает. И то славно, гостя дорогого смогу отправить домой. А то еще прикинется бедным и несчастным, скажет, что промокнет до ниточки.

— Расскажу я тебе всё, — внезапно тихо сказал Дивислав. — Только не сразу.

Я скривилась. Хотелось сказать много и нехорошего, только слов оказалось столько, что и не выстроишь сразу. Вот откуда ты такой взялся, а?

— И сколько мне ждать? Знаешь ли, время не ждёт.

— Как Леля твоего отыщем, — невозмутимо сказал Дивислав. — Ведь сама понимаешь, друг — это важнее всего. Тебе — Лель, мне — Горыныч. О какой свадьбе может идти речь, если головы не о том думают.

Я недоуменно уставилась на Дивислава. Сказанное никак не хотело укладываться. Или у меня просто что-то со слухом?

— Какая еще свадьба?

— Какая — тебе решать, — чуть пожал плечами Дивислав. — Обычно невеста выбирает что хочет. Моё дело уже будет это всё воплотить.

— Да что… Да как… Да я тебя…

— А Васеньку пора кормить, — весомо произнёс мой хранитель, сосредоточенно ковыряя лапой стол.

Мы оба перевели на него взгляд. Дивислав хмыкнул:

— Корми чудовище. А то все силы потеряет.

Вася усиленно закивал, всем своим видом показывая, что согласен с гостем дорогим от и до. Однако мне в голову уже начали закрадываться мысли, что если пожарить ненасытную птичку, то еды в кладовке станет куда больше. Но тогда самой придётся следить за безопасностью дома.

Вася, кажется, заподозрил неладное, потому что посмотрел на меня неодобрительно.

— Калинка, мне не нравится твой взгляд, — доверительно сообщил он. — Давай-ка без членовредительства. И уж коль на то пошло, то лучше тогда заняться Дивиславом. Мы с тобой друг друга давно знаем, а этого — почти ничего. А с чесночком да морковочкой он прекрасно пойдёт!

Никогда не думала, что мой родной и любимый Васенька столь кровожаден и имеет такие невероятные вкусы.

— Я невкусный, — тут же подал голос Дивислав. — И вообще костлявый. Костлявость — это у нас наследственное.

Я поднялась с лавки.

— Так, костлявый мой, бери во-о-он то ведерко в углу, а лучше два. И натаскай воды. Чтобы чем — то всех накормить, надо что — то приготовить. А мы весь день не пойми чем занимались.

Дивислав рассмеялся:

— А ты хозяйственная.

— Разговорчики!

…В общем, справились мы достаточно быстро. Дивислав оказался весьма ловок в домашнем быту, что меня, безусловно, порадовало. Не то чтобы как женщину, которая присматривает мужчину в мужья, но как чудесницу, которая не отказалась бы от помощи. Правда, уж совсем слукавлю, если скажу, что даже не задумалась о его словах про свадьбу. Ведь всё же я не старушка, интерес к молодцам имею. Да еще и к таким. Надо бы Забаве показать, послушать, что скажет. Она в этих делах разбирается получше меня.

Дивислав сидел напротив, ел горячую рассыпчатую гречневую кашу с мясом и маслом. Выглядел при этом не как страшный и загадочный сын Кощея, а откровенно наслаждающийся ужином. Что ж, оно и неудивительно. Готовила я далеко не плохо. А еще и добавила свежих огурчиков с помидорами с собственного огорода да свежего хлеба с капелькой чудесницкой силы, приносящей здоровье.

Налопавшийся от пуза Василий развалился во всё своё немалое тельце на сундуке, покрытом мягоньким одеялом, принял вид весьма элегический, покачивал лапой и напевал частушки. Фальшивил, не попадал в ритм и вызывал только тоску на душе.

Дивислав порой бросал в его сторону задумчивые взгляды. Впрочем, я тоже. Ибо хранитель вел себя неприлично спокойно.

— В Удавгороде годом раньше Горыныч поселился, — вдруг сказал Дивислав. — Всё было в порядке, местные к нему неприязни не питали — сами ведь полузмеи.

Я замерла, даже не донеся ложки до рта.

— Место там тихое, — продолжал он, — пространство широкое. Знай себе выходи ночью и смотри на звёзды. Что он и делал, ибо хоть и из Горынычей, а нрава кроткого и тихого. Я его частенько навещал, он все мне свои карты показывал. И так увлечен был делом, что вокруг никого и не замечал. Только вот…

Дивислав отставил тарелку. Взгляд серых глаз был задумчивым и каким — то чужим, будто не видел ничего вокруг. Я дышала тихо-тихо, чтобы не отвлечь и не спугнуть желания откровенничать дальше.

— Видимо, кому — то перешёл дорожку, — вздохнул Дивислав. — Да только кому — ума не приложу.

— А эта… ворожка, — осторожно начала я. — Она кто?

Васька приоткрыл глаз и внимательно посмотрел на моего собеседника. Ага, морда в перьях. Прикидывается лапушкой, разгильдяем и непонятно кем, но в то же время зорко следит за всем происходящим.

Дивислав поморщился:

— Не ворожка она. Точнее, силой чудесной владеет и совсем не малой, только вот не из местных. Это…

Повисла тишина. Ему явно не слишком хотелось отвечать, однако было ясно, что я так просто не отстану. И оно верно. А то зовёт с собой в Удавгород, только вот сам не спешит рассказывать то, что потребуется во время путешествия. Нехорошо-о-о-о.

— А кто? — поинтересовалась я. — Знакомая добрая, которая ножку подставила?

Дивислав поморщился:

— Уж хорошо бы было. Лучше б такие знакомые были, чем родственники.

Я насторожилась. Родственники? Так-так, это уже интересно. Василий принял сидячее положение и чуть прищурился.

«Хороша птичка, — невольно отметила про себя. — Тело филина ему так же подходит, как мне — ящерицы».

— Родственники? — все же мягко уточнила я.

Дивислав вздохнул:

— Она самая. Родная сестра его, Счаста-змея. Никогда они не мирили, ибо друг мой предпочитал мир с людьми и занятие, угодное душе, а Счасте подавай только сеять колдовские чары и заманивать в них всех, кто дорожку перейдёт.

Я молча его слушала. Верить ли всему сказанному? Не знаю. А не верить… Так вроде бы не лжёт, это обычно видно.

— Так… — осторожно начала я, и Дивислав хмуро посмотрел на меня, — что именно они не поделили в последний раз? Или, думаешь, Счаста хотела возвести напраслину на Горыныча?

— Вот это мне и предстоит сегодня выяснить, — медленно сказал Дивислав, явно думая о чем — то своём. — Конечно, в Удавгород нам всё равно придётся отправиться, но кое-что лес да ночь мне нашепчут.

Я подозрительно на него посмотрела:

— То есть ты придёшь завтра утром?

За спиной раздался шепоток — Тишка с Мишкой что — то обсуждали.

— Утром? — искренне удивился Дивислав. — Нет, конечно! Я же останусь у тебя на всю ночь!

Ночь выдалась тихая и звёздная. Вопреки пасмурному серому дню, так щедро проливавшему на землю струи дождя. Правда, вот прохладнее стало намного. Но это не беда, можно пережить. Лето всё же на улице, не зима. А мне что снег, что зной. Знай только одевайся по погоде — и все дела. Зимой — то, конечно, есть определённые трудности, но я справляюсь. Всякая погодка в Полозовичах хороша. А кто ноет да плачет, тот сам себе злобный змей. Если находить кругом хорошее, то и живётся на свете легче.

— Наглый он, наглый, — сказал Васька, стоило только Дивиславу выйти из дому.

Наглый, конечно. Ночевать он, видите ли, останется. Может, тогда ещё и постельку мягко постелить да рядышком с собой уложить, чтобы кошмары не мучили? Однако, заметив выражение моего лица, он только рассмеялся:

— Ай-ай-ай, Калинушка, какие мысли в голову тебе закрадываются! По глазам же вижу, что какое — то непотребство подумала. Нехорошо-о-о-о. А останусь я всё равно — слишком далеко идти назад, а потом снова к тебе возвращаться. Только вот спать я не собираюсь, дел много…

Василий всё это тоже слышал. Потому сразу принял стойку боевого филина, готового проломить гостю дорогому череп. Не со зла, но для профилактики. Васька, он у меня вообще не злой. Но беспорядок страшно не любит. Особенно если его организовывает не сам Васька, а кто-то другой.